НА КРАЮ Фрагменты киноповести В схватке, М. 1999,

Октябрь 1999 года.

ПО ДРУЖНИКОВСКОЙ улице в сторону здания бывшего Верховного совета РСФСР, что на Краснопресненской набережной, медленно идут Кругляк и седовласый генерал-лейтенант КГБ СССР Барский в цивильном темно-сером костюме с бесчисленными наградными планками. Рядом с планками на груди генерала поблескивает новехонький орден Сталина.

Кругляк и Барский проходят вдоль высокого забора стадиона Метростроя, сплошь увенчанного траурными лентами и флагами в память баррикадников - защитников Советской власти, расстрелянных здесь ельцинскими сатрапами 4-го октября 1993 года.

- Итак, работа нам предстоит огромная! - продолжал наставлять генерал Кругляка. - И в плане резкого расширения во всех сферах жизни того, что мы уже с успехом сделали по дезорганизации советской истории и растаскивания, размывания идеологии, пока быдло не пришло в себя и не взялось за топоры и не пошло штурмом на нас - демократов: И конечно же, в ходе нынешней избирательной компании нам надо быть поизобретательней!:

- А у меня есть мысль, Армен Владимирович, - воскликнул Кругляк.

- Какая? - игриво спрашивает генерал.

- Сегодня председатель Госдумы Селезнев заявил, что принял решения выдвинуть свою кандидатуру на предстоящих выборах губернатора московской области, --поясняет Кругляк.- Предлагаю подсунуть ему для распространения его подмосковным избирателям часть еще не проданного нами тиража шестого переиздания мемуаров маршала Рокосовкого, оставшегося после разгромных публичных выпадов Корнева в наш адрес. Пусть Селезнев выкупает оптом эти книги у нас и торжественно вручает их ветеранам:

- Разумно! - одобряет Барски й, - а другую часть непроданных мемуаров Рокосовского надо попытаться таким же образом пустить через президента Беларуси Лукашенко. Он днями прибудет в Москву и выступит перед депутатами. Вот и воспользуйтесь этим!

- Непременно проверну! - заверяет Кругляк. Лишь бы Корнев не узнал о том, что мы вновь пытаемся подсунуть читателям преднамеренно искаженный образ советского полководца!

-Да, это не плохо, если мы провернем наши гешефты по подрыву патриотической идеологии через самих же патриотов - государственников! -восклицает генерал. - Да еще и за деньги Компартии России и ненавистного нам диктаторского режима Лукашенко!

Генерал Барский и Кругляк подходят к тому месту на Дружниковской улице, где слева от проезжей части москвичами в память погибших патриотов-баррикадников установлен Поклонный дубовый Православный Крест. Рядом - высокий постамент с фотографиями погибших патриотов, под огромным деревом, по вершине которого реют русские флаги.

У Креста идут нескончаемо, друг за другом, ставят свечи люди, а те кто прошел не уходят, а остаются еще долго:

- А это что? - вопросительно кивает головой в сторону Креста генерал.

- Это повторяется изо дня в день, - поясняет кругляк. -Все поминают, поминают:Вечные проводы, Армен Владимирович.

- Неужто до сих пор быдло помнит? - деланно дивится генерал. - Почитай, шесть лет минуло, как их постреляли маленько.-Вот уж, поистине, неимется. - Куда только Юрий Михайлович смотрит: Впрочем, Лужку сейчас не до разгона- самого бы не поперли!

- С вашего позволения,Армен Владимирович, я их - этих дебилов, - щекотну, а?

Кругляк решительно направляется к сгрудившемуся за Крестом простому народу, что, по обыкновению, поминает "горькой".

- Мужики, а мужики, - с кандачка на арапа берет Кругляк, - ну что ж вы водяру-то стаканами хлыщите? По-идиотски как-то, ей Богу: Не хорошо так, да еще и в такой день, не культурно, ребята. Хоть бы рюмками и по-маленьку: Жаль вот, что нет времени, - сопровождаю почтенного человека, - а то бы я вам показал, как надо: Зашли бы ко мне и культурненько, под хорошую закуску: А то ж вы, будто босота, подзаборная, с черняшкой:

- Хватит лепить ляпила, ханыга-прилипала, - резко обрывает Кругляка мужик с окладистой бородой. - Иди, Толстомордый, проваливай! Не мешай нам поминать своих товарищей..Иди свою приличную "закусь" в прихожих еврейских олигархров на коленях жрать!

