Вирус. Учитель. Басё

Болезнь подкрадывалась к нему осторожно, как боец якудза, шла за ним по пятам, терпеливо ожидая подходящего момента. И напала. Болезнь выбрала этот момент с вызывающей наглостью, словно нарочито показывая свою силу. 
В этот день мы гуляли в парке, млели под теплым августовским солнцем – тепла этим летом было  так мало... Он решил зайти в храм, помолиться перед иконой Пантелеймона Целителя о здоровье дочери и новорожденного внука, наших  близких. Назавтра, 9 августа 2020, был день памяти этого великомученика. Мы посчитали это хорошим знаком. Я ждала его в церковном дворике, почему-то категорично и впервые не захотела зайти в свой любимый храм. Священник, наверное,  сказал бы – гордыня, я не знаю, сама была удивлена этим внутренним протестом. Я сидела на скамейке во дворике, куталась от прохладного ветерка в легкий шарф и почему-то думала о буддизме, о монахах в оранжевых одеждах, о том, как они отличаются от православных священников. На соседней скамейке молодой парень, по-видимому, начинающий актер, с восторгом рассказывал пожилому спутнику о своей девушке и о любви в ней. Девушку звали Даша и она должна была приехать на поезде из  Минска. Пожилой собеседник заметил, что его дочку тоже зовут Дашей и это обстоятельство  его очень радует. Они говорили громко,стараясь приглушить голоса ввиду места, в котором находились. Их оживленная беседа, хоть и  мешала мне думать о своем, была милой и не раздражала.
Он вышел из Храма минут  через пятнадцать – двадцать, сказал, что попросил здоровья для всех и помолился об упокоении умерших родственников. Был спокоен и вполне благополучен, но через каких-нибудь полчаса, уже на пути к дому,  почувствовал внезапную слабость, словно чугунная плита навалилась на него. Мы присели передохнуть на скамейку у живописного пруда, но вскоре каким-то слабым, сдавленным голосом он сказал, что становится все хуже и заторопился домой. Мы шли молча, берегли силы, я думаю, только сильнейшее усилие воли позволило ему преодолеть тот двадцатиминутный переход.
Так началась наша борьба с вирусом.  Температура все время скакала: то поднималась до 39,2, падала до 37,8. Антивирусные, жаропонижающие препараты, ингаляции и антибиотики не помогали, казалось, только ухудшали положение. Тело ломило, заболели все старые раны, которых было множество, ныли суставы. У него начался сильный кашель, дыхание стало коротким, хриплым. Сон пропал,  превратился в короткие промежутки забытья в полусидячем положении. По ночам я с болью вслушивалась в это дыхание, шептала молитвы и забывалась коротким тяжелым сном. Я стала подозревать худшее – новый страшный вирус, но он и слышать не хотел, раздраженно спорил и отказывался верить. Сделали рентген – все более-менее в порядке. Но через несколько суток, которые дались больному очень тяжело, уже томограф показал «матовое стекло» его легких. Заключение было ошеломительным – 75% обоих легких поражены пневмонией. Он стремительно терял силы, похудел, стал апатичным, раздражался по пустякам, стал вспоминать умерших от пневмонии родственников.  Теперь уже я молила Пантелеймона, Луку  и всех святых, Богородицу и Всевышнего, чтобы простили меня, маловерную, и помогли ему, самому лучшему на земле человеку. Он более всех достоин помощи, он же по-настоящему верный божий человек, светлая душа! Я вопила молча, обращаясь к духовному Учителю мужа, просила не оставлять своего ученика без помощи и в этот страшный раз. Уходила в ванную, включала воду и рыдала в полотенце, а утром снова бежала в аптеку, за очередным препаратом.
Соратники мужа, приехали, обсудили ситуацию и решили вызвать неотложку. «Скорая» приехала очень быстро, провела все необходимые исследования, взяла кровь на анализ, и этот страшный диагноз подтвердился – COVID-19.
Его забрали в больницу 20 августа, в день рождения отца, которому исполнилось бы 99 лет. Я осталась дома одна, оглушенная и раздавленная произошедшим. От перенесенного за десять дней напряжения и под воздействием вируса, который, судя по симптомам, проник уже и в мой организм, я чувствовала сильнейшую усталость и плохо соображала.  В голове проползали обрывки мыслей и если я, пытаясь приободриться и переключиться, силилась вспомнить какие-то стихи, то вспоминала лишь разрозненные строчки. Я забыла их все, а ведь раньше знала множество.  Еще несколько дней назад я потеряла обоняние и почувствовала странную головную боль,  заметила, что мне очень трудно сосредотачиваться на чем-то одном и запоминать названия лекарств. Вдруг заболели глаза – начался конъюнктивит. Отчаяние и холодный ужас потихоньку заползали в мое сердце... Открылись старые, зарубцевавшиеся раны души – вспомнилась мамин безвременный уход и страх за сына, перенесшего страшную травму. И вот все повторяется снова - мой самый близкий человек в беде, а я, как и раньше бессильна помочь. В душе был мрак и ад. Сил на какую-то позитивную мысль, на надежду, пусть даже крошечную, не было.
