Иной взгляд

Не природы нет
Всё сущее есть следствие обусловленности

ИНОЙ ВЗГЛЯД

Часть 1

                Великая загадка экспоненты.
                Своим законам следует она.
                Делясь, как клетки, на еже-моменты
                Рождает как из мухи огромного слона.
                Ещё чудесней мир духовный.
                В нём  мириады ничего.
                Оплот царит  там, вроде, кровный;
                На самом деле – кто кого.
                Там кто кого вдруг пересилит,
                Там кто кого вдруг обхитрит,
                Там, может даже, кто подпилит
                Жилище предков  и сбежит.
                И будет мерзостно кривляться:
                Вот их уж нет, – а он живой.
                Другой же будет удивляться
                Своей судьбе, что он живой…..
                И то, и это – проявления
                Многообразия людей.
                Их миллиарды, их воззрения,
                Пусть не у избранных вождей,
                Любое в них имеет право –
                Быть просто так
                И быть по нраву,
                Кому и вовсе быть в никак.

Не может быть не быть другого.
С любого взгляда хоть какого
Всегда стремится зреть иного
Поступка светлого,  дурного.
Во все века лишь только дело
Было основой и за дело
Была и слава и почёт.
Молва по-всякому смотрела:
Кому –  как будто огрубела,
Кому –  как будто постарела.
Но между делом –
Большое дело не истлело.
Оно давно уж «забродило»
И нынче, видно, породило
Всем долгожданное Светило …..!


Предисловие


Кажется  КАЖЕТСЯ
                только лишь кажется.
Если печальное –
                значит слеза.
Вот на окошко слёзы покапали
И, невдомёк – это капли дождя.

То раздражает,
                и то нам мешает.
Тот говорит,
                а вот этот молчит.
Дождик,
            что мелко
                под крышей
                мечтает,
Кажется мерзким
                промозглым
                дождём.
Кажется
              кажется
                кажется…
                ……Кажется
Чувствуют мысли!
                А вдруг мы найдём
То, что, внезапно, нам не покажется?

Может быть даже призрачный  рай.
Поисчезают все, напрочь, сомнения.
Станет заметен всем нужный свой край.
Трезвое мнение сменит томление.
Счастье настанет!?
                Но ты выбирай:
Иль шелохнётся,
                ….иль ветры не дуют;
Иль колосится,
                ….иль злаки растут;
Иль  встрепенётся,
                …..иль просто не встанет;
Иль отзовётся,
                …..ведь незачем звать…

Цветы цветов нас тогда не взволнуют
И перестанет душа трепетать.
Чары любовные не околдуют.    
Не с кем под чаркой в ночи коротать.

Как же нам в поле не видеть ромашку?!
Как не упиться пьянящей красой?!
Как не жалеть на носу ту букашку,
Что опустилась с холодной росой?!

Трезвое счастье.
                Душа протестует!
Что-то внутри нас толкает опять
…..И опять в нас Адам торжествует;
Ева не прочь новый грех не унять.

Пусть мы не правы,
                сквозь право талмуда.
Пусть мы греховны,
                не благо нам дать.
Не изменить нам
                людского бермуда.
Я, МЫ за то,
                чтобы впредь совершать:

Где подобает –
                просто смеяться;
Где назревает –
                лучше удрать;
Где удивляет –
                по-детски кривляться;
Где обижает –
                ту морду надрать.

И, непременно, чтоб жило желание.
Было стремление
                к не угасанию
Чувств благородных,
Сродни первородных:

Возмущаться –
                ненавидеть;
Восхвалять
                и ославлять;

Думать,
             плакаться,
                предвидеть;
Делом род свой
                прославлять.

Так нам всем должно пристаться,
Чтобы каждый на своём
Круге жизни смог вписаться,
Чтоб превысил окоём

Дел, казавшихся мечтами,
Сумасбродными сказами,
Или, даже, чудесами
За вратами-небесами.

Дел огромное величие,
Лиц огромное различие
И у всех своё наличие
Смысла нужного приличия….

Кто строгает,
Кто играет.

Кто-то водит,
Кто-то бродит.

Кто-то пишет,
Кто-то пашет.

Кто-то суп, да кашу варит,
Кто-то в бане кости парит.

Кто над кульманом склонился,
Кто в стихах своих излился.

Кто хворобу удаляет,
Кто на сцене удивляет.

Всякий труд свой прославляет,
Дух желаний окрыляет,
Без помпезы объявляет,
Чудо делом проявляет.

Так легко на слове гладить,
Путь свершений без преград.
Без мучений дело ладить,
Чтоб ни разу невпопад

Не было при нём в помине.
Всё б свершилось наудачу:
Не искал путей в кручине,
Не казнился б незадачей.

Но удача-неудача
В деле нужная отдача,
Хоть от палки, хоть от плача,
Будет только лишь в придачу

Сонм, кажущихся по жизни,
Несомненным ясным светом.
В каждой маленькой отчизне
Всё на всё всегда с ответом

Лёгким скорым. В те года
Ты на всё смотрел открыто.
Разве ж только иногда
Было тайною покрыто
То, что виделось тогда
В отношениях с друзьями.
С ними чуть ли не всегда,
Становились мы братьями.

Как нам было невдомёк
Всё людское расслоение,
Нетерпимость к поперёк
Кем-то сказанному мнению.
Видно виделись лета
В свете представлений,
Бытовавших, как всегда,
Чьих-то наставлений.

В каждую пору проторенность
Не обходила зашоренность.
И вся родная говоренность
Общею стала сговоренность.
Осталась в ней личная видимость
Ставшая нужною кажимость.

Такая манная угода
На все простёртые года
Была ниспослана в лета
Любой истории народа.


Ранние времена


В детстве прелестью сияла
Девичья улыбка.
Звонко с форточки кричала
Пойманная рыбка,

Ставшая по жизни
Вечным маяком;
Нет родней и ближе
С давних пор тайком.

Улица крестила
Быть кому каким.
Школа утвердила –
Нет, не быть другим!

Этот от природы –
Только в слесаря;
Этому уроду –
Только в лагеря;

Ниночке, конечно,
Быть звездой науки.
Ленка в подвенечном,
В школьный бал разлуки,
Радуясь от счастья
…..Плакала внутри.
Каждому напутствия
Были – посмотри:

Этот лётчик,
Та – учитель,
Этот инженер.
Этот в спорте
Тот на сцене,
Вовка – пионер!
Был всегда везде он первым,
Смело шёл вперёд.
А Зинур играл на нервах,
Знали наперёд –
Как гармошку он растянет,
Как он запоёт....!
…..А потом полезет в драку.

Вот Валера – тот всецело!
Сразу напоказ.
Сколько девичьих задело
Ум, сердец не раз.
Он и голосом лелеял,
Музыку творил.
С ранней юности посеял,
Взрослость проторил.

Среди звёзд были другие.
Были или нет?
Безнадёжно в никакие
Был им дан завет.

Среди них скитался клирик –
Вопреки судьбе.
И не физик и не лирик –
Вещь сама в себе.

Был романтикой обуян.
Усьвой увлечён.
Единение любил он.
В мысли уличён.

Ему искренне казалось
Боль-проблему,  враз,
Одолеет. Так мечталось
Под одеялом. С глаз

Долой от всех подальше
Гадкий лебедь уходил.
В одиночестве всё чаще
Он к Сократу приходил.

Свой удел от всех скитаний
Лирой согревал
И в порыве тех мечтаний
Образ воспевал:

Быть на свете непременно
Люди все должны
Без границ и равноценны;
Все просты и все сложны.


Зрелый период


В нём казаться перестало,
Наступила череда.
Время действий тут настало,
Потянулась чехарда

То женитьбы, то учёбы,
Воспитания детей
И стремления ещё-бы
Дел, – опутанных сетей –

Хватануть бы где побольше,
Заработать средств,
Чтобы всей семье подольше
Не изведать бедств.

В эту пору все химеры
Прочь долой с души.
Кругом виделись примеры:
Иль плохи, иль хороши…….

...Подсолнуху однажды
Шпинат признался юный:
- Кругом одни невежды
Росток свой не проклюнуть.
Ты так стремишься к небу,
Ты так желаешь счастья!
Вот  если б смог, везде бы
Установил всевластье.
Тогда бы повсеместно
Распространилось царство.
В нём  было б так прелестно!
Походит на коварство?
Да,  выглядит нечестно
Моей родни  лукавство.
Уверен,  в  ней, того же
Бы каждый пожелал:
Киноа бы вельможей,
Во всём миру  бы стал.
А если взять сестрицу,
Царицу Лебеду,
Уж та бы, враз, душицу
И прочую горчицу,
Пустила б на беду.
Вот ты живёшь под небом,
Обласканный судьбой.
Конечно, и тебе-бы
Везде, само собой,
Хотелось так, чтоб были
Подсолнухи кругом,
Травинки, чтоб не жили,
Считай их  сорняком.
- Напрасно так вещаешь,
Шпинат ты не разумный.
Ты небыль разглашаешь,
Подход весь твой не умный.
Ты рассуди по-здраву,
Прикинь всё наяву,
Ведь  если б  всю дубраву
Пустили на забаву
Не всякой разнотравы,
А лишь Любим-травы,
То вышла бы …… потрава
Всей травяной оравы.
Да. Любисток конечно
Вначале б возгордился
И вмиг распространился
По землям оконечным.
Потом пойдёт ненастье
От этого всевластья:
Мошки станут исчезать,
Птицы станут улетать,
Соки жизни пропадать
И растения исчезать.
И постигнет наш Любец
Плачевный, в общем-то, конец.
На всей природе есть венец:
Хотя б один в семье юнец,
Чтоб выжить смог не наконец. …….

…..Так, сообразно природе,
Полоса идёт ладом.
Зрелый возраст,
                что в народе
Почитается, как дом,

Порядок, дети, труд.
Всё в нём дышится законом
Естества, что не запрут
В омут – замыслы Канонов.

Всё здесь, кажется, так просто.
Нече «палки» городить,
Душу смутой бередить,
Думы «чёрны» заводить,
Тайны опусы мудрить.
Должен ты создать свой остров!

Ведь жизнь людская не лихая.
Она не в том, чтоб насолить
                и, было, сразу уничтожить.
Злоба грозная стихая,
Замещалась – надо выжить.

Так всем сыздавна казалось
Путь захвата вёл в никуда.
Благородство воскрешалось
Каждый раз из ниоткуда.

В этом жизненном пути
Всё казалось только просто.
Не дорогу перейти;
Вышло запросто не просто.

Мастер думал над заданием.
В глубине души его
Ветхий зов звучал преданием.
Образ мнился сквозь него.

Одновременно с размеренным
Ходом жизни деловой,
Шёл пытливый,
                неумеренный,
Зуд щемящий,
                свой не свой.
Сделал так, казалось лучше
Сможет он произвести.
Сделал он полоску – тоньше
Может можно вывести?

Он творит не покладая
Рук своих.
                Душа его,
В вечном поиске летая,
Всё во имя ближнего.

Он стремится показаться
Да не так, как абы как –
В ярких красках красоваться.
Он ещё вот тот мастак.

Так стремится изголяться,
Так исходится лихвой,
Делом дивным щеголяться,
Чтобы статься не собой:

Свыше всех своих пределов –
Так и к чуду норовит –
Всех немыслимых заделов.
Он всегда вперёд спешит.

Путь мечтаний открывая,
Пелену у взор сметая,
Толк идеи воплощая,
Ясный образ озаряя.

Этим, лишь, приотворяет
Дверь в ….
              назревшую темницу.
Путь он левой проторяет,
В нём отыщется десница.

Может статься даже Ока
В зрелом возрасте пока
Ей до мудрости далёко
Слишком уж не одинока

Распростёртая душа.
Бытом пленена морока,
Где бы надо не спеша
Даль заметить ясноокой.


Грёзы


Мир настигнет понимание
Своего предназначения.
В смысле вечного предания
Не решённого задания.

Можно выделить начатки,
И менять их как перчатки,
Как незрелые початки.
Если вдруг они несладки
Там покажутся. Загадки
Нам всё будут задавать,
                а отгадки….
До чего же муки гадки
Всюду разные рогатки
Возникают в беспорядке.
Как тут отыскать порядки,
Что для умственной наладки
Будут в качестве зарядки?

Вечно грезится кругом.
Будь хоть лес,
                будь хоть дом,
Где, казалось бы, ладком
Жило всё своим мирком.
Пусть в быту не очень сладком,
Но привычном и родном.
Всё покатится на слом…..
Пусть нечаянно,
                пусть тайком.
Кто задаст вопрос о том
Весь ли это окоём?
Что там прячется за глазом?
Те вопросы раз за разом
Вырастают, словно ком.
В душу, в ум, внося разлом.

Отсюда всё! Везде, смотри:
Там завлекают сети Петри,
В сознании вихрь, как на Ай-Петри;
Согласно мысли Ламетри
Телесный мир кругом проветри.
Вся жизнь пойдёт, как по Ландри.
Душевный мир не штиль безветрий
Откроет тайны геометрий.

Не тех пространственных фигур,
Что забавляют мир учёных,
Но человеческих натур,
На муки вечные казнённых.

Взгляды, вкусы и уменья
Всюду там везде своё.
Всякий раз неразумение
Где-то здесь твоё-моё.

Век от веку восхождение
Неминуемо идёт.
Чаще, чаще озарения
В чью-то голову  зайдёт.

Мысли разные, иные
Выражаются в словах.
Все как будто бы другие
В каждых возрастных порах.