- А че ты прешь на меня, Василий? - взрывается кругляк, - Че прешь, спрашиваю.. Я что не патриот? Ты за кого меня держишь, Вася? Дядья мои на фронте Отечественную гнобились на передовой, а я мальченкой едва суворовку не закончил:

- Да знаем тебя, знаем какой ты патриот! - с сарказмом выкрикивает из задов блондин, пробираясь наперед. - На всех демократических телетусовках, похоронах и поминках светишься! То перед погаными демократами расшаркивашься, рассказывая, что твой дед, мол, был священником в третьем поколении, а отец при Советской власти по тюрьмам деньки коротал, а ты, оказывается, даже пионером не был: То подобострастно заискиваешь перед хасидами, раввинами всякими или тамошними еврейскими олигархами и без устали восхищаешься их умами, талантами,, предприимчивостью и щедростью: А повстречавшись с генералом Макашовым, поешь ему уже дифирамбы, напоминаешь, что-де учился в том же суворовском училище, что и он, а заодно и подзадориваешь на очередную нелепость митинговую:

- Это ты, брат, напрасно на товарища Кругляка прешь, - вступается генерал Барский, - товарищ кругляк - истинный патриот. И он за активную патриотическую деятельность представлен к награждению орденом Сталина, а это сегодня высшая боевая награда, - патетически возносится Барский, указуя пальцем не то в небо, не то в лицо товарища Сталина, что строго взирает с лацкана пиджака.

-И тебя, генерал-власовец, по своей нынешней идеологической сути, мы тоже давно раскусили и предостаточно хорошо знаем! - бросает вызов бравый казак с кубанским выговором. - Так что топайте, други, прочь от святого места, два сапога пара, или два друга: Хрен и Попруга со своими липовыми побрякушками. Пора вам, профессионалы-христопродавци, и спасении своих презренных гнилых душ всерьез подумать! А то не ровен час: - и так кулаком-кувалдой по воздухам, - близится!

Сникший Кругляк берет под руку генерала Барского и они тихо-тихо и невидимо счезнут с глаз скорбных русских людей.

 

Август 2000 года

КОРНЕВ входит в редакционный кабинет Матвеева.

- Тебе звонил раввин! - многозначительно произносит Матвеев.

- Раввин? - переспрашивает Корнев.

- Он самый! - подтверждает Матвеев. - Во всяком случае так представился. Добивается у тебя аудиенции. Я сказал, что ты с минуты на минуту войдешь и он обещал перезвонить.

Раздается телефонный звонок. Матвеев протягивает руку к трубке.

- Это несомненно он! - произносит Матвеев и говорит в трубку: - Да, да! Он уже здесь.

Матвеев передает трубку Корневу.

- Слушаю, - говорит Корнев. - Да, я. Добрый день. Подъезжайте в редакцию. Я буду.

Корнев кладет трубку.

- Не опасаешься какого-либо подвоха? - спрашивает Матвеев.

- Обо всем тебе, Женя, будет доложено первому, - отвечает Корнев.

В РЕДАКЦИОННЫЙ ХОЛЛ ВХОДЯТ КОРНЕВ И РАВВИН. В руке у раввина "дипломат".

Жестом руки Корнев указывает раввину на кресло:

- Прошу!

Раввин и Корнев садятся.

- Я очень хотел было сразу повстречаться с вами, Валерий Иванович, как только познакомился с публикациями фрагментов вашей киноповести "В схватке", в которых речь шла о массовом промышленном производстве препаратов на основе абсолютно экологически чистой славянской младенческой крови. - произносит раввин. - Но, к сожалению, встретиться с вами сразу тогда мне не позволили примитивные обстоятельства личного порядка.

-В тех моих публикациях вы обнаружили какие-то неточности? - спрашивает Корнев.

- Нет, нет, ничего подобного! - оживляется раввин. - Меня прежде всего поразила профессиональная глубина проникновения вами в технологию существующего многовекового, тайного, омерзительного ритуального обряда умервщления похищенных младенцев и выцеживания их ни крови. Обряда, которого уже нет даже у каннибалов! И, конечно же, восхитила меня смелость высвечивания вами таинственного, страшного вопроса, который при множестве исторических фактов, до сих пор остается не решенным. Ведь не было ничего такого и нет, чем бы можно было вывести из себя наглого до омерзения самоуверенного иудея - сиониста, как напомновши ему об этом таинственном страшном вопросе. А именно на это-то больное, воспаленное место вы как раз, Валерий Иванович, и налегаете смело, зная, где особо остро почуют враги задаваемую им боль.

