Подставное лицо или чудные мгновенья жизни Пушкина

      Одно из моих эссе, а именно: «Я помню чудное мгновенье», посвященное стихотворению Пушкина, заканчивалась нравственным аккордом, суть которого заключалась в том, что поэт, в отличие от смертных, поэтизирует мир, и в его руках заурядный роман (с А.П.Керн), да что там – мелкая любовная интрижка, предстает в виде пиршества чувств, равных которому нет, и которые рождают одно из самых пленительных стихотворений русской любовной лирики. Т.е. я использовал факт несоответствия реальности и поэзии (заурядного, мало что значащего знакомства, и стихотворения о великом чувстве), но не недоумевал по этому поводу. Поэт, писатель синтезирует образы, идеализирует их, это, в сущности, обычное дело, в этом суть творчества.
     Но эта тема получила для меня неожиданное продолжение. На телеканале «Культура», на передаче «Линия жизни», поэтесса Лариса Васильева, рассказала в студии о том, как она, поделившись недоумением о странном адресате посвящения Пушкина (А.П.Керн), с директором музея в Михайловском – Гейченко, услышала в ответ, что это стихотворение («Я помню чудное мгновенье»), как было известно всем в ХIХ веке, посвящено жене Александра I – Елизавете Алексеевне! Лариса Васильева призналась, что сразу припомнила очевидные переклички с реальностью, действительно – заурядная встреча в одном из салонов, и: «Я помню чудное мгновенье: || передо мной явилась ты, || как мимолетное виденье, || как гений чистой красоты…»! Другое дело, когда на открытии лицея, провинциал (москвич), двенадцатилетний мальчик, видит молодую прекрасную императрицу. Пожалуй, это похоже на правду. А годы обучения в лицее вполне могли быть наполнены «…томленьем грусти безнадежной, || в тревогах шумной суеты…», когда: «Звучал мне долго голос нежный || и снились милые черты…».
     Лицей был семейным делом царской семьи, лицеистов не выпускали из Царского села, жили они, по сути, при дворе. Император, как классный надзиратель ходил по лицею, и в отношении к нему не было особого пиетета. Лицейский анекдот: обходя классы Александр I  спросил: «Кто здесь первый?», первым нашелся Пушкин: «Здесь нет первых, ваше императорское величество – все вторые!»  Пушкин получил от вдовствующей императрицы золотые часы, за стихи, написанные по случаю бракосочетания ее дочери и голландского короля.
     Интересное совпадение: по свидетельству Матюшкина, «убийца» Пушкина – Дантес, был голландскому королю (на свадьбу которого Пушкин стихи писал) сводным братом и он был племянником Геккерна. Этим многое объясняется: его заботы о Дантесе, усыновление (получается он усыновил незаконнорожденного, однако высокородных кровей, сына сестры), то, что его приняли в кавалергарды офицером с сохранением звания, и то, что его брак с Гончаровой, его дядей воспринимался, как мезальянс: ни любви, ни знатности, ни денег.
     Совпадение, а может и не совпадение, состоит и в том, что в то же самое время, когда Пушкин встретил у Олениных, Керн, он написал императрице: «На лире скромной, благородной», по ее просьбе – она попеняла Жуковскому: «Отчего Пушкин, хорошо сочиняя, ничего не напишет для нее». Вот это стихотворение:

На лире скромной, благородной
Земных богов я не хвалил
И силе в гордости свободной
Кадилом лести не кадил.
Свободу лишь учася славить,
Стихами жертвуя лишь ей,
Я не рожден царей забавить
Стыдливой музою моей.
Но, признаюсь, под Геликоном,
Где Касталийский ток шумел,
Я, вдохновенный Аполлоном,
Елисавету втайне пел.
Небесного земной свидетель,
Воспламененною душой
Я пел на троне добродетель
С ее приветною красой.
Любовь и тайная свобода
Внушали сердцу гимн простой,
И неподкупный голос мой
Был эхо русского народа.

     На мой вкус – не шедевр. Вычитать из этого стихотворения, можно все, что угодно, например: «Я вдохновленный Аполлоном, Елисавету втайне пел», как намек что он не может говорить открыто, что думает. Стихотворение однозначно принужденно. Как принужден мальчик, которого спросили: кого он любит больше: маму или папу? он, опустив очи долу и сверля носком ноги пол, цедит: «Маму… и папу!».  Отстаньте вы от ребенка!
     Однако вернемся к «Чудному мгновенью», заканчивается оно: «… и вот опять явилась ты…» Императрица никак не могла явиться в это время перед Пушкиным, да и вообще, те шесть лет от разлуки с Керн, напоминают о том, что от первого «Мгновенья», когда Пушкин увидел блестящую молодую императрицу, до «Мгновенья», когда она просит его написать ей стихи, тоже прошло примерно столько же (7 лет). Встреча с Керн в 25 году заставляет его вспомнить 19 год, и про 25 –ый год он пишет как про 19 –ый. Вероятно, просьба Елизаветы Алексеевны всколыхнула в нем угасавшие чувства, возможно тогда и были частично написаны строки, которые он не мог ей написать открыто! Возможно он, находясь на ином уровне мастерства, развил тему. Стихотворение это – новая аранжировка старых чувств, просто параллель. Многое совпадало, например то, что и из Царского Села, и из Михайловского, ходу ему не было. Но тогда же в Михайловском у Пушкина в разгаре эпистолярный роман с Воронцовой, давший немало прекрасных стихов, и сильно занимавший поэта.  Пушкин плодотворно работает: «Борис Годунов», «Евгений Онегин» и многое другое.  Сам Пушкин впоследствии писал про это время: «Здесь меня таинственным щитом святое провиденье осенило, поэзия, как Ангел-утешитель, спасла меня и я воскрес душой…». И про ЭТО? он пишет Керн:

В глуши, во мраке заточенья
Тянулись тихо дни мои
Без божества, без вдохновенья,
Без слез, без жизни, без любви.
      
     Керн конечно спасибо, подтолкнула поэта, но Пушкин написал стихи не об очередной влюбленности, а о любви невозможной и уже поэтому встававшей над прозаическими влюбленностями. А вот как Пушкин вручил Керн это стихотворение: «Он принес мне экземпляр II главы «Онегина», в неразрезанных листках, между которых я нашла вчетверо сложенный почтовый лист бумаги со стихами:

Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.

В томленьях грусти безнадежной,
В тревогах шумной суеты,
Звучал мне долго голос нежный
И снились милые черты.

Шли годы. Бурь порыв мятежный
Рассеял прежние мечты,
И я забыл твой голос нежный,
Твои небесные черты.

В глуши, во мраке заточенья
Тянулись тихо дни мои
Без божества, без вдохновенья,
Без слез, без жизни, без любви.

Душе настало пробужденье:
И вот опять явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.

И сердце бьется в упоенье,
И для него воскресли вновь
И божество, и вдохновенье,
И жизнь, и слезы, и любовь.

…Когда я собиралась спрятать в шкатулку поэтический подарок, он долго на меня смотрел, потом судорожно выхватил и не хотел возвращать; насилу выпросила я их опять; что у него промелькнуло тогда в голове, не знаю».
     Через полгода умирает Александр, а еще через несколько месяцев, в которые Пушкину было не до Елизаветы Алексеевны, умирает и она. И все становится прошлым, которое уже и нельзя ворошить! Но эта любовь Пушкина получается, чуть ли не детской и вероятно чисто платонической, мог ли Пушкин по прошествии стольких лет, пережив не одно увлечение, помнить о том?!
     Скажут: да ладно тебе, что не знаешь, что любовь не вздохи на скамейке?! А знаешь, что Пушкин… а знаешь, что Керн… а знаешь, что Геккерн с Дантесом… и так далее по базе данных. Да знаю я все! Повезло, знаете ли, как-то так, в жизни – удалось познать женщину! Только вот жизнь, как-то так странно устроена, что проходит в основном не в постели. И счастливы и несчастны люди не только и даже не столько в постели…
Но это мысль для финала. А мы для ее доказательства познакомимся с людьми, окружавшими Пушкина, да и о великом поэте придется повторить некоторые сведения.   
     Но я, конечно, не ставлю себе необъятной задачи охватить круг друзей Пушкина, а как Светоний ограничусь императорами и императрицами, тем более, что Пушкин был придворным практически всю жизнь. Вся его жизнь проходила под присмотром высочайших особ, и он был ими прямо таки усыновлен. Павел I выбранил его няньку, так как к Пушкину по малолетству предъявить претензии было невозможно. Отец поэта отнесся к этому делу более чем серьезно и сбежал со всем семейством в Москву. Впрочем, возможно по отношению к такому императору, как Павел, который скомандовал на смотре непонравившемуся выправкой полку: «Кругом, в Сибирь, марш!» меры предосторожности и были нелишними. Так Павел повлиял на жизнь поэта, сделав его на десять лет провинциалом.
     Александр I велел его высечь за то, что тот прищучил фрейлину двора. Дело молодое, но Пушкин в сумерках коридора перепутал молодку со старой кошёлкой, а та подняла крик! В лицее уставом были запрещены телесные наказания, он же для великих князей проектировался, так что мера воздействия избранная царем была прямо отеческой. Тогда обошлось, но дальше пуще. Когда Пушкина продержали в канцелярии несколько часов взаперти, по поводу «неподобающих» стихов, в свете пошел слух, что Пушкина выпороли. Он пишет по этому поводу отчаянное письмо, не отосланное к счастью.  Он пишет там: «…Разнесся слух, будто я был отвезен в тайную канцелярию и высечен. До меня до последнего дошел этот слух, который стал общим. Я увидел себя опозоренным перед светом. На меня нашло отчаяние, я метался в стороны, мне было 20 лет. Я раздумывал, не следует ли мне прибегнуть к самоубийству или (умертвить ваше величество). В первом случае я только бы подтвердил молву, которая меня бесчестила; во втором не мстил бы за себя, потому что прямой обиды не было, а совершил бы только преступление и пожертвовал бы общественному мнению, которое презирал, человеком, внушавшим мне уважение против моей воли… Я жаждал Сибири или крепости, как восстановления чести». Но он это письмо пишет не в двадцатом году, когда дело было, я специально опустил начало, а начало: «Мне было 20 лет в 1820 году…»