Точно также и в занятиях
Всяких разных, что не счесть.
Здесь меняются понятия:
Где-то дело, где-то честь.

Дело делу не  родня.
Век от веку не похожи:
….Колокольчики звенят
Все по-разному. Не гожи
Могут быть одни, но сладки
Станут те малины звоны,
Что в душе такие схроны
Чувств поднимут не украдкой.
Точно также и другие
Будут  всякие дела:
Одни вовсе никакие;
Тот такие удила
Смастерит, что гордый норов
Покорит коня любого;
Никаких косых укоров
Дело гения большого.
Дел, какое не возьми,
Единит такое сходство:
Пелену с веков стряхни –
Прошлые узришь юродства.

Честь не есть
                от слова честно.
То, что на душу легло!
Это, стало быть, не месть,
           та, чтоб стало неуместно,
Чтоб до края припекло.
Честь есть вечная твердыня,
С испокон, как часть себя,
Восседает, как святыня
Не на троне, возлюбя
Только лишь свою особу.
Она — вещая зазноба
Чистоты и, окромя,
Суть людскую охраняя.
Честь есть часть
Любых народов.
Честь есть масть
Самой природы.
Пусть, кому-то показаться,
Она может уменьшаться,
Или, может, где-то статься
В безообраз превращаться.
Честь есть сплав ума и сердца.
В равноподданных тонах
Приоткроют верно дверцу.
Путь подскажут при делах.
Если где сомнение сгложет
Сразу он решить не сможет.
Путь какой, поступок выбрать –
Умом путей не перебрать.
Душе он должен подчиниться
И только так определиться.
Душа – мерило зачастую,
При всех сомнительных делах,
Чтоб сил не тратить вхолостую,
Должна маячить на правах.


Жизнь-смерть-жизнь-….


Два спутника вечных –
Рождение и прах.
Совсем не конечных –
В иллюзии страх.

Как есть, так и есть –
Все взгляды на быт.
Трактовок не счесть.
Никто не забыт

В единой истории
Людского устройства.
И  в той оратории
Имеет все свойства

Любой отголосок.
Он – слиток симфонии.
Любой голосок
В ней святая гармония.

Совсем всё иначе
Когда в ней, однако,
Увидишь там паче.
Каких только знаков

Не встретишь в отдельной
Нечаянной судьбе:
Есть жизнь в безраздельной
Себя молотьбе;

Есть жизнь в безразличных
Усталых глазах;
Острот неприличных
В беззубых устах.

В земной географии
Такие несходства.
В иной биографии
Где взлёт, где уродства.

Такие крайние знамения
Ликуют счастьем и слезами.
Они есть вспышки озарения
Людей, считавшихся богами.

Одни способны резко двинуть
Вперёд, типичный быт барака.
Другие резко опрокинуть
Свой регион в пучину мрака.

Но валовое наваждение
Влекут не яркие дела –
Единый труд в долготерпении
Народ хранит. И жизнь светла

Была как есть. И так с годами.
Единый сплав развитием движет.
И здесь, и там, и за горами
Научный иск в цеху продвижут.

Живописует труд картина
Из сонных дел и из привычек.
Она вся выглядит рутиной
Веселья, плача, игр и стычек:

Тот на кухне водку хлещет…

Эти на реку пошли…

Здесь наука с книгой блещет…

Эти на гору взошли…

План коварный замышляет…

В лесу зверя промышляет…

Тот машиной управляет…

Здесь болячку заживляет…

Попусту транжирит время…

Садит бережно на поле семя…

Живот гладит свой беремя…

Эх, верхом, ногами в стремя…

Вот двором танцуют танец…

Вот дерутся, кинув ранец…

Рот разинул  чужестранец…

Молит бога лютеранец…

Там за пивом время тянут…

Там сетями рыбу тянут…

Там из шапки жребий тянут…

Две команды повод тянут…

Вон в футболе  мяч гоняют…

Держи его – в карман залез…

Соседки здесь чаи гоняют…

Турист на пик горы залез…

Такие мелкие влечения
Простых людей,
Их развлечения,
Отличны, всё же, от зверей.

Жизнь животных и растений
Вся направлена на то,
Чтобы жить без исключений.
Далеко им не просто:

...Ветра, порой, под пятьдесят;
Мороз не ниже градусов.
Пингвины, сгрудившись, гласят,
Таясь в кругу  от минусов...
...Подмышки крыл давно в мозолях
Под гнётом взмахов вековых,
Так в этих трудных подневолях
Хранится род у гнездовых….

Точно так в других семействах
Будь то рыбы иль пчела.
Нигде не таятся злодейства,
Чтоб под погибель привела.

Совсем иначе человек.
Живёт под солнцем
                год от году.
Он, что сейчас,
                что в древний век
Творит природу
                Не-природу.

Он, до сих пор, не образумясь –
То самовольно канет в реку;
С неясной целью, полоумясь,
По ней устроит дровосеку.
Он сотни разных нечистот,
Отходы всяческих заводов,
Кидает в русла житных вод,
В погибель жизненных зародов.
Сжигает уголь и бензин
И смрад уходит в атмосферу.
Зловредным газом господин
Захоронил живую сферу.
Он добывает нефть и газ
Бесценный дар, а Соль земную
Потом он превращает враз
В иную почву не родную.
Усугубляет здесь и то,
Что нефть, излитая на море,
Гольфстрима разорвёт кольцо.
Теперь уж жизни всей на горе.

На горе все выходят боком
Труды глобального размера. 
Как будто под заклятым роком
Дела летального примера.

Несчастный случай?
                жизнь на убыль,
Во многих городах прекрасных,
Толкнул взорвавшийся Чернобыль,
Затем родил детей несчастных.

Но как и чем нам объяснить
Не только мировые войны?      
Благой затеей прояснить
Братоубийственные  бойни?

Есть природная программа
Кто сильнее тот и прав.
Такая в жизни голограмма
Рождает озлоблённый нрав.

Есть и частные события –
Переломанные планы:
В петлю суют сожития,
Во смерти прекращая раны.

Навевает те же мысли
Исторический обзор –
Куда мы все теперь пришли?
Счастье это, иль позор?

Как там было, так и есть:
Сила вновь диктует волю.
Как в природе, так и здесь –
Тот, кто слабже – тех в неволю.

Двадцать первый век явил
Поразительные сдвиги.
Превосходство заявил
Электроники над книгой.

Комфортом всяческим кичась,
Стремясь к уединению в людях,
Дикообразу сподобясь –
Вершится зло на тех же людях.
Разврат кругом –
                во всех деяниях:
Жизнь городов,
                дела заводов;
Откачка с недр, как злодеяние.
Химичат в тайниках уродов.

Вырубается…
           загрязняется….
                поглощается…
                истощается…

Так всё это нагорело,
Что маячится тупик.
Не один народ, но в целом
Мир ввлекается в Час пик.

Вездесущий капитал
Всё настойчивей толкает
В яму.
         Корни жизни истоптал
Сам себя уничтожает.

Он дошёл до края смерти,
До потоповой черты.
Может рок им круговертит,
Завещая выверты?

В тех причудливых воззрениях
На зловещий упокой
Раз от разу воскрешения
Учудят само собой.

Смерть, как мнимый вечный странник,
Бредёт в сознании людей:
Никем не заданный посланник,
Никем не пойманный злодей.

Покуда жизнь ещё теплится
До туда в грёзах смерть дана.
Но если вдруг тоё случится,
Теперь она не сознана.

Кроме разовых мгновений
В каждой жизни вся она
Из чудесных представлений
Может быть представлена.

Смерть – естественный эксцесс
Долгий длительный процесс
Никакой тут ни прогресс
Тут ни Скорый, ни Экспресс.

Порождение новой жизни
Неминуемо влечёт
Проявление чьей-то тризны,
Дней пожертвенных в начёт.

Сосут родительские соки
Все в воспитании мороки.
Свои у каждого здесь сроки,
Как материнские молоки.

Смерть – условие рождения
Новой жизни наваждение.
Все иные утверждения
Мелкой мысли поваждение.

Косяки плывут веками
Вопреки порыву вод
Будто в сговоре родами,
Не взирая всех невзгод,
Трепыхаются вперёд.
Выше, выше, вверх по руслу
Одолев за бродом брод,
По чьему-то замыслу
Рыба вся идёт к завету.
С облегчением отметав,
Преспокойно с белу свету
Отойдёт –  издох издав.

В ходе всей диссимиляции
Миллионов старых клеток,
Спешит ход ассимиляции
Народившихся их деток.

Так единый организм
Существует испокон.
Как обычный механизм,
Весь в эмпирии рождён.

Личность же – всегда идея
Существует только в плане
Своей собственной затеи,
Недалёкой, в этом плане.

Здесь лишь кажется, что тело
Ей присуще.
Но, чтоб она ни захотела,
Оно живёт,
                как быть присуще.

Присуще ей любая кроха,
Что в теле прячется её.
Ни хорошо это,  ни плохо
Ей суждено послом её

Быть в бесконечных поколениях,
Потомков всей её родни.
Тем самым жить не в наваждениях,
А полноправно,  как сродни.


Добро и зло


Уникальное явление
Замыкается в одном:
Раз от разу проявление
Только лишь
              ДОБРОМ и ЗЛОМ.

Человека кто рассудит
В многочисленных делах?
Он себя, как может, судит
Где на совесть, где на страх.

В основном же всё во благо:
….Там повесит, там сожжёт.
Были случаи, что за год –
Думал,  этим сбережёт –

Все деревни пепелил;
В городах красу ничтожил;
Просто головы рубил….
И при этом ворожил.

Казни все вершил с прошением,
Справедливый суд морочил.
Он, конечно ж, разрешение
Получал и тем порочил

Все божественные стати
Обесценивая их.
Подвернулась очень кстати
Битва с флагом  у  двоих

Ликом бога христианским.
Море крови человечьей…
В той войне с орлом германским
Символ духа изувечил.

Этим самым не перечил
Человек природе кровной.
Но теперь уж замаячил
Новый век судьбы бескровной.

Первобытные основы
Пережившие эпохи
И теперь они не новы
Несмотря на то, что плохи.

Часты были злодеяния.
Были также и творения
Гениальных дел. Сомнения
Не дают успокоения.

Что же, всё-таки, там было?
Что там было то, что – зло?
Что на этом фоне всплыло?
Что куда пришло, пошло?

Ретроспекцию  былого
В общем взгляде по-иному
На всё то, что было злого,
Мы оценим по-другому.

Непрерывной чередой
Выделяется стремление:
Дабы быть самим собой
Должно быть закабаление

Человека человеком.
С незапамятных времён,
И сейчас он всем знаком,
Кто сильнее – вознесён.

Кто отважней и хитрее
Повести кто сможет рать –
Жажда крови душу греет –
Он ведёт их воевать:

Пачакутек и Пианхи
Увахшатра и Модэ;
Набопаласар,  Зу Нувас;
Бренн и там же Кир Великий;
Вот Восьмой олень Накуаа;
Эпаминонд, Фокион;
Мильтиад и Фемистокл;
Александр Македонский;
Африканский Сципион;
Лугальзагеси и Сулла;
Красс, Помпей, Арминий;
Юлий Цезарь, вот и Пирр…..
….рова победа
                наступила
                наконец.

Сколько  их перебывало
В седой древности богов!
Если сдёрнуть покрывало
Обнажится суть веков:

Люди все они обычные
Никакие ни сякие,
Как им мнилось – не такие:
Личность  в времени.
                Безличные

В протяжении столетий
В бурном ходе перипетий
Выглядят …. как междометия
Всех тех личностей в столетиях.

Против них совсем другие
Исторические лица.
Если по суме – нагими
Кто из них ходил. Столицы,

Мир
         теперь их всех признал.
Он сейчас,  и тогда рукоплескал.
Он отметил их величие,
Славой озарил  отличие.

На Олимпе том Эйнштейн,
Евклид и Аристотель;
Гаутама и Конфуций;
Изобрёл бумагу Цай Лунь;
Гутенберг – книгопечатник;
Аристотель, Галилей,
Джеймс Уатт,  Майкл Фарадей;
Исаак Ньютон и Ленин;
Маркс, Луи Пастер, Вернадский;
Ломоносов и Гагарин;
Тесла,  Пушкин и Толстой;
Дарвин, Ломоносов, Мендель….

Столько «звёзд» – не перечесть!
Впрочем, также и не счесть
Тех, как будто бы  злодеев,
…С колокольни добродеев,

Где видна всегда своя
Правда жизненной позиции,
А другая, не такая –
С глаз долой не ту кондицию.

Кстати, люди до сих пор
Только так и судят:
Чуть не в стаде, то укор.
До изгнания засудят.

Для родителей все дети
Одинаково родны.
Длань Отчизны всех приветит.
Все мы отпрыски ладны.

Над землями, временами – Мудрый взор.
В спокойном лёте исторический обзор
Совершает непредвзято,
Чтоб не видеть виноватых.

То Отеческое око – всех заметит;
Понимая всё глубоко – промолчит;
Гнев, печаль и радость скроет;
Всё, что есть – МОЁ. Прикроет.

После этого в дальнейший
Путь отправимся сложнейший.
Отыскать где зло, где злейший
Где добро и где добрейший.

Наперёд уже при этом
Тайны приоткрыты чары.
Все деяния с секретом
Всё сейчас,  как тары-бары.

Все дела и так и этак.
Все предметы, как на-зло.
Точно также как в добро.
Нет итога. Так не так.

