Изнаночное с узелками

С изнанки много узелков на память
о колких иглах, снежной бахроме,
о шишках, что не падают на снег,
о тёплых шубках с шарфом, с кушаками
и о стране Харуки Мураками,
где острые бамбуковые листья,
и сакура... и так переплелись все
и глубоки восточные слова,
и снег, и смыслы.

А дождь по снегу… замерзает… плисов…
деревья дерзко держатся за выси,
чтоб в этом скользком холоде стоять.
Стоят и сказки летние хранят
в корнях и почках,
и в семенах – живучих многоточьях.
А я бреду,
хоть рядом,
но извне.
Привычно, одиноко в новизне.

*

Я свой февраль ни разу не чернила,
но он рыдает нынче целый день,
лютует шторм, как бешеный олень,
меж тонущих в грязи неприхотливо.

И зонтик не откроешь – смысла нет –
трепещет сломанным цветком на палке.
Грачи и голуби взлохмачены и жалки,
и ждут от неба манну на обед.

А тем, кому ни взять и ни раздать,
торчать гвоздём, ржаветь у грязных окон.
И ждать тепла, мечтая о высоком,
а жизнь проходит мимо, никуда.

*

Попробуй погладить, укутать кота
в налюбленный шарфик дарёный –
заснёт старый кошкин детёныш,
и песня его благодарна, проста.

А дальше смотреть, не считая минут,
на стрелки часов – неподвижны!
А детство лошадки твои берегут
и старые добрые книжки.

И пусть неизбежно увянут цветы
и станут без жизни бесцветны,
в их памяти пчёлы и синь высоты,
и облако снежного света.

*

Пернатый, особый привкус,
мускатный до грёз настрой,
желтеющих листьев искус,
цветенья пчелиный рой.

И таинство поцелуев,
объятий, прощаний, лет.
Не претендуешь на песни,
не каждый, кто пишет – поэт.
 
А жизнь из ступеней, лестниц,
стремлений к свету и вверх,
стихов, что до слёз волнуют.
И в будущее билет.