- Неожиданно все это слышать от представителя вашей конфессии! - замечает Корнев.

- Насчет конфессии, я хочу сразу уточнить, - улыбается раввин. - К духовному содержанию этой конфессии я никогда не имел и не имею никакого касательства. К этой конфессии я имею такое же отношение, как к православию - Глеб Якунин и другие подобные сатанисты, которые ныне оккупировали православную церковь. А жизнь у меня сложилась так. Я казацкого происхождения. Корни рода нашего тянутся еще со времен Богдана Хмельницкого и даже - Запорожской Сечи. С детства я проводил в изумление всех своими дарованиями, любознательностью и врожденной артистичностью. А проникся я интересом к специфической проблематике этого народца еще с ранних школьных годов. Мне не было еще и двадцати лет, а я владел латинским языком не хуже ректора нашего института. Но что более всего поражало киевскую ученую среду - это мое знание иврита и более того - древнееврейского языка и обширные познания талмудистики. От природы у меня была такая память, что раз прочитанное навсегда как бы приковывалось ко мне и во всем, что касалось древних авторов, в особенности латинских, богословско-философской литературы, я был первый. А в еврейской мудрости не было никого в Киеве, кто бы хотя наполовину мог со мной сравниться. Я перебрал и изучил все иудейские рукописи, какие мог отыскать в библиотеке своего института и в библиотеке Киево-Печерской лавры. Кроме того, я доставал из частных рук рукописные экземпляры талмуда и читал их с жадностью. Все мои знания в области иудаизма приобретены были в какие-нибудь два года. Но результатом всех этих проникновений в мир иудаизма стало то, что я, будучи всецело предан православной религии, все более и более становился ненавистником единственного среди мировых религий расистского ветхозаветного вероучения. Я нашел в иудейских талмудистских книгах явные свидетельства тому, что иудеи изначально ненавидели христиан. Я узнал о вреде, какой наносит и православной церкви, и обществу пребывание иудеев-сионистов в нашем христианском крае, о захвате ими в свои руки то тех, то других главных источников народного богатства. Но я так и не приблизился к разгадке сокровенной, непроницаемой тайны изуверского обряда умерщвления похищенных младенцев и выцеживания из них крови. Я не находил ответа на вопрос: для чего нужна им кровь? И тогда я решительно сказал себе, что все равно докопаюсь до истины, чего бы мне это не стоило, что я проникну в эпицентр их потаенной сатанинской жизни и разоблачу, взорву сию тайну изнутри бесовского кагала. И я достиг всего этого! Мне удалось стать раввином и проникнуть в их праздничные собрания, где составляются зловещие античеловеческие умыслы по тайному обычаю предков! Мне удалось постичь суть проклятого кровавого волхования, документально зафиксировать ужасную реализацию тайных злодейств и употребления выцеженной младенческой крови! Остается лишь оповестить мир об этих расистских, тайных злодеяниях. И эти уже добытые и добываемые мною разоблачительные материалы я могу доверить лишь вам, Валерий Иванович. Потому, что только один вы в публицистическом запале можете взорвать всю эту бесовскую кухню!

Раввин извлекает из "дипломата" внушительный сверток и передает его Корневу.

КОРНЕВ И МАТВЕЕВ ВЫХОДЯТ ИЗ ЗДАНИЯ РЕДАКЦИИ газеты и идут по тротуару.

- Хорошенькую бомбочку подбросил тебе почтенный раввин. - улыбается Матвеев. - Главный говорит, что разоблачительные, сенсационные материалы его мы могли бы начать печатать уже с будущей недели.

- Хорошо бы было, - произносит Корнев.

- Я подумал, - продолжает Матвеев, - что для нации ничего не может быть вреднее, как существование посреди нее других народностей, которые держат себя в стороне и равнодушны к ее судьбам, или - что еще хуже - стремятся подчинить ее своей власти, или своему влиянию.

- Ты прав, Женя! - говорит Корнев. - Народность духовно чуждая, живущая посреди океана коренного населения всегда бывает вредна тогда, когда пользуясь специфическими обстоятельствами этой страны, захватывает в свои руки реальные рычаги влияния, сохраняя свои особенные эгоистические цели и стремления.

                В. И. ЦЕКОВ