Взять развитие науки,
Инженерные дела.
Не из прихоти и скуки
Злоба жизни подвела

К производству химикатов:
Удобрения нужны.
Но уж как-то страшновато
От обилия нитратов.
Не взирая, что важны

Калий, марганец, железо
И вообще все эти Туки.
Пусть в теории полезно,
Мужику все эти штуки
Дабы не было разлуки
С тем, что зижделось веками
Пока, всё больше, не с руки
Эта  химия. Руками

Он стремится сделать  больше.
Чутьём почуяв – не к добру:
Порчи нет во фруктах Польши.
Весь продукт не ко двору,

Хлынул, враз, из стран «заморских».
Дали с ним счастливой доли
Грязи всех «америк» райских.
Не ТО,
            не ТО!
                с «овечкой Долли».

Не ТО –
               наитие шепчет криком:
Пленение невидимых сетей,
Когда одним лишь только кликом
Накличешь рой играющих чертей;

Не ТО –
                стремится отвязаться
От всевозможных явств-лукавств,
Ведь невозможно, чтоб не статься
Ему наживкой у коварств.

Таких приятных глазу
И сладколюбых языку,
Но, к сожалению, не сразу
Распознаёт ту ГМО-заразу;

Не ТО –
        свист пуль из автоматов.
Огня подбавить бы ещё.
Тогда пехота брат за братом
Валится навзничь.
                Кто ещё?

И полю брани нет предела.
Оно, как монстр-троглодит.
Нечеловеческое дело…!
Найдётся тот – кто победит?
Зловредный образ
                блага в жизни?
В нас до сих пор Инкуб с Суккубом
Денатурат моральной слизни
Внедряют пакостно и грубо.

И всё вершится по закону.
И всё, как будто, на успех.
Не зная в совести препону,
Не понимая, что на грех

Толкают Кодексы великий.
Такой, что сможет сделать сглаз
Настенный образ бледноликий:
Уют и жизнь – всё рвёт за раз.

Не внемлет он слезам народа.
Любой закон прообраз дышло
В оглобле властного урода:
Куда ни круть – туда и вышло.

Под сенью сеяния добра
Ниспосылается угода
Для накопления добра,
И всё, как будто, для народа.

Во имя всех народных благ
Растут, как плесень, капиталы.
Слуга народа – главный враг!
В ту де…мократию зазывалы

Вещают всюду неустанно
Про то – как хлеб нужна война.
И вооружение непрестанно
Штампуют фабрики сполна.

Священный образ Дерева познаний
Добра и зла пророс повсюду
В основе из добра желаний
Посеял дело РАЗНО Люда.

По-разному все видят вещи
Дела, поступки и слова.
Прозрел Олег, став поздно вещим,
Что в жизни есть одна молва.
Она не в том предначертании,
Что, мол, судьба и рок ведут.
Жизнь в целом есть инослияние
Единого и разного, что ….
                в тьму бредут.

Туда уткнутся, здесь преграда,
А там полегче, там просвет.
ЗОВ МИРА дарит им награду
За доброту и за привет.

Вот он не может быть различным
И истолкованным хоть как.
В своё он время был приличным,
При общем времени вот так:

- Я без тебя не то, что году
Я часу не смогу прожить.
К тебе, в любую непогоду
Приду. Не то, чтоб не тужить,
Но так прожить,
                чтоб след оставить,
Чтоб говорили на века
О нас с тобой.
               Готов доставить
Цветов с любого далека….

- Потерпи дружище,
                потерпи родной.
Потерял кровища,
                без руки одной…
Что ж теперь поделать,
                будешь Коля жить.
Наберусь вот с силой,
                мне бы выдюжить.
Протащу сквозь мины,
                сквозь оскалы пуль.
Вытащу из глины,
                жизнь твоя не нуль.
Будешь ещё в поле
                ты хлеба сажать.
Без войны с женою
                деточек рожать.
Нам с тобой до наших
                лишь бы допереть?
Жилы б не порвались,
                чтоб не умереть. …..

-   Ночи напролёт….
Мама у постели…
Детка заболела…
Слёзы все иссохли…
Чтоб ещё ей сделать?…
Как ей оживить?…
Как придать ей силы?…
Как вдохнуть ей радость?...
Где живые соки
                чудом отыскать?
Спит её младенец…
- Спит он или дремлет? –
 Мама нежно сжала руку у малышки.
Думы в страхе гонит –
- Не отдам я, слышишь!? –
         гонит прочь «старуху»  дряную «с косой».
Принакрыла телом,
         крошку защищая.
«Что-то дышит плохо!
             кажется, храпит!
                может дать таблетку!?»
Доктор не велит слишком часто пичкать.
Гладит по головке….
Лицо исцеловала….
Речи – что молитвы
Вновь запричитала….
Тихо задремала.
Сон в переживании,
                тревожном неспокое…..
Глаза она открыла –
Сладко спит малышка.
Храпы прекратились.
Жар заметно спал.
Радость облегчения!
Мама улыбнулась…

- Созидательный порыв
Труд, не труд уже,
                а радость!
Это ж вековой прорыв:
Изнуряющую тягость
Он сничтожил тем задором,
Тем великим вдохновением,
Когда дружки своим напором
Рождают чудо с упоением.
….Молоток отбойный скачет
                в радостном неистовстве.
Уголёк податливый
                от пласта кусает.
Тонны вниз бросает.
Устало тело в естестве,
Ломота невмоготу;
Руки ноют,
                ноги в дрожь.
Обостряет красоту –
Уголь на лице не «трожь».
То, что сделал он – как чудо:
Десять норм он дал за раз!
Пусть здоровью будет худо
– Это внутренний наказ.
Он романтикой обуян.
Блеск счастливых глаз.
Похвалами и цветами
             На-гора герой осеян.
Это подвиг без прикрас! …

В чувстве беззаветном,
Подвиги рождая,
Доброта сияет!
…Пусть и незаметно,

Без претензий славы
Почестей, наград.
Всей корыстной лавы.
А тщедушный рад.

Зреет у такого
Тайный план отличия.
Подомнув иного,
                если не любого,
На Олимп величия
С денежным приличием
Он вползёт … безличенно.

В жизни незатейливой
Всё идёт обычным,
                бытовым укладом.
Нет здесь особливой
Речи. Всё ладом

Правит здесь: «как скажут…»,
«Как посмотрят люди…»,
«Если уж прикажут…» –
Мысль простолюдин.
Здесь добро размыто
Злое – кому как.
Души все открыты
Дело – кое-как.

И не так, чтоб плохо,
Но и прыти нет.
Им призыв – горохом
Об стену в ответ.

Здесь не преступление.
Право здесь никак.
Оно всё в рассмотрении
Истории. Вот так

Выглядят ужасными
Целые эпохи;
                горе – города
Также как прекрасными
Смотрятся года
                целого народа.

Гунны Римское засилье
Покорили, истоптав
Цвет и шик дворцов.
                Насилье
Применив своё. Не дав
Взамен той тирании
Абсолютно ничего,
Кроме страха Паннонии,
С окончанием всего.
С Римом зижделось веками,
И погибель господина
Подчинёнными родами
Мнилась им как их кончина.
Ветхий жуткий мрак насилий
Претендует на … Содом.
Зла господство и всесилье
Почитается добром.

Между тем, отнюдь, не меньше
Зло творится, говорится
До сих пор людьми, как раньше
Красота в быту хулится
Сквернословием подходящим
Поведением пропащим.
Выдаётся образщик
Новых нравов высший шик.
И весь этот внешний пшик
Мнят свободой! Раз и вжик:
Нет запретов ни на что….
Он с Другим теперь – милуйся.
Они – пара. Ну и что!?
Так же женщины. Целуйся
И прилюдно хоть  ……..
Ой, Европа, берегись!
Зреет туча над «гоморрой».
Слышен звон сирен не «Скорой»,
Той, что может всех спасти,
Но теперь уже, увы,
                под погибель подвести
Грозит общая утрата
Стержня жизни.
                Страшновато.
Нет теперь морали силы.
Всюду ложные узоры.
Как сорняк цветёт насилие,
В миру злобные укоры.
Двор с двором,
                сосед с соседом,
Всё никак не могут сладить
Кто с добром, а кто со злом.
Нет чутья теперь отладить.

Также как и в Высшем свете.
Право Права при ООН,
Что твердилось при Совете,
Ныне там, как пустозвон.

Как и раньше ком сомнений:
Кто где прав, а где лишь зло.
Поиск общих разумений
В росток правды проросло.

Через тернии войны,
Через плесень капиталов,
Будут вновь ряды стройны
В битве с ордой ЗЛА вассалов.

В ней быть может два исхода
Или, лишь, один итог:
Жить без условия дохода;
Иначе, чтоб никто не смог.

Конечно, можно всё оспорить.
Добро представить, как добро,
Что может кучу денег стоить.
Но то всё злато-серебро

Теперь другого может стоить!
Так, может быть, совсем не стоит
Ресурс терпения доить?
Киты живы ещё
                и всё на них стоит!

ДОБРО – тая,
              ДОБРО – сея,
                ДОБРО – дая…
Отдавая часть себя.
Даже пусть,
                как свечка, тая,
Всей природой возлюбя.

Лики разные людские
Могут жить, конечно, злые.
Среди них быть и такие
Жизни всей постылые.

Мудрым сердцем наполняясь
Ты увидишь красоту.
Снисхождению покоряясь,
Воцаришь ты доброту.


В вечном поиске скитаясь,
В каждую судьбу вникая
И слезою умываясь,
Ты достигнешь пиков рая.

Восседая в небесах
Ты прозреешь чудеса:
Добро на свете – есть краса!,
А зло является лишь в бесах.


Природа


Она является при родах,
Когда в мгновение из вне,
В любых погодах и невзгодах
Объект возникнет не втуне.

Не так, как будто бы случайно;
Не так – рождённая умом,
Иль волей дерзкой и отчаянной
На то, что выйдет, что с умом.

С таким, как гений человека
Способным чудо изваять.
Он с каждым годом –
                век от века –
Не перестанет удивлять.

Большой завод – гигант открытий.
В нём столько всевозможных пут!
Там миллионы труб и нитей
И все куда-нибудь идут.

И то, что из цехов выходит,
И что он часто производит —
В восторг сознание приводит,
И к изумлению всё сводит.

Привычный всем теперь компьютер:
Нажал на кнопку, «мышь» повёл…. —
Как ураган, как буйный ветер
Внутри цепей его пошёл.

Там много-много микросхем
И миллионы паутинок
И каждую из них зачем
Учёный знает, как починок.

Он, словно, маг и чародей
Предусмотрел там всё заране:
Из тех запутанных сетей
Явились смыслы на экране.

А вот он сам — дитя Природы,
Ведь он не просто не один,
Ведь из него народы, роды
И все как будто бы один.

Он каждый — чудо организм!
Не счесть количество артерий.
Они — тончайший лаконизм,
Свели всё в мысль из тех материй.

А всё иное тоже чудо.
Букашку малую возьми
Она совсем,
                нисколь не юдо
С её ничтожными костьми.

И в ней тем более изумляют
Ещё малейшие ходы:
Те жилки соки поставляют,
И муравьи вершат труды.

И этот мизер не предельный
В эко-цепи земного рая
С незримых клеток
                жизнь, как цельный
Весь организм прошит без края.

И погружаясь в глубину,
Проникнув в атомы и кварки      
Умом упёрлись о стену:
Что вся материя лишь маркер
Для глаз и рук,
Но чуть ума
И сразу вдруг
Она сама
Вся растворяется на точки
И те, затем, на те же точки
Все разбивают их в клочки
Диоптрий сильные очки.

В кромешной бездне погружений
Не видно там теперь ни зги.
Нет там основы положений,
Нет там малейшей мелюзги!

Разбились в прах
Все атомы-субстанты.
В трах-тарарах
Все прежние константы.

Тем более всё усугубляют:
Как из того, что есть ничто,
Ещё и мысли возникают,
Рождая невесть – что, по что?

Ведь, вот же –
Всё перед глазами!
Ощупать даже
Многое руками…

Другой реальною картиной
Представлен дух:
Тончайшей паутиной
Из разных чувств –
                легчайший пух.

Быт или не быт?
Апории науки –
Смешной постыд
Обычной здравой скуки.
С высоты высоких измерений
Действительно уносит не туда.
Народной мудрости воззрений
Не достаёт,
                как жажде всей – вода.

Народный разум чувствует потёмки
Теперешней научной белены.
В политике, в генетике обломки:
Мотивом денег деланы.

Созданное избрано –
Ныне дух витает.
Всё теперь повыбрано –
Мир так  угасает.

Значит, как угодно
Жить кому иль нет?!
Выгода удобна –
Вот на всё ответ.

Нет!
       Нет!
             Нет!
Крик истины неистовый
Особенно сейчас.
Свет,
       Свет,
               Свет —
В общинности надклассовой
Естественный каркас.

Природа не такая,
Как собранный завод.
Условиям потакая
Она в тепле живёт.

Под солнышком согретые
Ракита и маслин.
И им же обогретые
И буйвол, и дельфин.

Солнце –
             вот фундамент жизни
Процветания Земли.
Без него нет даже слизни,
Плодородия земли.

В нём зарыта подоплёка.
В нём — источник всех начал.
Взгляд отсюда ясноокий
Всё земное полагал.

Без выдумывания сказок,
Без мифических творцов,
Разум здравый всё подскажет,
Всех заменит хитрецов.

