Первая щука

Прилип ко мне Терещенко: ну что ты не рыбачишь?
Ведь это не по-нашему — так жить, как ты живёшь.
Мол, это получается не жизнь — тоска  собачья!
С тоски все мухи вымерли и ты вот-вот умрёшь.
Пристал ко мне Терещенко, пристал и не отстанет:
Чебак уж очень ловится, и щука есть в пруду!
И щедро сыплет фразами из всяческих названий.
Крючки и блёсны с лесками и спининг в том ряду.
Ну что ты с ним поделаешь, вот с этаким фанатом?
Рыбалкой увлекается не в шутку, а всерьёз.
Ещё он увлекается и фотоаппаратом,
Ему бы только щёлкать бы тайменя меж берёз.
Ну что ты с ним поделаешь? Противиться нет мочи.
Ну что ты с ним поделаешь? Противиться нет сил!
О том, что щука ловится, зудит и днём, и ночью.
Болезнь его заразная: жену вот  заразил.
Я от него наслушался о прелестях рыбалки,
Наслушался, послушался, невольно уступил.
С его прямым участием купил складную палку,
Купил катушек с лесками и блёсен накупил.
Купил и спининг импортный, ну да, всё из Китая.
Зачем купил, не ведал сам. Видать, попутал бес.
Всё подготовил в пятницу, и вот, зачем — не зная,
Я в выходной отправился на пруд Бурейской ГЭС.
Отправился не сам собой, с Терещенками вместе:
Они дороги ведали и где и как ловить.
Ну, мы втроём отправились, всё было честь по чести:
Как хорошо с бывалыми, излишне говорить.
С бывалыми удобно, но была одна загвоздка:
Вдоль берега по всей воде лежит сплошной плавник.
Терещенкам-то что, у них — резиновая лодка.
Я полон был желанием, а тут весь сразу сник.
Плавник — не щепки с палками, а целые деревья!
Вдоль берега он тянется широкой полосой.
И крепко призадумался, на голый пень присев, я,
Любуясь одновременно бурейскою красой.
Вот чтоб блесну закинуть мне, плавник мне не помеха.
Но это только в первый раз, а как же повторить?
Чтоб сквозь плавник блесну тащить — я полный неумеха.
Тащить, конечно, я смогу, но как не зацепить?
А как же здесь все прочие, ужели все — на лодках?
А в самом деле: как они? Смотрю по сторонам:
А прочие все в лодочках. Зажались, как в колодках,
И правят свои лодочки наперекор волнам.
Им хорошо, ещё чего: с открытого пространства
Они кидают блёсенки поближе к плавнику.
Им хорошо, ещё чего, есть повод и для чванства:
Они тягают крупных щук, а я же не могу!
И вот поймать кого-нибудь мне захотелось очень,
Ведь я же слышу сильный всплеск, потом азарт борьбы.
Ещё я вижу: лета нет, его сменила осень.
Покрылись позолотою маньчжурские дубы.
Однако к чёрту лирику и всякое такое!
Приехал порыбачить я, кого-нибудь поймать!
Толкнул одно я брёвнышко, потом толкнул другое,
И вот, вот так по брёвнышку я стал их раздвигать.
Одну лесину, сгорбившись, перекатил направо,
Другую же от берега подальше отогнал.
Тягать сырую лиственницу – это не забава,
Но вот я между брёвнами просвет образовал.
Просвет тот был по площади совсем не океанский
И даже меньше озера, такого, как Байкал.
Но был вполне достаточен, на взгляд мой дилетантский,
Он для того, чтоб спинингом я чебака поймал.
Я в первый раз со спинингом пришёл тогда рыбачить,
А прежде – на кузнечика, ещё на червяка.
Я в первый раз со спинингом, а это что-то значит,
Не больше я надеялся поймать, чем чебака.
Я думал: щука требует и опыта, и знаний.
Я думал: щука хитрая, её мне не поймать.
И потому чебак мне был пределом всех желаний,
И если он поймается – чего ещё желать?
Я знал, как щука выглядит, хотя бы по картинкам,
А вот чебак как выглядит, и не подозревал.
Брюшко, наверно, белое, а вот какая спинка?
Никто его, любезного, нигде не рисовал.               
Вот потому поймать его мне было любопытно:
Что это за штукенция и с чем её едят?
И я решил поймать его, пусть будет всем им видно –
Тем самым всяким прочим всем, что в лодочках сидят.      
И вот блесну швыряю я, испытывая робость,
Как будто здесь решается судьба и жизнь моя.
Как будто на горе стою, а предо мною – пропасть.
Кто помнит, как по первости, так он поймёт меня.   
А вот верчу катушку я и вижу, что уклейка
Сверкает, серебристая, и прямо на меня!
И вот, представьте, прямо так, как будто по линейке!
Откуда здесь уклейке быть, ведь на Бурее я?!
Конечно же ошибся я: блесна, а не уклейка.
Уклейка просто вспомнилась из детства моего.
И пробка обожжённая, размером, как копейка,
Крючок, едва лишь видимый, и много кой-чего. 
Уклеечка мерещилась ещё мне не однажды.
Уклеечка мерещилась, а чебаков ловил!
Попалось мне их несколько, а сколько – то не важно.
А важно, что желание своё я утолил.
И вот что неожиданно: стегай себе водицу,
Хлещи её, родимую, тащи потом блесну –
И если есть чебак вблизи, то должен он вцепиться,
Вонзив крючки ужасные куда-нибудь в десну.
И никакой науки вам, вся хитрость до полушки!
Уменья больше надобно ходить на карася.
Сперва блесну бросай, потом верти-крути катушку,
Сними, коль что уцепится, – вот и наука вся.
И потому отважился я поживиться щукой.
И что тогда, по-вашему? А щуку я поймал!
Поймал, поймал пятнистую! Терещенко порукой!
Меня с той самой щукою Терещенко снимал.
Он держит фотокамеру всегда наизготове.
Чуть что – замри мгновение, а я тебя сниму!
И я тогда позировал там со своим уловом,
Но легче щуку вытащить, чем угодить ему.
То щука не туда глядит, то не сверкают пятна,
То тучи не красивые, то солнце не туда
А ну вот здесь сейчас замри, а ну вернись обратно...
Мне эта съёмка стоила немалого труда!               
Но я скажу о спининге: полезная вещица.
Удобно им забрасывать и многое чего.
Но ручку утопив в пруду, не думал я лениться:
Руками леску стал тащить – и только, и всего.
А щуке – ей не видно там, ей всё по барабану:
Со спинингом, без спининга иль как ты там ещё.
Ну, в общем, я за щуку вам додумывать не стану.
Я непомерно жаден был, теперь болит плечо.
Наверно, мне достаточно, рассказываю много.
Пора уже и меру знать и подвести итог.
Ну, в общем, значит, так скажу, скажу в сухом итоге:
Ухой тогда  я угощал – уха вам не пирог.
И не какой-то рыбный суп, уха – она под градус!
И мы тогда хлебнули, закусили  впятером.
Ещё тогда Терещенко, как шуточную радость,
Бумагу мне вручил о том, что стал я щукарём.
                2.10.07.