Альфред Лихтенштейн Сумерки

Игорь, а ты вот это читал?

В литературной жизни Советской России двадцатых годов значительное место принадлежит художественному переводу. Он являлся основным способом ознакомления советского читателя с поэтикой немецкого экспрессионизма. Первыми переводчиками были известные русские поэты, среди них Борис Пастернак. Специфика его переводов заключается в глубоком переосмыслении оригинала. Но наряду с поэтами, занимавшимися переводами, существовали и те, для кого художественный перевод явился главным делом жизни. Таков, например, переводчик, теоретик художественного перевода Владимир Нейштадт (1898-1959). В переводческой практике он стремился к максимальной точности.
Особенности метода Б. Пастернака и В. Нейштадта рассмотрим на примере выполненных ими переводов стихотворения «Сумерки», немецкого поэта-экспресси-ониста Альфреда Лихтенштейна. Сопоставим поэтику оригинального стихотворения с поэтикой двух переводов, каждый из которых представляет собой своеобразную творческую рецепцию. Кратко остановимся на содержании стихотворения.

Композиция стихотворения представляет собой классический пример симультанного стиля в поэзии, одна картина сменяется другой, практически не связанной с предыдущей. Стихотворение затрагивает сразу несколько тем, свойственных всей экспрессионистской лирике.

Перевод-подстрочник

Сумерки Толстый мальчик играет с прудом.

Ветер попался в дерево.

Небо выглядит спившимся и бледным,

Как будто бы с него сошел грим.

На длинных костылях, криво склонившись,

И, болтая, тащатся по полю двое хромых.
Светловолосый поэт, наверное, сойдет с ума.
Лошадка спотыкается о даму.

К окну липнет жирный мужчина.

Юноша хочет посетить мягкую женщину. Серый клоун надевает сапоги.

Детская коляска кричит, и собаки ругаются.

[Перевод наш. — Н. В.]

Прежде всего, это тема конца мира, ощущение существования в период последней стадии жизни на Земле. Сумерки — конец дня, конец светлого времени суток. В немецком языке слово «die Dämmerung» имеет и второе значение — рассвет. Этот момент чрезвычайно важен для лирики немецкого экспрессионизма, главной антологией которого являлась антология К. Пинтуса «Die Men-scheitsdämmerung». Таким образом, важнейший топос немецкого литературного экспрессионизма заключает в себе не только гибель, конец, смерть, упадок, закат человечества, но и надежду на его обновление. Экспрессионистский нигилизм продуктивен, он не только всеобщее отрицание — распад, но и рождение нового человека, свободного от всего старого, представленного такими мотивами, как «странствие», «движение», «необузданные силы природы» [1, с. 39]. Тема конца заключена в несвязности, разрозненности объектов, действий и качеств, им приписываемых. Лирическое «я» не делает никаких ощутимых выводов, не подводит читателя к какой-либо единой мысли. Оно лишь отстраненно констатирует факты, собирает странные, жуткие сцены повседневной жизни. Отдельно следует отметить образную систему стихотворения. Она основана на персонификации, о чем свидетельствуют следующие метафорические выражения первой строфы.
«Ветру» и «небу» приписываются действия и характеристики, свойственные живым существам. Персонификация, согласно К. Л. Шнайдеру, является основным средством «демонизации», или создания демонизирующих метафор, которые наряду с «циничными» и «уменьшительно-уничижительными» метафорами свойственны всей поэтике немецкого литературного экспрессионизма [6, с. 145].

Демонизирующие метафоры призваны выразить нечто жуткое, сверхчеловеческое, не поддающееся социальному воздействию, они являются показателем полного отчуждения человека и природы [5, с. 190]. Стихотворение «Сумерки» начинается с того, что человек забавляется с природой:

«Ein dicker Junge spielt mit einem Teich». В следующей строке говорится, что «ветер попался в дерево». То есть «ветер» как будто бы запутался в кроне дерева, как птица в силках.

«Небо» тоже персонифицировано, оно выглядит «спившимся», «как будто бы с него сошел грим», оно словно пострадало от человеческой цивилизации.