Паутинка паутины,
Сложной сети паука,
Отражает всю картину
Для всевидящего ока.

Триллионы миллиардов
Разных разностей Земли
Просто говорят — как надо
Лишь подумай и внемли:

Всё, что в жизни есть
То не может быть иначе.
Не  природы это месть
Если образ насвинячил.

Если выглядит не так
Червь в кишечнике,
А у Волги не верста
В поперечнике.

Столько всех замысловатостей
Как в живом, так в не живом.
Из всех этих сложноватостей
Вывод крайний об одном:

Должно быть чему-то
Вот оно и есть;

Было бы иначе —
Так тому и быть;

Было б по-другому —
Значит надо так;

Будет точно что-то
Несомненно слыть.

Мир наружный — горы,
                степи и равнины.
Мир мельчайший — клетки,
                атомы и гены.
Мир былой, как воры,
                гении, былины.
Мир сейчас — ракеты,
                или спор до пены.

Всё всегда в балансе
Жёстком находилось.
В спасительной Мимансе
Ничто не выродилось.

Эндогенно-экзогенные
Провоцирующие нити.
Неотвязно-сокровенные,
Сохраняющие сути.

Где чего чуть-чуть убудет…,
Там чего чуть-чуть прибудет…,
Может кто, вдруг, позабудет…,
В случай невесть что приблудит…,

Где кислотность чуть повыше…,
Там, естественно, чуть жарче…,
Местность там заметно выше…,
Всем достаточно здесь харча….

Всё на всё везде влияет.
И все формы истекают
Из глубинной толщи лет
НИЧЕГО в ней просто нет.

Это что-то раздвоилось
На живое-неживое.
Всё земное единилось,
Вкруг столпа, как родовое.

Много, много в нём всего
Горы, хищники, растения.
Из огромного того
Есть в них центр притяжения.

Он, как пуп земли, повсюду
Свои путы разметал.
Как мерило всем — до сюда
Верх границы указал.
Апогей живёт как мера,
Как пределы существа.
Совершенного размера —
Есть весь корень вещества.

Он в нём может быть любой.
Марьин может быть, аира,
А во взлёте ЗОЛОТОЙ!
Как женьшень — 
                слывёт кумиром.

Исполином славен каждый
Вид реальный на земле.
Он — маяк,
                он всех отважней
На могучем корабле.

В лесах дубы,
Кедра шумят;
В водах киты,
Как горы бродят.

Они как будто колобродят,
Своим значением за нос водят,
С ума красою многих сводят;
Одни всё гордо где-то бродят.

Средь тех же гор есть Эверест,
Среди алмазов — Санси.
Любой из них быть может крест
В природном всём балансе.

Любое то величие
Разнит всегда отличие:
От качества наличия,
До признаков приличия

Своих особенных, что нет
Нигде во всей природе.
Она пропела свой сонет,
Как дань высокой моде.

Один особый означал
Как всей Земле нажива.
Высокой нотой зазвучал
Окрик рождения Жива.

Черты, характеры, привычки
Объединяют всё живое.
Они как ключики, отмычки
У всех чего-то стоя.

Чего-то стоя... — пустяки!
На общем фоне жизни в целом
Вдруг появились простаки
С топорным, пусть сперва,
                но делом!

С таким-то делом... — пустяки!
На фоне топорных предметов
Вдруг появились остряки
С полезной массою советов.

А вот они не пустяки.
Подобно крику Архимеда
Нашлись умельцы-мастаки,
Кричавших сотни раз ПОБЕДА.

И мастаки не пустяки.
Такие на Олимп прозрения
Взошли теперь уж чудаки,
Замыслив в корне изменения.

Пересмотрев природу в целом,
Отметив в ней иную сферу,
Удумкой в действии умелом –
ПРИРОДОЙ сделать ноосферу.


Цивилизация


Циклы, времена, эпохи –
Всё минует чередом.
Соглашайся или охай,
Ход идёт своим ладом.

Он так шёл от века к веку,
Подчиняясь разным, там…
И не только человеку,
Но ещё и небесам.

Всё в зависимости было
Двух естественных основ:
Там  довлел природной силой,
Там в плену людских мотивов

Находился и бывал
В всевозможных выкрутасах,
Что, порою, удивлял
Демоном  от цифр Лапласа.

В том естественном ходу
Сплошь и только всё земные,
В незапамятном году
Не из космоса чудные,

Люди что-то городили,
Понимание рядили,
Отношения становили,
Как могли за всё судили.

Этим самым наследили
В разных жизненных явлениях.
В них сначала обрядили
Каждый шаг в чудных значениях.

И таких, что до сих пор
Все  гадают и рядят
В древности какой прибор
Был такой, что и навряд

Где-то есть сейчас подобный.
Был ли он как рукотворный?
Мыслью  создан преподобной?
Мы ж всё видим не притворно:

Трилитоны Баальбека...
Мегалиты Пума-Пунку...
Геоглифы видов Наски...
Усилитель звука Ица...
Пирамиды дна Бермуда...
Камбоджийский Ангкор-Ват...
Удивляют Мачу-Пикчу…

Поражают, восхищают
Египтяне и шумеры.
Кто бы спорил — посещают
Все подобные примеры
До сих пор с тех давних лет
Неопознанные лица.
Но таинственный привет
Шлёт одна околица.

Несмотря на все намёки
Всех космических влияний
Возникают, как упрёки,
Однобокости созданий.

То, что создано массивно
Глыбно, каменно, убого.
Вся чудесность …
                примитивна.
Непонятная подмога.

Как смогли земляне в прошлом
Упросить их дань платить
Не мартеновским котлом,
Но чудеснейшую нить
                в пирамидах сохранить?

То наделано не где-то,
То наделано везде.
Повсеместно вся планета
Иль свободно, иль в узде,

Находилась в буднях строек
Колоссальных сооружений.
Каковы же смыслы стоек
Камнетворных окружений?

Всё кругом одни догадки
Всё не сходится никак
В тех творениях лишь загадки
Не могло быть так и так.

Не могли без чьей-то силы
Одолеть с полтыщи тонн!?
Неужели своей силой,
Издавая тяжкий стон,

Люди пыжились, тащили,
Подгоняя аккурат, –
Мегалиту водрузили.
Фараон уж будет рад.

Всё теперь для вечной жизни
В пирамиде есть своей.
Не беда, что море тризны
Пролито в работе с ней.

Если где-то люди сами,
Можно так предположить,
Были сильными, «с усами»,
Сотни тонн чтоб уложить,

Как тогда с долиной Наски?
Геоглифы кто писал?
Не в бумаге это краски —
Видно всё, где рисовал.

Тот узор проверить можно
Лишь поднявшись в высоту,
А иначе невозможно
Ту исполнить красоту.

Точно также к невозможной
В Баальбеке будет кладь.
Камень южный был отложен,
Остальные три под стать:

Восемь сотен тонн у каждой!
Все уклали в постамент
Это кто ж такой отважный
Там воздвигнул монумент?

Не иначе, как пришелец
Из космических глубин?
Им не может быть умелец
С давних и земных седин.

Было б так,
                но есть и факты,
Что противятся тому
                и тому предположению.
Намекают нам на пакты
С необычной точкой зрения,
                вплоть до мифорассуждения.

Всё становится на место
Толк в ранжир встаёт канвой:
Великана видеть вместо
Облика, —
                который свой.

Был тот вовсе несравнимый
С нашими примерами.
Он другой и наделимый
Превосходными размерами.

Допотопные гиганты
Всюду были на Земле.
Они известны, как атланты,
Что герои при Кале.

То доподлинно известно:
Археологи не врут –
Их копания многоместны.
Из земли находки прут.

Декаметры всюду жили
В нежном климате природы.
С левитацией дружили
Исполинские народы.

Если так, то всё на место;
Проясняется кругом.
Суевериям всем вместо,
Доказательства притом

Объяснении, что солнце
Освещает мглу эпох,
Всей истории до донца,
Вплоть до самых тайных крох.

Все они впадают в блоки
Исполинских ярких дел
Как у Баальбека блоки,
Иль у Инти свой удел.

От деяний Виракочи
До болванов Моаи
Древний человек не хочет
Развиваться по  Кюи.

Не совсем, чтобы не хочет
Просто время не пришло.
Когда надо он захочет.
Озарение снизошло

Только лишь на то,
                чтоб глыбы
Многотонные таскать.
Из которых,
              чтобы ХРАМ был,
Где спасению уповать.

Он ещё и мог летать.
Мог с высот большие дали
Видеть. Мог и оправлять
Образ тот. Чем не Дали?!

Этот фокус мирозрения
Может выглядеть наивным,
Но подобный угол зрения
Претендует быть земным.

Чем та фантазия с залётной
Чьей-то жизнью в корабле
С дальних звёзд. Она улётной
Мнится здесь, как по Рабле.

Если просто взять отбросить
Всякие фантазии.
Взгляд обычный бегло бросить
В ветхие коллизии

Мы увидим сонм из всяких
Всевозможных проявлений;
Ко всем им прибавить яких
Разных форм одушевлений:

;;;;; *

Китайский образ мелким ликом
Свою историю темнит,
Но озаряет вечным шиком,
Стремясь безудержно в зенит.
Такие мелкие значения
Царили до династии Цин.
И в этом нет преувеличения
Живёт величие Сарацин.

Завершили Кувада,
Тунцзыдань поели,
Гун Фу Ча начали.
Лотосовы ножки
         в лотосовых туфлях
                мелко простучали.
Так, но и не только
Кун и Лао в лести.
Лет пройдёт хоть сколько
Будут они вместе
Род хранить в законе,
Чайные обычаи
Содержать в короне.
Китайские отличия
Как будто бы без хитрости
И внешне так наивны.
Однако, за той кротостью
Дела их все массивны.

Стратегией стратагемы
Их вся история мечена.
Решение проблемы
Традицией отмечена.
И свой великий Дао
Они ведут от неба
До времени при Мао
И до сих пор потреба.

* - Великая тайна  (китай.)


;;;;;; ;;;;;;*

Поклонись корове
В праздник Тайпусам!
Ганг несёт здоровье
Телу.
         К небесам —
Вздай ладонь в намасте.
Варны вне закона.
Пусть с любой ты касты
Нынче нет   канонов.
Можешь поклоняться
Всяким божествам.
Можешь отрекаться
И ничто «…. воздам!»
Все живут в соседстве:
Будда и Христос
И Аллах и Вишну
Брахма, Шива, Кали
Новый год — Дивали.
Есть ещё и Лори
И Вайсакхи, Вишу
Победить всё горе
Если свою нишу
Сохранишь как Дхарму
Лишь в слиянии с Ману
Не испортишь Карму.
Всё в роду по сану.
*- Индийская мозаика (хинди)

Europae fornicatio *

Под сенью благостных мечтаний
О сладкой жизни и свободе
Росток лукавых отниманий
Пророс в народе-инороде.

Возникло то желание в дерзком
Пылу нахальном и притом
Поступке наглом, даже мерзком –
Себя возвысить. В непростом

Хотении славиться богами.
Всё то сообщество людей
Обременило всех долгами,
Пытаясь выглядеть добрей.

Налёт тысячелетий
Европа весь развеяла
Сакральный дух столетий 
В наживу всем посеяла.

Всё приращение капиталов
Там всюду благо — как пить дать.
В народе нет теперь вассалов,
Всего лишь денежку содрать.

На фоне этого –  свободы
Какие только ни пошли.
Взвенчала статуя Свободы
Дух предприимства и взошли

Побеги рыночных сплетений
И всевозможных выкрутас.
Каких нет только ухищрений
Урод моральный там как ас.

Там либеральные устои,
Там разжигание войны,
Слом неугодных госустроев…
Все, как объелись белены.
* - Европейский блуд (латынь)

Европа, между тем, кричала
Дух превосходства на Земле.
И незаметно пропадала,
Высоко взвившись на «орле».

Потом ему «сломали» крылья.
Всё, вроде, сблизилось с душой….
Потом продал Борис с похмелья.
«Орёл» ожил второй главой.

Тут повсеместно покатилось
В откос ума перед душой.
Обогащение возродилось
Понятием – лишнею толпой.
___________________________

Сквозь тыщи лет,
                с китайской колыбели
Живительные корни расцвели,
И в Индии так ярко запестрели,
В Европе все искусно отцвели.

А всё на том, пустом поверье,
Что правда есть в главе одной.
Во мраке блуда суеверие
Верховодит людской судьбой.

Она всё сводит к утверждению
Что ценность жизни лишь в одном:
В ней, покоряясь наваждению,
В плену бредут там нефтяном.

Она страшит
Из века в век.
Теперь спешит
На смену ….


…Человек


Наичуднейшее явление!
На общем фоне всей живой природы
Возник, как всё же,  заблуждение.
Ничем, никем не понятого рода.

Хотелось, делалось и …. мнилось
Ему на стыке разных взглядов.
Им воевалось и …. дивилось
В сражениях воинских отрядов.

Какая прелесть! Если взглянуть
Без всякого пристрастия с высоты.
Ведь только человек способен глянуть
На что угодно, чтоб затем мосты

Создать, дома, заводы, теплоходы
Из мысленного мира естества.
В нём точно бог рождает ходы
В материях природы вещества.

В основе всех его созданий
Лежит как будто бы ничто:
Да, НИЧЕГО,
              но до каких ваяний
Способно выразить НЕЧТО!

Полны глубинных содержаний
Предметы всяческих удел.
То – плод раздумий, пониманий:
Природы неестественной надел.

