Москва и москвичи

(Уроки  жизни)

Кто я? С точки зрения настоящих, коренных москвичей, которых, кстати, с каждым годом в столице всё меньше, я из «понаехавших». Уже несколько лет обретаюсь в престольной без прописки и вида на жительство. Моей вины  и умысла в том нет, как нет и желания втиснуться в плотные ряды граждан, обладающих вожделенной московской пропиской. Так сложились многочисленные обстоятельства. Они-то и  переплели ниточку моей судьбы с золотой витой нитью Москвы. Я кое-что понимаю в жизни, чтобы не попадаться на удочку престижа и коллективного осознанного желания врасти в московский асфальт. Мне нравиться это ощущение свободы. Нет прав, увы, зато нет и обязательств! Впрочем, мы до сих пор были лояльны по отношению друг к другу. Я часто хвалю Москву за то хорошее, что в ней нахожу. Она… она меня терпит или не замечает...
Что для меня Москва? Она – калька с моей родины – СССР. Москва многолика и огромна, как и моя родина. Есть множество районов, в которых я ещё не бывала и куда, скорее всего, я никогда и не попаду.  Мне не доводилось бывать в Норильске, как и в московских районах Перово или Медведково, например.  Для меня эти параллели очень близки. У меня нет дел в Норильске. В Медведково тоже. Но я лукавлю, до любого района Москвы добраться гораздо проще, чем до многих уголков до сих пор огромной еще страны.
У Москвы есть державный центр - Кремль,  группка деловых башен, стремящихся то ли взлететь в космос, то ли по инерции продолжающих догонять Wall Street. Есть широченные проспекты с неиссякаемым потоком изделий мирового «автопрома» и захолустные тихие улочки, правда, последних всё меньше с каждым годом. Есть сказочные, утопающие в цветах места и «старый жилой фонд» с подбитыми стеклами окон-глазниц.  Есть тюрьмы и огромные парки. Пожалуй, именно парки – самая определяющая черта Москвы. Какая страна может себе позволить вывести из доходного оборота такие огромные территории? Кажется, будто Москва - это ещё и столица флоры. Деревья здесь прорастают, живут и умирают естественной или насильственной смертью. Деревья  тоже делятся на коренных жителей и приезжих. Коренные – это дубы, липы, клены да берёзы. Их, корифеев и патриархов, осталось от прежних лесов очень немного. Всё больше пришлых, неизвестных и вполне знакомых - акаций, тополей, лиственниц да ясеней. Последние заполонили город, словно гастарбайтеры из южных республик. Низкорослые, кривобокие и кривоногие, но такие необходимые, они  проросли на каждой улице, в каждом свободном уголке сами, без всяких разрешений и усилий со стороны административных органов.
 Земля в столице не дёшева, но для деревьев её не жалеют. Стоит какому-нибудь ураганному ветру наломать дров, как тут же вместо упавших, высаживаются новые берёзки да клёны. Не факт, что приживутся, но это уж как повезёт. Кому как повезёт – эта сентенция справедлива и для людей. Все, конечно помнят что «Москва слезам не верит», но она не верит и словам. Впрочем, она, по-моему, не верит ничему и никому. Любит ли кого? Уважает ли? Жалеет ли?
Как-то мы с мужем гуляли вдоль живописного пруда, о чем-то мирно беседовали, как вдруг под ноги со злобным лаем бросилась собака. Я вздрогнула от неожиданности, даже испугалась – собака заходилась в злобном лае и при этом была без поводка. Ее хозяйка, благодушно улыбаясь, стояла в нескольких шагах, с видимым удовольствием наблюдала эту сцену, переговариваясь с другой собачницей. Когда я раздраженно попросила убрать собаку, хозяйка  в ответ  нахамила и обозвала нас «понаехавшими». Чем мы так уж отличались от них, «коренных» москвичей, мы так и не поняли. Ни внешностью, ни говором мы не выделялись из толпы гуляющих в парке людей. Но, вот ярлык нам на спины уже приклеили. Муж было двинулся в атаку, но я его удержала, спорить с неумным человеком не стоило, а тем более, с женщиной. К тому же все это время собака с остервенением лаяла и уже была в полушаге от сильнейшего и вполне заслуженного пинка, а ее, такую же глупую,  было все-таки жаль. Собак мы любим, никакого страха по отношению к ним не испытывали и это был первый случай такой агрессии с их стороны в нашей жизни. И первый случай подобной «толерантности» со стороны «москвичей».  Нас это происшествие так потрясло, что, не вспоминая о нем и не сговариваясь, мы несколько месяцев выбирали иные маршруты для прогулок.
Недавно снова стали там гулять. Выпал обильный снег, фонари и иллюминация превратили это и так красивое место в совершенную сказку. Шли не торопясь, поскрипывая свежим снегом, вдыхали морозный воздух и потихоньку догнали двух парней в спецовках. Тот, что был пониже, о чем-то все время громко говорил, обращаясь скорее к окружающим, чем к своему спутнику. Когда мы поравнялись, обратился к нам, а мы замедлили ход. Он был явно навеселе, возбужден и почти кричал:
- Здравствуйте! Можно с Вами поговорить? Вот, вы, москвичи! А я для вас скамейки от снега чищу, работаю с утра до ночи. 
Мы остановились и я ответила:
- И мы вам очень благодарны. Я вас понимаю, это очень тяжело – тяжело работать целый день на морозе.
Паренек был юн, запомнились его черные, словно нарисованные тушью брови – две сросшиеся дуги над горящими черными глазами. Отмахиваясь от спутника, который тащил его в сторону, он продолжал:
- Приезжаю к себе домой, к маме и пла’чу. Я пла’чу! Образования у меня нет, работы дома нет!.. А здесь я вам скамейки от снега чищу!
И что-то еще долго в таком же духе кричал рыдающим голосом, пока товарищ тащил его за руку через мост на другую сторону пруда. Вот такие они (или мы?) – «понаехавшие»…
А на днях, гуляя вдоль Яузы в парке Лосиный остров, увидели как мужчина кормил диких уток. Он принес два тяжелых желтых пакета, доставал из них упаковки овсяных хлопьев, зубами разрывал пленку и щедро высыпал на снег спасительный корм. Я попросила его оставить немного для утки мандаринки, которая держалась вдалеке от стаи крякв, а он сказал, что уже "того селезеня покормил". Мужчина был молод, но хмур и к разговору не расположен, но на мои вопросы все же вежливо отвечал и сыпал, сыпал голодной утиной стае корм.
Я не знаю, по каким сценариям происходит жизнь за красной Кремлевской стеной,  хоть метро может домчать меня на Красную площадь за четверть часа,да и в фешенебельных офисах и ресторанах я бываю очень редко, но ведь центр – далеко не вся Москва, впрочем, как и описанные мной люди – не все москвичи.