Идея отчуждения человека и природы заключается также в «циничных», «уничижительных» метафорах, представленных следующими выражениями:

«Ein blonder Dichter wird vielleicht verrückt».

Поэт является фигурой, которая в европейской культурной традиции всегда оценивалась особенно высоко, но в данном случае словосочетание «verrückt werden» максимально снижает его значимость. Уничижительный эффект достигает предела благодаря вводному слову «vielleicht». Слово «vielleicht» свидетельствует о полном безразличии лирического героя к судьбе светловолосого поэта, о его безучастии по отношению к человеческим делам вообще, что подтверждается следующей строкой:

«Ein Pferdchen stolpert über eine Dame». Уменьшительно-уничижительное: «ein

Pferdchen» (лошадка) спотыкается о даму, как о нечто неодушевленное, о предмет, не испытывающий каких-либо ощущений, чувств, эмоций. Таим образом, речь идет о метафорическом переносе — «опредмечивании». Как в этическом, так и в эстетическом смысле эта ситуация парадоксальна, что свидетельствует о принадлежности данной метафоры к разряду цинических [6, с. 96]. Метафорическое выражение:

«An einem Fenster klebt ein fetter Mann»,

К окну липнет жирный мужчина также представляет собой пример уменьшительно-уничижительной метафоры, в которой донором метафорического переноса является некий липкий неодушевленный предмет, а получателем мужчина — человек, занимавший, до прихода экспрессионистского десятилетия, главное место в системе ценностей европейской культуры.

Рассмотрим метафорические переносы последней строки:

«Ein Kinderwagen schreit und Hunde fluchen».

Словосочетание: «Ein Kinderwagen schreit» представляет собой метонимию, вместо ребенка в коляске кричит сама коляска. Метафора «Hunde fluchen» — персонификация.

Отдельного внимания заслуживает «цветовая» характеристика данного стихотворения. Часть ее уже заложена в самом названии: «Сумерки», что указывает на неяркость цветов, блеклость каких-либо окрасок. Та же окраска присутствует в первой строфе: «bleich» (бледный), «Schminke ausgegangen»

Сумерки

Играет прудом мальчик, веселясь.

В деревьях заблудился ветер рьяный.

И бледно небо, хмуря тусклый глаз,

Как будто все растрачены румяна.

Бредет хромой, ругая белый свет,

Повиснув вниз на костылях пудами.

Быть может, ждет безумия поэт.

Споткнулся жеребенок вдруг о даму.

В окне толстяк приклеен за стеклом.

Льнет к рыхлой бабе юный забияка.

Влезает в сапоги угрюмый клоун.

Кричит коляска, лаются собаки

[2, с. 426].

Перевод В. Нейштадта, 1923 год.

Первый перевод этого стихотворения в Советской России был сделан Владимиром Нейштадтом в 1923 году. Основы классического университетского образования

(сошел грим). Светлые тона переданы через цвет волос поэта: «blonder Dichter». Постепенно сумерки сгущаются, и появляется более темная тональность, серый цвет: «ein grauer Clown».

При переходе от светлого к темному преобладают блеклые тона. Согласно цветовой символике поэтов-экспрессионистов, сочетания светлых и темных тонов, белого и черного свидетельствуют о противопоставлении жизни и смерти, они призваны проиллюстрировать всю гамму их взаимоотношений. У Г. Гейма, Г. Бенна, Г. Тракля белый (блеклый) цвет символизирует смерть, переход из одного мира в другой, мистическую связь с таинственным, неизведанным [4, с. 116]. Белый цвет — цвет стагнации, упадка, разложения, конца. В той или иной форме он присутствует во всем стихотворении, тем самым подчеркивая его основную мысль — конец старого мира, разрушенного и обезображенного человеком. Обратимся к переводным текстам и попробуем выявить переводческую и поэтическую специфику каждого из них.

Сумерки

Прудом играет юный карапуз.

Ветер меж ветвей застрял, попав в засаду.

Во рту у туч ночной попойки вкус,

С похмелья небу не помочь помадой.

И так далее

Мещеряков Андрей   08.02.2021 13:59   •   Заявить о нарушении