Бобровые плотины, гнёзда птицы,
Все муравейники — по пальцам перечесть.
Природе дикой чем ещё гордиться?
Лишь много видов разве что несчесть.

Гордиться….? Впрочем, как сказать…
Апломб вмиг никнет в примитиве
Законов жизни, …принятых карать
Самих себя. Нет позитива

В иных веках. Под прессом мнений
От сумасбродных до смешных
Каких нет только отношений
Под гнётом денежных, грешных.

Всё ж вопреки тому кошмару
Росточек аленький пророс.
Явился он бесценным даром
Наук, поэзии и роз.
Но общий ход остался неизменен
И по сей день он правит бал.
Здоровый смысл в нём напрочь обесценен:
Кто стал слабее, тот и пал.

Пал человек — дитя природы.
В войне от собственных идей.
Родные мысли, как уроды,
Родили монстров, нелюдей.

Всё с ног поставлено на мнимость
О том, как должно быть кругом.
Простой душе одна терпимость
Дана;
    ещё как милость — ветхий дом.
Те представления наплодили
Замысловатых образин,
Но ими, чтоб руководили
То тот, то этот господин.

Чем не загон, где своё место
Каждый должен знать своё.
Как наказание, народилось 
                … вместо —
Уродливое нечто. Ё-моё!:

Лодыри, бомжи и самогубы,
Проститутки, пьяницы и рвань,
Изуверы разной масти, душегубы,
Речь у них – сплошная брань.

Мало это – расплодили
Целые селения гнойники.
Будто в них помои наводнили
Как в  Макоко язвы-слизняки.

Видно всем верховодит
Мировая злобная химера.
Общее несчастье спроводит
Кенийская злосчастная Кибера.

Золото не углеводороды,
Что люди так безжалостно гребли:
Любые крохотные роды
Бесценны для сообщества Земли.

Вот это бы понять успеть
Покуда мир ещё теплится.
Успеть бы вовремя поспеть,
Пока погибель не случится.

Она вполне преодолима,
Лишь точку зрения измени:
Любая жизнь пусть наделима
Достаточных условий!
                В них бедность отмени.

Да – отмени!
              Не завоюй,
                не заслужи,
                не заработай,
Не получи наследство.
И паспорт отмени!

Такой порядок воцарён
Быть должен быть по всему свету,
Где каждый был бы, как царём;
За ни за что был чтим приветом.               

Вот это есть благая цель,
Что испокон веков таилась.
Лишь человек, как самоцель
По жизни в обществе постилась.

Завет природы воплотить
Возможно им одним посредством:
Из всей своей земной плоти
Себя используя, как средство.

Доселе было недосуг
Себя заметить в пиру бранном
Хмельной и алчущий досуг
Туманил очи в жизни странной.

Он то и делал, что казнил
Своих собратьев в жажде власти.
И нескончаемо тащил
С природы, для своей усласти.

При этом лишь повелевал
Как обустроить быт, каноны.
Тем самым глупо насаждал
Для блага своего препоны.

Он до того навёл порядок,
Что выел жизненный ресурс.
И весь житейский распорядок
Уткнул в себялюбивый курс.

Сам породив своё дитя,
В эгоцентрической затее,
Сейчас он лишнее дитя
Мертвит,
             как Ирод в Иудее.

Однако, жизнь уже другая:
Мельчает девственный наив.
Толпа уж нынче не такая –
Не верит в царственный мотив.

Она, хотя, и не такая
Но не какая не иная:
Как прежде власти потакая,
Посулам всяческим внимая,
Живёт – такая-растакая.

Подобно ей обычный отпрыск
Без всякой хитрости слывёт.
Он «сам с усам»,
                такой вот оттиск,
По руслу общему «плывёт».

Во злобе жизни, как проушина,
Как приспособная деталь,
Маячит вечная отдушина,
Как символ счастья льЭтуаль.

Пусть это будет час потехи,
Пусть время занято трудом,
Но ради этой вот утехи
Весь быт стремится стать ладом.

Пусть быт, порою, незатейлив,
Пусть даже грязен, простоват,
До высшей степени затейлив,
Иной раз будет плутоват,

Но каждый раз,
                в любом закутке,
В любой расхристанной душе,
Храниться будет «незабудка»;
Свой стержень,
                с замыслом уже.

В любом народе тоже есть
Своя срединная оснастка.
Всем почитаемая весть
В непослушание острастка.

Срединный «гвоздь» бывает всяким
В отдельные былые времена;
Бывает пёстрым и коряким,
Иной раз злобная война.

Но, точно зёрна от плевел,
Течёт отшелушение нароста:
То тот, то тот боляк отзрел,
Давая волю жизненного роста.

Он есть, как разум созидания,
Как протрезвление от сна.
Над общим миром Мира здание
Царит и не падёт до дна.

Высокие материи витают
В народнообщем устремлении.
Своеобразные бывают
В отдельной жизни проявления.

Простолюдин живёт своим
Никем не писаным законом.
Свой мир по-своему кроим,
Порой с ухмылкою к коронам.

От них не скрыться,
Он уж знает.
Ведь общие законы достают
И властные воззрения вникают,
И, ох как сильно, пристают,
Во мнения людские проникают.

Большое вызревает в общей чаше,
Но делают отдельные умы.
Для всех съедобной, вкусной каши
Придётся развязать все тайные сумы.

Народ, хоть кажется простым
И глупым, пусть кому-то,
Однако, понудит остыть,
Кто всё за счёт кого-то.

Пусть то не скоро
                и не враз,
Но одолеет точно!
Не лучше ль просто
                взять за раз
Согласие во-очно.

Общий разум – не процесс
Сам куда идущий….

Иного просто не дано
Как жить в согласьи, мире….

Из миллиардов тел Вселенной
Одна крупиночка Земля….

И та Земля, не есть земля –
Она обетованна!….

На миллионы лет округ
Свет не отыщет боле….

Так сколько ж можно подобаться
«Римско-немецким» дикарям….

Римская империя,
                фашистская империя….

Очеловеченное лико
До сих пор звериным рыком
С непростым,
                железным клыком,
Вопреки
                не сшито лыком.
Пусть подчас с надсадным криком
Вновь трубит победным кликом!
Это есть, но то не значит
Горе по земле не плачет.
Зло в умах,
                в душе, маячит.
Что, что, что,
                но лих подначит.
Он уже беду пророчит
Гибель скорую морочит.
Злыдень изыдь!
Ты веками
               точил душу пустяками.

Теперь вот гнёт американский….

Доколе будем мы скитаться
В потёмках правильных путей?
Не суждено, видать, расстаться
От пут неистовых страстей.

Под гнётом злобного всевластья
Из тайного богемского гнезда
Злорадной жаждою несчастья
Маячит близкая звезда.

В тревожный век разноголосья
Утрата мудрости святой
По миру вновь угрозу носит
Годину гибели людской…

Сколько ж можно?!            
    Люди! – в себе ли вы? …. 

Знаем есть,
                но также знамо:
Жизнь цвела наперекор!
Разносвойстными делами,
Где и суть, и смысл, декор,
Оживлялись в тьме лишений.
Много было неудач,
Но то есть залог свершений
И решений всех задач.

Человек – ресурс бездонный
Его лишь нужно изменить.
Без денег – облик экономный.
Всё рабство надо отменить.

Капиталлы, нищета –
Слишком тяжкая нагрузка.
У природы мощь не та –
От души бы ей подгрузку.

В случае перезагрузки,
Когда хозяйство всё во благо,
Наступит общая разгрузка,
Когда ни мин, ни пуль не надо.

Заводы перепроизводство
Не будет бешено трясти:
Всё товаропроизводство
К обмену можно подвести.

Так необычно?
А зачем в одном дому?:
Любой, что сделал,
           что-то лично
Взаимно отдал своему.

Лейтмотивом всяких дел
Станет долговечность.
Великий Мастера задел –
Проникнет в бесконечность.

Звучание качества в рефрене
Пусть гимном прозвучит!
Мотив обережения Лены
И всей природы зазвучит.

То звучание нарастать
Будет постепенно.
Тем сильнее возрастать,
Чем общий ум степенно.
_______________________________

Человеку надо выбрать,
Что иллюзией признать:
Либо общий дом прибрать,
Либо «золотой миллиард» попрать.

Это, ох, как необычно –
Парадигму всю сломать.
Человеком – непривычно.
Гораздо проще всё ломать.

Мать, мать, мать, ….
                на языке.
В душе — должна Природа наша!
По сути дела – по руке
Земля – Грааля чаша.

Во все века отважный рыцарь
Спасал Отечество своё.
Теперь же Человек
                как Мы – царь!
Возьмёт Знамение своё.

Но! Если, всё же, не проймут
Кого такие словеса:
Вновь на войну пойдёт Махмут;
Воскреснет Рони – чудеса;
Запожелает власть француз,
А там и тройственный союз
С супругами Медоуз….
Не полетит ли всё под юз…..?

Весь дом пойдёт под растормашки
И это вред не барабашки:
От той губительной промашки,
Такой, как Тэтчера замашки.

Нам надо вырвать эту гниль,
Как злой сорняк на огороде.
Отцвёл он некогда в уроде,
И вот теперь уже отгнил.

Иного просто не дано –
Живёт родство в народе.
Теперь нам вовсе суждено
Жить сообща в природе.


ПОСЛЕСЛОВИЕ
или
КАК ПОСМОТРЕТЬ


Во всей истории людей
Есть неприсущее явление —
Как будто властный чародей
Одушевил хор повторения.

Звучит поныне с невесть давно
Ор в разноликих голосах.
Почти почил, почти бесславно,
Порабощаясь в кудесах.

Опасно тянутся лета
Того простого заблуждения,
Что нашу Землю три кита
Влачат от Акта сотворения.

Поработились взгляды люда
Сплошь однобокими богами.
Оттуда рамки и до сюда
Пленились прочными цепами.

Витиеваты преставления
Довлеют в разных местностях.
Под разной силой наставления
Блефуют в хитрых хитростях.

Смешно, но в тех премудростях
Под фигой прячется делец.
В корыстных сложноватостях
Он превосходнейший мудрец.

Такой искусный, что пленил
Своим знамением коварным.
Наживой душу осквернил.
И человека лишь товарным

Бумажным знаком заменил.
Настолько сильно схолостил,
Что суть изнанкой подменил
И так везде напакостил,

Что впору уж теперь кричать
Все силы в действие бросать –
Не нефть качать,
Но жизнь спасать.

Казалось просто:
                взять увидеть
Жизнь на Земле
                нельзя не видеть.               
Нельзя не видеть, что она
          чудесным чудом творена.
И вся она как есть
                бесценна.

Она бесценнее быть может
Легко так может оказаться.
Пытливый разум если сможет
От ложных штампов отказаться.

Потом представить если  сможет,
Как крохотульку во Вселенной
Свою ПЛАНЕТУ, где есть ложе
Воде, земле и населенной

Людьми! – Земное претворение!
Отнюдь не разума творение.
…. Продукт случайного творения
Из газа-пыли сотворение.

Десятки можно световых
Годов блуждать в пространстве.
Вблизи не встретите живых
Планет, с умом в убранстве.

А наша нам дана, как чудо,
Как уникальнейший подарок!
А мы на ней настолько худо
Живём,
           что тлеем как огарок.

Когда придёт то откровение,
Что человек откроет очи?
Ему так нужно озарение!
Как прежде жить,
                уж нету мочи.
Ведь можно всё ещё поправить,
Лишь взгляды нужно изменить.
Дела как в доме все направить
Семейный образ применить.

Представить ЗЕМЛЮ как единый
Огромный  хрупкий механизм.
Жизнь человека, как родимый
Большой ранимый организм.

Так, если взгляд направить свыше,
С проникновенной теплотой,
Окинуть всё с Нирвана-крыши,
Переполняясь добротой

Такой высокой, что с неё
Не будет капли осуждения
                — кого-нибудь,
Чтоб все с добром
                —  к чему не будь…
Исчезнет всё «твоё-моё».

И это будет не случайно;
К тому толкает здравый ум.
Мы до сих пор грозим нечаянно
Леса сничтожить в Каракум.

Мы до сих пор по праву сильного,
Как дикий зверь живём в быту.
Как нам сойти с того цивильного
Пути, погрязшего в стыду?

Настало время злободневное
Создать родимое пятно:
С природой слиться в ежедневное
С своею разницей в ОДНО.

Мы – естество собой творимое
…Давно природе чужаки
И все законы образимые
Для нас сплошь пишут вожаки.

И в целом мы совсем не то
Кем быть должны на этом свете.
Как ровно кто наложил вето
На то, чтоб жить при новом свете.

При новом свете – мы есть дети
Того ИНОГО естества
На вроде странствующего Йети
Душой скреплённого родства.

Мы, – находясь в плену природы,
Свою природу обрели,
Но почему-то, как уроды,
В потёмки взглядов забрели.

В плену кромешных недоглядов
Ужасных связей наплели.
Под сенью властвующих взглядов
Людей всех порознь развели.

Расхождение
Подозрение
Озлобление
Расслоение

Никакого сожаления
Нет в элите к обнищанию –
Этим массам в прозябании
На куличках быть в изгнании.

Всё на той лишь точке зрения,
Что кому-то проживание
Может быть без снисхождения.
Только со свету сживание.

