Король Артур в авт. редакции

   Король Артур
     баллада               

Какое чудо: дважды в год,
Не истощив окраску,
Гластонберийский тёрн цветёт –
На Рождество и Пасху.
Пятнадцать призрачных веков
Он так цветёт упорно.
Всё так же свеж, всё так же нов
Наряд цветущий тёрна.

Приносит тёрн обильный плод –
Плод редкостного вкуса,
Быть может, дважды он цветёт
Во славу Иисуса?
А, может, щедрый урожай
Кустов, невзрачных с виду,
Столетья прославляет край
Таинственных друидов?

Его бесхитростным цветкам
Рад англичанин каждый,
Ведь ни одно растенье там
Не зацветает дважды.
Он устоял в туман и лёд,
В разгулы снежной бури.
Как будто в память он цветёт
О короле Артуре.

То был единственный король,
На суше и на море,
Кто разделял чужую боль
Как собственное горе.
Судьбой неведомой храним
Он был всегда удачлив.
Британцы восхищались им,
И был народ с ним счастлив.

Его любил простой народ
За ласку и участье,
Воспев его и Камелот –
Волшебный  город счастья.
Цветами усыпая дёрн
Под пенье птиц в лазури,
Гластонберийский помнит тёрн
Сказанье об Артуре.

На Пасху вновь кустарник бел,
Второй раз распустился.
В простой деревне Тинтагел
Король Артур родился.
Был у младенца редкий ум
И вид индоиранский.
Назвали мальчика – Артхум,
Сын солнца по-алански.

Как боевой и дружный клан,
Родня необозрима.
Его отец – лихой алан
На ратной службе Рима,
Вдали от роскоши столиц,
Где честь вином залита,
Стоит на страже у границ
От кельтов, саксов, бриттов.

А римский воин часто пьян, –
От пьянства жди урона,
И только верховой алан –
Гроза для Альбиона.
Аланов также не берут
Промозглые туманы,
Вот службу почему несут
В Британии аланы.

Здесь прежде царствовал гигант,
Творя вокруг обиды.
Взрастил он дикий Бросельянд –
Лес колдунов друидов.
Один из них, пригож лицом,
Добром питая думы,
Был дружен с удальцом отцом
Растущего Артхума.

И был у них прекрасный план:
Раздоры и обиды
Забыть навеки, чтоб алан
Стал побратим друиду,
Сближаясь в том который год,
Уверенно, незримо,
Свободным сделать свой народ
От тяжкой власти Рима.

Однажды, ослабев от ран,
Сражаясь по привычке,
Отец Артхума, вождь алан,
Погиб в кровавой стычке.
Но, прежде чем в могилу лечь
От раны смертной бритта,
Он свой непобедимый меч
Вонзил в скалу гранита:

«Я заклинаю меч. На нём
Призыв узором выбит:
Тот станет здешним королём,
Кто меч из камня вынет,
Кто не ославит древний род.
Тому, кто утром хмурым
Объединит собой народ, –
Владеть Экскалибуром!»

Так назывался этот меч,
Прославленный веками,
Он не тупился в звоне встреч
С обычными клинками.
Не оставлял на нём следы
Удар клинка любого.
Он был сокровищем воды
Из озера лесного.

Он был победы торжеством,
В сражении, под крики,
Заговорённый волшебством
Озёрного владыки.
Таил угрюмый Бросельянд
То озеро в тумане,
Как лучезарный бриллиант
Владычицы Морганы.

И как в алмазе солнца свет
Горит свежо и смутно,
Так озеро меняло цвет
В лесу том поминутно.
И, тайны озера храня,
Иные видя страны,
Была там украшеньем дня
Бессмертная Моргана.

Никто не властвовал над ней.
В весельи и печали,
Моргану королевой фей
Уже давно признали.
И сколько времени ни течь –
Царить ей в фейном клане.
Она дала волшебный меч
Отважному алану.

И вот теперь волшебный меч
Воткнут в скалу гранита.
Усильем рук, усильем плеч
Возьми его открыто.
Горит узор витой на нём
Блистающим отливом:
«Стань для народа королём,
Желанным, справедливым!»

Нетронут меч, горит отлив,
Алана воле внемля,
Так поступал когда-то скиф,
Свой меч втыкая в землю
Обычьем древней старины,
Пред битвою спокоен,
Чтоб древний скифский бог войны
К нему был благосклонен.

Немало пройдено им стран,
Сложилось разных мифов,
Всё было в жизни, но алан –
Потомок вольных скифов.
Водя победно свой отряд,
Чтоб Рим воссел на троне,
Он вспомнил родовой обряд,
Погибнув в Альбионе.

Пока был рад победе бритт,
Алан скорбел угрюмо,
Мерлин – волшебник и друид
Воспитывал Артхума
В лесу загадочных фигур,
Их тайны открывая,
Созвучным именем Артур
По-кельтски называя.

Познал Артур утраты яд,
Любовь друида-брата,
Освоив дом свой – Бросельянд,
Долину без возврата.
Лес был – как страшная река,
Глубокая, без брода,
Лес был – как тёмные века
В истории народа.

Вздыхал друид под шум дождя
И горевал в ненастье,
Что у народа нет вождя
Для радости и счастья.
И беспрестанно – ночью, днём
Тревожит душу рана.
Артур пусть станет королём –
Брат кельта, сын алана!