Не дай Бог кому-нибудь испытывать подобные разрушительные чувства! В то же время, как только муж оказался под присмотром медиков,  морально стало немного легче, часть ответственности с меня все же сняли. Я надеялась, что теперь, когда врачи уже прошли испытание первыми месяцами пандемии и получили какой-то опыт, они смогут помочь лучше меня.
Рано утром 21 августа, еще не было и шести часов, в шестиместной палате раздался телефонный звонок. Звонили мужу на мобильный.  Отгоняя тяжелый больничный полусон-полубред, он силился разобрать незнакомый номер, но разобрал только цифры кода +86. Звонили из Китая. Незнакомый голос на русском языке произнес несколько фраз:
– Твоя жизнь сократилась на 10 лет. Ты сам довел себя. С нехорошими людьми общаешься. Но ты выйдешь из больницы через неделю. Все монахи молятся о тебе. Ты забыл, зачем пошел в тот мир, куда никто из нас идти не хочет? Два года будешь восстанавливать легкие. Восстановишь полностью. Ты еще не выполнил свою задачу, - словно читая по бумажке или зазубрив наизусть, произнес бесстрастный голос с сильным акцентом. 
– Кто вы? – только и смог спросить муж.
– Я от Тун Жи, – ответили коротко и отключились.
Через несколько часов, рассказывая мне об этом разговоре, муж, слабым голосом, в котором, однако, чувствовался легкое возбуждение, все повторял:
– Удивительно, просто удивительно!
А я не удивилась. Я радовалась.  Ведь они оба, муж и Тун Жи, были учениками Великого Учителя в одно время, в девяностые.  Привет от Тун Жи, пусть и переданный через незнакомого посланника, был приветом от самого Учителя, который давно уже ушел в Шамбалу и, очевидно, не мог лично, как раньше звонить и предупреждать об опасности, но все же нашел способ ободрить своего строптивого ученика. Думаю, и те китайские таблетки от пневмонии, которые непостижимым образом, незнакомыми людьми, через Узбекистан и посольство в Москве, были привезены мужу в самый трагический момент болезни, тоже были «посланы» Учителем.
Дорогой Учитель! Если ты слышишь мой слабый и недостойный голос, а ты не можешь не слышать, ведь ты знаешь и видишь все, благодарю тебя! Знаю, что уже не впервые спасал ты своего русского ученика не ради меня, не ради его детей и внуков, но ради какой-то высшей цели. И все же: Благодарю всем сердцем.
И пусть он еще в больнице, ведь прошло только трое суток, но у него уже появился аппетит, спала температура и он чувствует себя лучше. (Теперь, когда весь ужас закончился, скажу, что он вышел из больницы ровно через неделю, оставив в недоумении всех лечащих врачей, а еще через месяц он уже летел в командировку за рубеж).
А я? А я все же заболела. Организм, с которого спала нагрузка и ответственность моментально «поплыл», заболела спина, неприятно защекотало в груди, появился кашель. Но, думаю, я с этим уже справлюсь и, надеюсь, обойдусь без «Скорой помощи». Привет от Учителя наполнил верой в хорошее и меня.
Вчера мне приснился сон. Я увидела  старую изрядно потрепанную книгу. Она не была ни тонкой, ни пухлой, ни большой, ни маленькой. Обычный размер учебника. Углы ее страниц уже скруглились и края их истрепались, переплета не было,  обложка, по всей видимости, когда-то была титульной страницей. Какие-то полустертые буквы виднелись на желтоватой, толстой, рыхлой бумаге. Книга словно парила в воздухе, в каком-то сумеречном пространстве. И вдруг прозвучало слово: «басё». Я не услышала голоса, слово как-то само появилось в сознании. Это смутно мне что-то напоминало. Утром, еще в постели,  я вспомнила. Басё – это японский поэт XVII века! Но причем тут Басё?! Полезла в интернет и прочла:
Бабочкой никогда
Он уже не станет... Напрасно дрожит
Червяк на осеннем ветру.

– Это же про меня, – простонала я в отчаянии, как в бреду,  обращаясь к подушке:
– Я – тот самый червяк и  никогда не стану бабочкой! У меня болит душа и спина – мне оторвали крылья!
Зато потом, когда проснулась окончательно и немного отдохнула, нашла это:
Аиста гнездо на ветру,
А под ним – за пределами бури –
Вишен спокойный цвет.

Прочла и  успокоилась.
Я обязательно выздоровею. Обязательно выздоровеет и полностью восстановится мой дорогой и любимый человек. И я обязательно куплю томик стихов Басё!
23/8/2020