Зря элита умиление
Мнит себе про очищение
Мест земных.
                Затем продление
Жизни избранных в «крещении»…

Человек уже не тот!
Не позволит он в расход
Кем-то выбранный народ.
В яму с ним пойдёт и тот.
Постоянное сгнивание
От вездесущего отчуждения.
Очевидное   убивание.
Вслед за этим вырождение….

Может, всё-таки, чтоб вместе!
Прекратить рядить, делиться:
Кому смерть, кому плодиться.
Все мы люди. В том же «тесте»
Нас природа родила.
Нам осталось только малость…
Всё, что власть нагородила
Мы представим будто шалость:
Все границы уберём;
Сделаем людей родными;
Мусор общий подберём;
Отношения честными
Мы по всей Земле наладим.
Так мы все порядки сладим –
Каждый человек бесценен!
Доллар будет обесценен

Вся монета вообще.
Установится единство.
Всё намного будет проще
В лучшем смысле панибратство.

Расы касты
Мифы веры
Власть элита нищета
Бедность духа тянет горе, боли разные, пороки….

И всё это на фоне непрекращающихся войн.

Вся эта дребедень канувшей эпохи
Пусть покоится в анналах.


Ладно в сказке всё поётся –
Иной скептик не сдаётся.
…Всё же, всё-таки, сдаётся
Жить, иначе, не придётся.

Нам придётся жить иначе.
Обстановка ныне паче.
Всё глобально это значит –
Жизнь на всей Земле
                подначит.


Быть не может никакого
Взгляда кроме как ИНОГО.
Надо принимать любого
Взгляда близкого-чужого.

Что касается косого
Взгляда может даже злого,
Вплоть до уровня такого:
Уничтожить хоть кого,
Берегитесь, как лихого
Обличения иного
В своём роде, но земного
Лишь не каянного.

Сейте всюду доброту!
Создавайте красоту!
Разливайте всюду ту
Влагу жизни в …….
 