Ему известны сотни троп
И каждая былинка,
И вот Артура из чащоб
К мечу ведёт тропинка.
Теперь силён и строен он,
Его рука – набита,
И вот она – гора Бадон,
Где меч застыл в граните.

Откинув прядь волос со лба,
Артур увидел вскоре,
Что у меча стоит толпа,
О чём-то громко споря.
Никто, тут споря горячо,
Не помышлял о бегстве,
Ведь в поединке здесь с мечом
Речь шла о королевстве.

Мечта царить смогла увлечь
Сколотта, сакса, бритта,
Они по очереди меч
Тянули из гранита.
Один просил, чтоб бог помог,
Другой тянул с колена,
Но меч никто из них не смог
Освободить из плена.

Артур, Морганою храним,
Шёл, о мече не зная,
Все расступились пред ним,
Дорогу уступая.
Но лишь Артурова рука
Железо ухватила,
Меч из гранита извлекла
Неведомая сила.

И в этот миг вскричала голь,
Толпа вскричала знати:
«Артур – наш истинный король,
Как сказано в заклятьи!
Лишь только он смог меч извлечь,
Уверен и спокоен,
И лишь ему подвластен меч,
И он меча достоин!

На общий пир несите мёд,
Артуру – плащ из твида.
Он от войны и бед спасёт
Нас волшебством друидов!
Артура Бог сюда привёл,
И с ним мы все отважны!»
Гластонберийский тёрн расцвел
В тот год не раз, а дважды.

И тёрн принёс обильный плод –
Плод редкостного вкуса.
Артур объединил народ
Под стягом Иисуса.
Стал королём желанным он,
Закон придумав умный,
Построив град Каэрлеон,
Где стол поставил круглый.

За этим рыцарским столом
В день, отведённый строго,
Решалось главное о том,
Что все равны пред Богом.
Что нет важнее общих дел,
Чтоб не бросались словом,
Чтоб каждый страждущий имел
Сень ласкового крова.

Пройдут века, как смутный сон,
И, неизвестный кто-то,
Название Каэрлеон
Заменит Камелотом.
Но, с хитростью и прямиком,
Дела любой твердыни
За круглым рыцарским столом
Решаются поныне.

Прошло пять лет, как год один,
И тридцать лет, без брани,
Как Мордрет – вероломный сын
Отца смертельно ранил.
Погиб и сам, как мерзкий гад, –
Пустая жертва злости,
Никто не знает, где лежат,
Истлевши, его кости.

Но, прежде чем в могилу лечь,
Погибнув в тяжкой брани,
Артур велел великий меч
Вернуть назад, – Моргане.
Уже нет слов, уже нет сил,
Уж грезятся химеры,
Забросить в воду меч просил
Он сэра Будивера.

Сэр бросил меч издалека
В глубь хлынувшего вала.
Из волн возвысилась рука
И грозный меч поймала.
Пошла волна, змеёй виясь,
И провалилась в бездну.
Рука взялась за перевязь
И навсегда исчезла.

Артур погиб. Погиб ли он?
Он, говорили свеи,
На тайный остров Аваллон
Перенесён был феей.
И этот остров – просто риф.
Нам в то поверить трудно:
Артур-Артхум спасён и жив,
Но спит он беспробудно.

Пока земная жизнь идёт,
Пока он спит спокойно,
Моргана терпеливо ждёт,
Когда исчезнут войны,
Перевернув тяжёлый пласт.
Придёт его мгновенье:
Артур – единственный, кто даст
Сердцам отдохновенье.

Обозревая много стран,
Скользит луна по склонам,
Но день и ночь стоит туман
Над рифом-Аваллоном.
Бессильна здесь сама весна,
Спят птицы и лемуры,
Ничто не потревожит сна
Великого Артура.

Не подчинён туман ветрам
Над Аваллоном-рифом,
Артхум-Артур вернётся к нам,
Но он вернётся скифом.
Стряхнув оцепененье с вежд,
Он обретёт решимость,
Вновь став надеждою надежд
И веры в справедливость.

С заоблачных спустившись сфер,
Закончим эту повесть:
Артур – всем королям пример,
Наш стыд и наша совесть.
Но я хочу предостеречь,
Незнающих, в рассказе,
Что есть аланский сказ про меч
Богатыря Батраза.

Там тот же сказочный мотив
(Вмешался злобный демон), –
Был богатырь могуч и жив,
Пока мечом владел он.
И так же меч в пучину вод
Был брошен, прямо в море, –
Аланский (нартовский) народ
Был безутешен в горе.

Народ творит в одном ключе.
И неизвестным кем-то
Аланский эпос о мече
Перенесён был к кельтам.
С тех пор за веком век идёт.
И, чудом став однажды,
Гластонберийский тёрн цветёт
Не раз в году, а дважды.

Какое чудо: дважды в год,
Не истребив окраску,
Гластонберийский тёрн цветёт
На Рождество и Пасху.
Он устоял в туман и лёд,
Как стойкая натура.
Так пусть же в память он цветёт
Мессии и Артура!

Его бесхитростным цветкам
Рад англичанин каждый,
Ведь ни одно растенье там
Не зацветает дважды.

04 - 06.04.2006