Часть 2


СЛУЧАЙНАЯ ВСТРЕЧА И ПОТРЯСАЮЩИЙ РАЗГОВОР
МАКСИМА ТРАВКИНА С ИНОПЛАНЕТЯНИНОМ

Самый разгар лета. Июль устойчиво давил за тридцать. Максим Травкин лежал на лесной полянке и радовался. В зубах тыкал соломинкой, бес толку лупил глазами по сторонам и ни о чём не думал. Чего думать: он окончил институт (кстати, не так уж и плохо: всего три четвёрки в дипломе, остальные – пятёрки) и у него всё впереди. То самое «переди» казалось ему радостным и бездонным, как голубое небо, куда естественно и произвольно упёрлись его глаза. Также естественно вдруг появилось желание взмыть в него и лететь… Лететь хоть куда... Пусть даже вон с той летящей точкой… Самолёт, наверное, или спутник, а, может, ракета какая? Интересно. Почему не отдаляется? Странно. Почему она, как будто, приближается. В самом деле, приближается.
    Максим от охватившего его удивления приподнялся, сел и стал всматриваться в тот летящий, светящийся шарик. Уже не точку. Она явно приближается! Через какие-то секунды он стал различать сначала общие контуры, а потом и детали спускающегося летательного объекта. Это не было ракетой, ракетой в обычном представлении – из ракеты вырывалось бы пламя, и она бы вся обязательно грохотала. Эта нет. Спокойненько так и по-тихому приземлилась. К тому же и на ракету-то не похожа. Ни на что не похожа из всего виденного: не длинная, как земная ракета, ни шар, ни «тарелка летающая», которые часто кажут то в одной, то в другой передаче в разных программах и по разным каналам. По форме была, как сплюснутая пуля размером в метров тридцать, сорок. Корпус гладкий, а цвет какой-то грязно-серый. Вот ноги, как показывали, появились как у «летающих тарелок» – из корпуса вылезло шесть штанг длинною в метра три. Секунд через десять три ноги задвинулись обратно. Потом наступило ничего. Оцепенение и тишина. Максим, забыв себя, смотрел не моргающими глазами, ничего не осознавая. При этом, страха у него тоже не было. Внутри у той ракето-пули тоже, наверное, всё осматривали и изучали. Так длилось около пяти минут.
    На высоте, примерно, двух метров, от днища космического корабля сначала прорисовалась, а потом стала отделяться от корпуса овальная пластина, высотою в метра два и около 70-80 сантиметров в ширину. В отличие от обычного представления о двери, эта не отодвинулась и не открылась в ту или иную боковую сторону, не стала трапом, а пошла вперёд, увлекая, таща за собой шланг такой же овальной формы, похожий на гофрированный чулок. Шланг-шлюз был с виду молочно-матового цвета с чуть зеленоватым оттенком. Изогнувшись змеёй, коснулся земли и замер в вертикальном стоянии. Максим заметил, как из корабля в этот коридор кто-то проник; оказывается, молочно-матовые стенки слегка просвечивали. То нечто не пошло, а поплыло вниз. Достигнув овальной перегородки, остановилось. Через мгновение от этого овала стала отделяться, очевидно, дверь, выполненная в тех же овальных контурах, но чуть меньшего размера. Опускалась она по принципу трапа – словно, как язык.
   На пороге стояло космическое существо высотой около сташестидесяти сантиметров. На двух ногах, с двумя руками, но почти без шеи. Голова яйцеобразной формы несоразмерно крупновата. Глаза – выпуклые, торчащие шарики без бровей, вместо носа бугорок, ушей он и вовсе не заметил, правда, рот смахивал под приемлемые очертания, хотя, и он отдавал какой-то уродливостью в обычном земном представлении. Первое впечатление уродства усиливалось и полным отсутствием подбородка. В целом голова напоминала, или повторяла, тот же овал, только меньших размеров, с плавным, зализанным, переходом от тела, то есть основного овала; кожа смуглая с довольно заметным серым оттенком. На всей голове ни волосинки – ни самих волос, ни ресниц, ни усов.  Одет инопланетянин был в обтягивающий, то ли в скафандр, то ли в обычный комбинезон, переливающий, даже играющий разными цветами, при солнечном свете. Именно из-за обтягивающего характера одежды Максиму непроизвольно бросилось в глаза и вызвало удивление, отсутствие на инопланетянине либо там, либо там гендерных бугорков.
- Оу – произнёс пришелец, подняв правую руку, скорее всего, выказывая этим приветствие и свои мирные дружелюбные намерения.
- Привет – ответил Максим, постаравшись даже улыбнуться, слегка пересилив переполнившее его нахлынувшее смятение от всего этого виденного и, скорее всего, никем до него не виденное.
- Привет, привет, привет – гость несколько раз поповторял услышанное слово, смакуя его будто повар, пробуя на язык варимую еду.
    Оказалось, и в самом деле он анализировал. Через затяжную паузу произнёс:
- Привет – славянская группа, русский язык. Ты – русский? Тебя зовут Максим? Меня зовут Оунт – Оунт, произнёс Оунт, с чрезмерным ударением на О, за ним также чрезмерно растянув У.
- Да, Максим – просто ответил Максим от оторопи, даже не успев удивиться, откуда его знают. Пришелец к тому ещё и добавил: 
- Нам многое известно про тебя, нам всё известно про вашу звезду Солнце. Про её систему. Она удерживает 10 объектов. Ваша планета Земля третья от неё.
- Почему 10? 9 планет – непроизвольно вступился за правду Максим, забыв про своё удивление.
- 10, Максим. Было 11. Пятая планета взорвалась. Вместо неё остались фрагменты, вращающиеся вокруг Солнца между 4 и 5 планетами. Их вы называете поясом астероидов. Это всё неинтересно.
- Что интересно? Вы же не просто так на Землю прилетели. Кстати, Оунт, ты в первый раз на нашей планете?
- В первый, Максим.
- Как же ты тогда сразу начал говорить по-русски и откуда вы знаете про меня? – на этот раз помимо общего удивления вспомнил и про себя.
- Это всё просто. Перед приземлением мы изучали вашу планету. Исследовали различные излучения. Было много звуковых сигналов. Выяснили, что вы себя называете люди и при помощи этих звуков общаетесь между собой. Это называется у вас языком. Языков много. Мы их записали и заложили в память анализатора. Изучили. Смысл многих слов и выражений нам не понятен. Например, мы не понимаем, что такое государство, что такое любовь? Услышав от тебя одно слово, анализатор вычислил принадлежность его к русскому языку и передал информацию мне. Я с тобой общаюсь посредством анализатора. Этот анализатор по заданным условным параметрам вычислил и тебя.
- Это, что – ты так можешь говорить на любом языке, в любом государстве?
- На любом языке. Что такое государство, Максим? – видимо любопытство стало проявляться и у пришельца.
- Государство – нарочито растянул Максим, сделав паузу, вытаскивая из памяти зазубренные, для всех технарей кажущиеся ненужными постулаты из обществозналки, пытаясь по-своему сформулировать смысл нужного – это группы людей, проживающие в пределах чётких границ.
- Зачем такую маленькую планету разделять границами? – заметно удивился Оунт – Надо жить в едином сообществе.
- У нас об этом только мечтают, что всем надо жить в мире и вместе, и не ссориться, хотя бы не воевать.
    Оунт задумался.
- Воевать – это предполагается убивать – проговорил он в отрешённой задумчивости, как будто про себя.
- К сожалению, без этого не обходится.
- Люди убивают людей! – глубокомысленно сказал Оунт – Это нехорошо! Это неправильно.
- Убивают, ещё как убивают. Даже истребляют.
- Вы одни живёте на очень маленькой планете! Вам надо беречь всякое вещество. Сейчас мы его собираем и используем даже в ближней Оургонии. Живое вещество надо тем более беречь. Мы стараемся сохранить даже тойти – это, по-вашему, клетки.
- Увы. Согласен, что надо беречь. Хотя бы человека. Кстати, вот у нас человек, а у вас как? Вот ты, Оунт, кто?
- Оулрин. Наша планета Оулриния. У вас человек – это тот, кто живёт век, то есть хоурдет лоувелий, сто лет – выдал пришелец или вопрос, или утверждение.
- До ста лет у нас доживают единицы людей. Средняя продолжительность жизни 60-70 лет. А сколько лет, Оунт, живут у вас? Вообще, отчего у вас умирают? У нас почти все люди умирают от болезней: или, от ранее перенесённых, или, от текущих, если, конечно, их не убьют.
- На Оулринии, Максим, таких проблем нет. Из-за болезней, как ты говоришь, никто не умирает, тем более Оулрины не убивают друг друга. Там совсем не убивают никакие другие организмы. Я уже говорил, что мы бережём даже тойти. Умирают, в вашем представлении, у нас от естественного износа живого вещества. Это даже не смерть, а переход этого вещества в другое состояние. Поэтому, можно сказать, что жизнь на Оулринии продолжается бесконечно, подобно существованию всей Оургонии, по-вашему – это Вселенная. Наша планета могла бы давно исчезнуть в Оургонии. Она постепенно удаляется от своей звезды – великой Коскоулии, поэтому надо своевременно предотвращать опасное удаление.  Оулрины вынуждены регулярно осуществлять сложные технические мероприятия. Действия сводятся к корректированию скорости вращения планеты вокруг своей оси. Также, мы оберегаем спутники Оулринии, – Мискоулу и Коскоулу – чтобы они не ушли с заданных орбит. Всё это требует огромных средств и сил. Вам на Земле ничего такого делать не нужно. У вас существуют благоприятные естественные условия. К сожалению, вы этого не цените. Напротив, вы, своими необдуманными поступками, ухудшаете естественное благо. Мы выяснили, что атмосфера Земли сильно загрязнена пылью и не природными газами, которые, скорее всего, выделяют ваши предприятия. Мы считаем – это опасно для жизни живых существ. Так делать нельзя.
- Да, Оунт, лично я с этим согласен полностью. Это сейчас многих волнует, но, увы, не мы «правим бал». К тому, что ты сказал, даже могу добавить, что ситуация, очевидно, гораздо хуже. Помимо катастрофического превышения углекислого газа в атмосфере Земли у нас сильно загрязнены водные ресурсы, почва, происходит уничтожение лесов, природных ископаемых.
- Отдельные моменты вашего неправильного состояния нам не известны, но основное мы знаем. Считаем уровень земной цивилизации примитивным. По нашему анализу у вас существует высокая вероятность самоуничтожения. До настоящего времени вы должны были самостоятельно решать свои проблемы.
- Оунт, что это означает? Почему до настоящего времени?
- Это означает, что появился внешний источник нависшей над вами и, скорее всего, над нами, опасности. Прочти этот текст – Оунт на груди расстегнул свой комбинезон и достал тонкую табличку, похожую на обычный лист и протянул Максиму.
   Бегло, искоса глянув на неё, он на ней ничего не увидел; на ощупь обычная тонкая, слегка жестковатая, прямоугольная пластина с размерами 15 на двадцать сантиметров, и не понятно из какого материала – металл, пластмасса или стекло – серого цвета с разными, едва заметными неопределёнными цветовыми отливами: синий, зелёный, красный и другими. Поначалу не было видно, где лицевая, где изнаночная сторона и где что читать. Максим вопросительно посмотрел на Оунта.
- Тебе достаточно чуть всмотреться и всё проявится.
   Максим послушался и пристально посмотрел на пластину. Сразу же высветилась жёлтая полоса, испещрённая множеством непонятных штрихов. Через мгновение они стали преобразовываться. Слева проявилось первое слово  «Зафиксировано…». Буквы были тёмного цвета на жёлтом фоне. За первым сразу второе слово –  «приближение…», потом третье – «к планете ><(}{)0(\\\) звёздной системы ><(}{)0(/\/\/\/\/\/\) …» и так далее – планета и звёздная система были, почему-то, долго закодированы, дешифровались позже всех остальных слов, которые возникали одно за другим по мере прочтения. В тексте сообщалось, что к планете Земля солнечной системы в 15 световых годах от Оулринии, движется космический объект со скоростью эсе хоур оузолий лимини – 50 километров в секунду –  диаметром около гоурчий оузолий – около 1000 километров. Его зафиксировали дальние стационары космического наблюдения. Учёные Оулринии произвели сверхточный расчёт и установили, что через оли хоур лоувелий – шестьдесят лет – должно произойти его столкновение с Землёй.
- Оунт, но ведь это же нереально! – воскликнул Максим в искреннем удивлении – как это можно! Если это так, то этот астероид сейчас от Земли на миллиарды километров и, несмотря на это, без сомнения прогнозируется его попадание в нашу планету?!
- Всё вычислено абсолютно точно, учтены все возможные отклонения.
   Максим не ответил. Молчал, очевидно, или размышляя, или переживая от услышанного.
- Это означает, – после затяжной паузы медленно выдавил он – что в случае столкновения Земля погибнет – в голосе и на лице Максима проявилась заметная встревоженность. – Она просто не выдержит такого удара.
- Не совсем так  – ответил Оунт. – Может не погибнуть. Именно для этого мы и прилетели к вам и повстречались с тобой.
- Оунт, ты так и не ответил, почему именно я, потом, ты хочешь сказать, что наша встреча не случайна? – промелькнула искорка удивления, вновь оживив Максима.
- Не случайна.
- Разве это возможно? Ведь я же сам здесь случайно и не планировал сегодня сюда прийти. Просто время выдалось свободное и вдруг захотелось поваляться на полянке и погреться на солнышке.
- Мы тебя здесь и заметили.
- Мне кажется, что в любое время можно заметить на Земле не мало одиноких людей.
- Да, действительно, мы видели много одиноких людей. Однако, наш анализатор выбрал именно тебя для выполнения жизненно важной задачи.
- Интересно, чем это я понравился вашему анализатору? – Максим слегка то ли улыбнулся, то ли усмехнулся.
- Понравился нашему командиру Уэртону. Прежде всего, из-за своей жизненной позиции, устремлённой на общее благое желание. Анализатор брал во внимание и рассматривал объективные показатели: физиологические величины.
- Хорошо, Оунт. Предположим, появилась такая цель, вернее, целевая установка, хотя, впрочем, она действительно у меня есть – желание произвести глобальные благородные изменения. Но, как и что можно сделать, чтобы Земля не столкнулась с астероидом через шестьдесят лет? Ведь это же невозможно, если, конечно, не произойдёт каких-то влияний на полёт астероида и если ваши учёные, всё-таки, где-то ошиблись в расчётах!
- Действительно, миллиарды оузолий путь не близкий. Можно предположить всё, что угодно, в том числе и столкновение его с таким же странником. Именно из-за этих и всяких других всевозможных внешних воздействий анализ не один раз проверялся и перепроверялся в разных Центрах глубинных средоточий. Вывод однозначный – его траектория точно направлена к Земле. Спасти её сможет только она сама. Поэтому мы и прилетели к вам. Наши расчёты показали, что если на Земле произвести планетарные изменения, чтобы все люди стали одним сообществом, создающем общие благоприятные условия жизни для каждого человека, то есть такой порядок, какой давно существует на Оулринии, то тогда можно общими усилиями всех людей изменить, ускорить скорость движения Земли и ошинкулий пролетит мимо. 
- Неужели такое возможно?
- Да. Для этого необходимо следовать в четырёх основных направлениях: корректировать действия вулканов, регулировать появление новых людей, прекратить уничтожение лесов, одновременно увеличивая количество новых деревьев и изменить работу ваших производств, чтобы не было никаких выделений вредного газа и пыли в атмосферу Земли. Пойдёт процесс более активного восстановления естественной структуры околоземного пространства. Она будет существенно уплотняться, становиться упругой, и тогда излучение, которое вы называете солнечным ветром, он исходит от каждой звезды, будет сильнее разгонять и усиливать скорость Земли. Это основное. Кроме тех действий надо срочно делать временные сооружения, которые также потребуют общих усилий.
- Для этого, Оунт, нужно изменить другую структуру – земного общества. Вот эту малость, этот кажущийся пустячок, сейчас и даже в обозримом будущем, осуществить просто невозможно. Слишком велики разногласия между государствами. Впрочем, в принципе, их легко устранить, если поменять точку зрения мирового правительства. Есть у нас и такое, но оно неофициальное и действует тайно, по крайней мере, им так кажется, что тайно. В настоящее время это правительство грезит представлением, что земных ресурсов, образно выражаясь – пресловутого «хлеба», на всех людей не хватит и поэтому от части населения надо избавляться. Поэтому у нас сейчас и придумываются всякие войны, эпидемии, маленькие оплаты труда, мизерные пенсии, что приводит либо к убийствам, либо к резкому сокращению продолжительности жизни. В итоге, население Земли, по их коварным планам, должно сокращаться. Если учесть ещё и навязываемую во всем мире страсть к обогащению, к накоплению капиталов, то я лично считаю, что всё это приведёт не к частичному, а к полному взаимоуничтожению людей. К этому действительно всё и идёт.
- Мы изучали, какие отношения существовали и существуют у людей. До настоящего времени все они сводились к возвеличиванию и подчинению. Используя разум, люди, почему-то, уподобляются не разумным существам, копируют их законы жизни. Не зная их, многие люди инстинктивно предполагали существование гармонии. Догадывались, что до сих пор человек живёт не так: подчиняется идеям, которые не устремлены в бесконечность. Нам известно, что и Максим это понимает. 
- Насколько мне помнится, я об этом размышлял только в узком кругу, даже не записывал нигде. Откуда вам это известно?
- У тебя есть желание, знание и способность – продолжал Оунт, игнорируя вопрос – Мы дадим тебе ещё наше знание. Используя благоприятные условия, ты достигнешь превосходного могущества. За короткое время ты сможешь объединить общие усилия и в нужный срок создать то, что спасёт Землю и нашу Оулринию.
- Спасти Землю и вашу Оулринию я, конечно, согласен, только вот превосходство мне как-то не очень нравится. Хотя, в нашей истории, очевидно, все завоеватели действительно стремились к могуществу для того, чтобы властвовать, править миром, устанавливать свой порядок, такой, конечно, как представляют. Сейчас тоже, по сути, мало что изменилось – то же стремление у новых властей навести на Земле свой порядок. Я считаю, что надо ….
    Максим сделал паузу, задумался. Хотел сказать, что надо сообща и, чтобы по-мирному – это понятно и, бесспорно, хорошо. Однако, вот быть владыкой мира его как-то смущает. По крайней мере, неожиданно. Может, с этим надо просто свыкнуться. Потом, ведь на это можно посмотреть и иначе, и быть не владыкой, а, что-то вроде дирижёра – тонко чувствующего, координирующего и направляющего стратегические действия вокруг созидающей единой великой идеи…
- У нас тоже нет такого возвеличивания, – Оунт будто продолжил ход размышлений Максима – чтобы один над всеми – он, как-бы, глядел в его внутреннее состояние, которое было не совсем осмысленное, а в нём, пока, волновались какие-то около мысленные инфлюенции. – У нас уже всё сообща. Войн нет никаких и очень давно. Это хорошо, что у тебя такие мысли и в тебе такое смятение происходит. Это подтверждает, что все разумные существа, и люди в том числе, организуются в полном соответствии с Язолией – незыблемыми законами бесконечности: везде и всегда было НЕЧТО, везде есть НЕЧТО, и везде будет НЕЧТО. Язолия вездесуща через бесконечные разрушения и появления. Можешь посмотреть…
   Оунт снова протянул Максиму тот планшет. Взяв его в руки, сразу увидел свою Землю на расстоянии из ближнего космоса. Потом она стала отдаляться. Движение сначала было замедленное, затем, раз от разу, всё более стало убыстряться. Вот он увидел Землю в паре с Луной. Потом Луна канула в бездне, прорисовались три планеты на фоне Солнца, потом добавился Марс, за ним бесконечное количество летящих каменных глыб – астероидов. Вот и они стали удаляться, показался гигант Юпитер со своими спутниками и также стал «тонуть» в космической пустоте. За ним сначала прорисовались кольца, а вскоре появился и сам Сатурн. По отдалению от него стали заметны и его спутники. Вот и они канули, и появился следующий гигант Уран, за ним Нептун, потом маленькая крошка Плутон. По отдалении от него ход движения стал убыстряться. Вся Солнечная система виделась теперь на расстоянии, которое всё более увеличивалось. Через несколько мгновений все околосолнечные планеты, которые сейчас вдруг стали восприниматься Максимом, как единая родная сторонка, превратились в скопление планет, а потом и вовсе в маленькую точку среди бесконечного количества таких же космических миров. Движение достигло края галактики Млечный путь. Вскоре и сама она обрисовалась в типичное  звёздное скопление и вот уже оказалась среди такого же бессчётного количества галактик. За этим уже и они предстали в единой аморфной форме. Движение достигло границы и этих скоплений и всё стало повторяться вновь….
-  Максим, то, что ты будешь править всеми – это временно – оторвал его Оунт от завораживающего видения вселенной бесконечности. – Как только будет задан самоорганизующийся порядок общей деятельности, начнёт работать необратимый закон взаимосвязи с Оургонией. Земля не погибнет, общество будет само себя балансировать. Исчезнут войны и болезни, неравноправия и подчинения. Наступит мир и порядок, но в этом образе у людей уже не будет привычных удовольствий….   
    Оунт замолчал. Было видно, что он, как-будто, запнулся о какую-то внезапно появившуюся мысль.
- Оулриния старая планета – продолжил он. Голос его стал приглушённее и эти слова походили уже не на беседу, а на какое-то размышление. – Цивилизация оулринов насчитывает около эме хоур мильгорий лоувелий, по-вашему, около двадцати миллионов лет. В сравнении с вами мы достигли не то, что превосходящих, даже немыслимых преимуществ. Вот, посмотри Максим, на мой гоуртрен. У вас его бы назвали скафандром. На что он похож, по-твоему?
- На лёгкий спортивный костюм.
- Как ты считаешь, можно в нём лететь в Оургонию?
- В космос? Это безумие.
- Вот видишь, тебе даже представить сложно какими свойствами обладает вот эта лёгкая ткань. Я тебе сейчас скажу поразительное. Она выдерживает температуры, буду говорить по-вашему, от плюс трёх тысяч до минус шестисот градусов; она непроницаема для всех космических излучений, в том числе и самых опасных гамма-лучей.
- Такая тонкая ткань! – искренне удивился Максим и в восхищённом любопытстве своей правой рукой притронулся к плечу Оунта, ощутив шероховатую мелкозернистую структуру гоуртрена – плюс 3000 градусов!: тугоплавкие металлы  при меньшей температуре плавят; минус шестьсот!: на Земле самая низкая – это минус 111 градусов; от гамма-лучей спасает! Даже нафантазировать такое невозможно. Оунт, а ты не обманываешь? Плюс 3000…, минус 600…, от гамма-лучей…, такая тоненькая тряпочка… – в подавленном восхищении повторил Максим – не верится.
- Пусть не верится. Доказать это я тебе сейчас не смогу. Но и это ещё не всё. Эта ткань непробиваема для всех предметов, летящих со скоростью  эме  оузолий ламини, то есть до 2 километров в секунду.   
- Фантастика. У нас пули и снаряды с такой скоростью не летают.
- Кстати, вот эту способность гоуртрена можно продемонстрировать. Можешь меня ударить любым предметом. Можешь даже применить оружие, если оно есть у тебя.
- Оружия у меня нет. Ударить – ты, Оунт, это серьёзно говоришь?
- Да. Чем хочешь и со всей силой. Вот, например, этим предметом – и показал на валяющуюся  берёзовую толстую ветку.
- Нет, не могу, Оунт, себе это позволить. Тебе будет больно.
- Я этого удара нисколько не почувствую.
- Давай попробуем. Только я заранее извиняюсь, если причиню тебе боль.
    Максим взял палку и нанёс не очень сильный удар по правой руке Оунта. Палка отскочила, будто он бил по какому-то твёрдому упругому предмету. Ещё раз ударил, уже сильнее, такой же пропорциональный отскок; со всей силы – и опять то же самое. Оунт, было хорошо видно, ничуть на удары не отреагировал.
- Вот это да! Фантастика.
- Сказал тебе, что нет возможности, но и огонь могу продемонстрировать. Вот смотри – Оунт направил правую руку на ту самую палку. Вдруг из ладони появилось пламя, сначала красное, за тем голубое, как из сопла газовой горелки газосварочного аппарата. Палка сразу же загорелась, даже вспыхнула. Оунт направил пламя на левую руку, водя его вдоль всей руки, затем на туловище, на ноги. Потом потушил пламя.
- Невероятно – воскликнул Максим – я отказываюсь верить своим глазам. Не может такого быть. Фантастика. Потом, Оунт, а как у тебя появилось пламя из руки, да ещё такое, как из газовой горелки? Газовая горелка – это же полторы тысячи градусов! Фантастика.
- Фантастика – повторил Оунт. Максиму показалось, что тот чуть усмехнулся –  я тебе показал немного. На Оулринии ты бы увидел намного больше. Из руки я могу направить не только пламя, но и луч, с такой температурой который вы называете плазмой, только на небольшое расстояние, до ста метров.
- Из голой руки!, плазму!, на 100 метров! и это небольшое расстояние!... Фантастика!
- Челюм – Оунт показал на свой космический корабль – может до 10 километров и во все стороны. Знаешь, Максим, с какой скоростью он может передвигаться?
- Наверное, тысяч пять-десять километров в час – со смелым запасом высказал он предположение.
- Эме хоур оузолий ламини –  20 километров в секунду. Это разведывательный корабль. Наш основной  оурголёт находится на высоте эне хоур гоурчий оузолий – 30 тысяч километров. Он передвигается в Оургонии мильгорий оузолий ламини – около миллиона километров в секунду.
- Оунт, но этого не может быть. Это же более трёх раз выше скорости света. Эйнштейн доказал, что максимальная скорость – это скорость света – 300 тысяч километров в секунду.
- Может Максим. Мы с Оулринии к вам долетели за ваших четыре с половиной года.
- Фантастика! Кстати о фантастике. В наших фантастических книгах, например, у Ефремова Ивана Антоновича, звездолёты по космосу передвигаются со скоростью близкой к скорости света – около 250 тысяч километров в секунду. Какой принцип двигателя применён в вашем корабле? Если это не секрет.
- Никакого секрета нет. Двигатель у нас спереди и сзади корабля. Спереди корабль выпускает мощные энергонасыщенные лучи, с точно подобранными коэффициентами мощности и ионизации. Мощные ионизированные лучи создают коридор, тоннель с отрицательным полем. Всякий объект, даже самый малый, вплоть до атома, который туда попадает, поле абсолютного разрежения стремится вытолкнуть. Это, как вода, которая под напором выдавливается из шланга. Существуют пропорции между мощностью, ионизацией и размерами объекта, в данном случае наш оурголёт. Вталкивает его в этот тоннель и создаёт дополнительный импульс движения, задний реакционный двигатель. Основной двигатель спереди – лучи, создающие инжекторную воронку с предельным разрежением пространства.
- Фантастика! У нас до этого не додумались.
- Это ещё не всё, Максим. У нас строятся корабли со скоростью превосходящей мильгорий оузолий ламини, более миллиона километров в секунду. Есть проекты до эме мильгорий, до двух миллионов.
- Фантастика! Нам, наверное, никогда такого технического развития не достигнуть.
- Никогда. С таким духовным укладом жизни. С общественным разобщением. Оно возможно до предельной величины – это, своего рода, предел терпения планеты. Вы уже почти достигли этого предела. За ним либо исчезновение людей, либо их единение. Мы не должны были вам помогать. Каждое разумное сообщество обязано само преодолевать этот этап. Мы вам решили помочь, только потому, что и вам и нам угрожает ошинкулий.
- Мне кажется, Оунт, что при сложившихся отношениях: и политических, и идеологических, и религиозных, ничего сделать невозможно. По крайней мере, так быстро – за 60 лет.
- Возможно, и очень быстро. Основным средством будут экономические отношения, существующие взгляды и условия. Они сейчас наиболее благоприятны. Вместе с этим нас настораживает и многие на Оулринии этого не хотят, чтобы вы пошли нашим путём развития.
- Что это значит? – Максим посмотрел в искреннем недоумении.
- Около эме мильгорий лоувелий, для вас это около 2 миллионов лет назад, когда оулрины постепенно избавлялись от власти одних оулринов над другими и переходили к законам Язолии, в нашем обществе стали преобладать взгляды упрощения: ничего лишнего. Рациональные, по-вашему. Здесь надо сказать, что вообще законы Язолии всё сводят к единому. Это не эле, не одно. Это бесконечное разнообразие, как единое. В нём всё просто и бесконечно сложно одновременно. Тогда Оулрины стали  иначе смотреть и на жизнь, и на себя. Должен быть Оулрин – считали они: его ум, его способность создавать. Всё остальное лишнее, требующее лишней энергии, лишних расходов и лишнее время. Потом окончательно решили осуществить метаморфозу. У нас были леорины и леории. По-вашему – мужчины и женщины. В результате единения леорин и леорий появлялись леоринтьи. Они были не совершенны, часто случались отклонения, то есть разные болезни. Их приходилось лечить. Леорин и леории тоже страдали, их также лечили. Тогда знающие оулрины предложили искоренить страдания – создавать совершенный организм в искусственных условиях. Уже в те времена наша наука обладала такой возможностью. Искусственные условия постоянно совершенствовались, также совершенствовались и все условия общей жизни оулринов. Через несколько хоурдет лоувелий все леоринтьи стали появляться искусственным путём, и у них уже не было никаких болезней. Исчезла необходимость, а за ней и потребность естественного единения леорин и леорий. Вслед за этим исчезло и деление леоринтьев на леорин и леорий – появился общий оулрин. У нас нет болезней, но в нас до сих пор живёт память по утраченному состоянию. Мы не знаем, что это такое, но почему-то очень многие оулрины сожалеют о нём. Когда мы нашли вашу планету и в первый раз прилетели, стали исследовать, не опускаясь на неё, обнаружили много разных живых организмов. Среди них во многих местах планеты выделялись  существа, живущие обособленно, отдельными группами. Где-то они были обнажённые, где-то в каких-то накидках, но все в руках имели предметы. Эти существа явно обладали разумом. Мы догадались, что эта планета появилась недавно, и на ней будут развиваться разумные существа.  Мы не стали вмешиваться в этот процесс, но стали наблюдать. На орбите планеты был оставлен  челюм без оургонов. То есть космический корабль без астронавтов. Он собирал всякую информацию. Через несколько гоурчий лоувелий мы опять прилетели. Обнаружили повсеместные большие изменения. Из информации, собранной нашим челюмом, мы узнали, как существа между собой общаются. Тогда мы впервые узнали про ваш язык, и что этих языков много. Жили они в ими построенных сооружениях, ходили в разных одеждах. У них появилось много механизмов и все стремились жить отдельными группами. Мы удостоверились – идёт естественный ход развития земной цивилизации. Мы по-прежнему не стали вмешиваться. Забрали всю информацию, заменили челюм и улетели на свою планету. Этот прилёт эне, причину его назвал.  Даже в первое посещение мы заметили необычное. Во второй раз это стало видеться отчётливо, в этот раз повсеместно: мужчины и женщины между собой удивительно себя ведут. Они держатся на расстоянии, но постоянно стремятся к сближению.
     Оунт наклонился и зачем-то поднял ещё дымящуюся берёзовую ветку и стал её рассматривать и, показалось, даже с удивлением. Максим не раз замечал, или, может, казалось ему, что Оунт, не переставая, на всё смотрел с удивлением. Наклонившись, он положил ветку обратно на землю; странно, он, очевидно, даже не ощущал температуры, а ведь ветка, пусть и не горела, но ещё во всю дымилась, и держать её голыми руками – это, несомненно, получить ожог, а у Оунта она была несколько минут.
- В настоящее время – продолжил Оунт прерванный рассказ – мы около Земли находимся более эге лоувелий, более четырёх лет. Во многих местах Земли много раз видели непонятные общения между мужчинами и женщинами: прикосновение их головами между собой, видели, как мужчины отдавали женщинам какую-то связку растений, которые не употребляли в еду, а только смотрели на них и губы у женщин растягивались, наверное, это им было приятно. Не понятно. Видели, как то же самое делал и Максим – отдал цветы какой-то женщине, а она притронулась своими губами к твоим. Что это такое Максим?  Губы растягиваются – что это значит? Зачем вы притрагиваетесь губами?
- Губы растягиваются – это выражение эмоций, в данном случае радостных. Это человек улыбается, это человеку хорошо, а губами друг к другу – это поцелуй. Всё это называется – проявление любовных чувств. Любви, если попроще. Наверное, Оунт, это и есть то, о чём вы сейчас сожалеете и что утратили, когда стали всё упрощать.
- Да, Максим, скорее всего так и есть… – задумчиво произнёс оулрин. Хоть его губы и вся лицевая мимика по-прежнему не выражали никаких внешних  эмоций и шарики-глазки не бегали по сторонам, но было очевидно у него глубокое печальное переживание. Через затяжную паузу он продолжил свои грустные размышления – У нас нет врагов. Все оулрины одинаково хорошо между собой общаются. По сравнению с вами мы достигли огромных высот в развитии. С другой стороны, опять по сравнению с вами, мыслю и вижу, что мы скатываемся в бездну. Мы превращаемся в непонятно что…  Мы похожи на наши механизмы, которых огромное количество на нашей планете, и, которые стали настолько умные, что могут сами, без оулринов, создавать себе подобных.
   Словно почувствовав нахлынувшее на него смятение, Максим подсел к своему неожиданному другу, слегка приобнял его, положив свою правую руку на его плечо, или то место где оно должно быть.
-  Сдаётся мне, – продолжил Максим в унисон заданному смыслу и тональности – что вся мыслимая жизнь  не может быть без удовольствий. Без чувств. Те механизмы, про которые ты говорил, мы называем роботами. У нас их тоже полно. Если исчезают чувства, остается только целенаправленное действие, человек ли, оулрин ли, или кто ещё такой же, действительно постепенно превращается в того робота. Собственно, если разобраться, или, если, по-вашему, упростить, то чувства и отличают, и сохраняют человека или оулрина и, наверное, всякое естественное мыслящее существо от технического мыслящего существа. И чувства должны быть разные: к женщине, к мужчине, к детям, родителям, к природе, только вот, уверен, ненависти, агрессии не должно быть. То, что у вас этого нет, это, бесспорно, хорошо.
- Тебе сейчас открою одну тайну. Об этом никто не знает. Я сделал то, что на нашей планете не то, что запрещено, но не делается. Скрытых, тайных поступков на Оулринии нет. На Оурголёте, когда мы наблюдали за вами, один период времени за анализатором я оказался один. Видел, как ты передавал цветы женщине, и она на тебя посмотрела, растянув свои губы, как ты говоришь в улыбке, выражая свою радость. В это время я задал необычную команду анализатору – выявить состояние организма твоего и той женщины. Ответ анализатора меня поразил. Во-первых, естественная активность у тебя и у женщины резко выросла в иль роулей, то есть, в несколько раз; во-вторых, анализатор выявил новую активность – реальную энергию из духовного единения тебя и той женщины. Об этом я не сказал  Уэртону и никому из нашей команды. В ней не верят в успех экспедиции, которая состоялась только потому, что на решающем Совете был перевес всего в один голос. Два дня назад состоялся первый сеанс связи с Оулринией. Стало известно, что Совет считает ошибочным отправку Оурголёта на Землю. В общем, на Оулринии преобладает убеждение, что земная цивилизация сама погибнет. Ошинкулий эту гибель ускорит. Знаю, что многие считают не так. На Оурголёте я один говорил о возможном успехе …. хотя, подозреваю, что и Уэртон тоже склоняется в мою сторону. Вместо меня на челюме должны были послать на Землю Огоурта. Этот оулрин решительных действий и второй по влиянию после Уэртона. Он уже выбрал человека, который ему нужен и они бы осуществили задуманный план и Земля повторила бы опыт Оулринии: ни леорин, ни леориньи. Вместо них оулрин…. – Оунт, вдруг, многозначительно замолчал, потом, через небольшую паузу, продолжил приглушённым голосом –  Вот так и у вас исчезли бы и войны и болезни, неравноправия и границы с государствами, исчезли бы и мужчины и женщины, появился бы землянин; уже и название придумано для общего человека.
    Здесь Оунт опять замолчал. Сидел, по-прежнему, не шевелясь. В руках  держал цветок и ничего с ним не делал. Его шарики-глазки были неподвижны и глядели в какое-то одно место. Потом, очевидно, после какой-то оживительной мысли он чуть встрепенулся:
-  В самый последний момент Уэртон почему-то решил послать меня. Мной уже был выбран Максим. Уэртон это знал. Предполагаю, что именно я полетел на Землю, потому, что ты также нравился и командиру, а вот тот Владимир у Огоурта ему не нравился. Уэртон об этом не говорил, но мы это знали. Сейчас произвёл анализ: решение Совета, полученный ответ анализатора, решение Уэртона послать меня на Землю вместо Огоурта, наш с тобой состоявшийся разговор – эта череда событий позволяют сделать вывод о том, что Землю, земную цивилизацию что-то пытается сохранить. У вас есть слово иммунитет – внутренняя защита. Вот, видимо, у Земли есть внутренняя защита.
   Он поведал Максиму свои сокровенные мысли, что при помощи Оулринии Земле удастся избежать столкновения с ошинкулием. Земле ни в коем случае не надо копировать опыт Оулринии: в земной цивилизации должны остаться и мужчины и женщины; должны оставаться радость и удовольствия их общения…
-  Должно быть заметно и влияние Оулринии на Землю – продолжал Оунт. –  Для этого, по-моему, совсем не плохо было бы изменить название человек на челоурин.  Земле надо обязательно перенять опыт Оулринии по обереганию любого вещества, особенно челоурин. Именно он и, прежде всего, его энергия единения, позволят цивилизации существовать бесконечно. Для этого надо немедленно прекращать неравноправные отношения посредством этих ваших денег. Общество обязано предоставлять возможность развития каждому челоурину, полностью обеспечивать его жизнь всеми условиями. Это основание усиления энергии единения – реального духовного вещества, которое, в отличии от природного, бесконечно.  Челоурин должен стать средством и целью самого себя.

А. Симаков
Январь 2021