     Это потрясающее по откровенности письмо писано в мае-июне 1825 года, т.е. во время написания «Я помню чудное мгновенье». Интересно, чего это он повторно взбеленился? Поскольку Пушкину назвали автором слуха Толстого-американца, он вызвал его на дуэль, а тот на дуэлях убил одиннадцать человек. К тому времени, когда Пушкин вернулся с юга (1824) их помирили, и Толстой даже был у Пушкина шафером (разумеется, позже). А тут такое обострение темы?
     Не легче складывались отношения и с Николаем. Их отношения выражают два слова, прозвучавшие первый раз, когда Пушкин ему присягнул, и второй, когда Пушкин уже был не в его власти. «Теперь он мой! - сказал государь, своим приближенным, выходя из кабинета вместе с Пушкиным». Предсмертные слова Пушкина приписанные (будто бы) ему Жуковским: «Если б я остался жив, я весь был бы его (государя)». Упрекавшие Жуковского за сие, не видели второй смысл этих слов: а может, Пушкин и не хотел быть весь «его», а жить, и не быть «его», у него не получалось! Отеческое отношение к Пушкину «отца» Александра имело под собой основанием хотя бы разницу в возрасте (22 года), Николай, был, по сути, одногодок Пушкина (старше на три года), кроме того, ирония судеб заключалась в том, что если Пушкина пленила жена царя (царя Александра I), то царя Николая I пленяла жена Пушкина, который и за стол сажал ее подле себя, да и сам Пушкин не стеснялся рассказывать, что император: «как офицеришка, ухаживает за его женою; нарочно по утрам по нескольку раз проезжает мимо ее окон, а ввечеру, на балах спрашивает, отчего у нее всегда шторы опущены». Ему это вероятно даже отчасти льстило, но раздражала ситуация, когда он положением при дворе был обязан не верностью государю (все же он отчасти отступился от товарищей декабристов, писал патриотические вирши) и не своей поэтической славе, а только лишь красоте жены. Назначение камер-юнкером и было щелчком по носу (сверчок ты, и больше ничего), это позволило Натали быть при дворе, но мало чести добавило Пушкину. Тот в письме жене откровенно написал, что думает по этому поводу: «Видел я трех царей: первый велел снять с меня картуз и пожурил за меня мою няньку; второй меня не жаловал; третий хоть и упек меня в камер-пажи под старость лет, но променять его на четвертого не желаю: от добра добра не ищут». Письмо это было перлюстрировано, получило хождение в обществе, дошло и до царя, вызвав его неудовольствие. Через месяц Пушкин пишет жене о желании уйти в отставку и вслед тому подает прошение. Интересно, что в этом же письме, Пушкин пишет ей (и это заняло половину письма!): «Война же с дворником не прекращается и вчера еще я с ним повозился. Мне его жаль, но делать нечего; я упрям и хочу переспорить весь дом – включая тут и пиявок». На прошение Пушкина, Николай, так же через Бенкендорфа холодно ответил, что не желает никого держать против воли и удовлетворяет прошение об отставке. Единственным знаком опалы был отказ работать в архивах. Пушкин под влиянием этого, и уговоров Жуковского дает ход назад. Ему приходится писать несколько писем, первые не были признаны достаточно верноподданными. Наконец Николай «его прощает», однако с выговором; «что простительно 20-летнему безумцу, не может применяться к человеку 35-ти лет, мужу и отцу семейства». 20-тилетнему? Что это, простое округление, или намек на нечто бывшее в 1819, скажем стихи императрице? Но в чем-то Николай прав, если Пушкин и упрям, то только как подросток, смиряемый простым отеческим неудовольствием, и находящийся под сильным влиянием друзей-приятелей.
     Скажете, а зачем я об этом, какое это имеет отношение нашей теме: кому посвящено «Я помню чудное мгновенье», а затем, что нам надо проникнуть в глубь его души. В его мечты. А то нам его рисуют как некого повесу, который дамочек к ногам в штабеля складывает, и который никак не может сильно переживать в 25, действительно детские, максимум отроческие, впечатления. Были и штабеля, и все же он ребенок. Даже в том, что ест черешни под пистолетом, чистое ребячество, да он и сам это понимает и видит зрелость в Сильвио. Конечно мы все дети, но мы во глубине души, а Пушкин это даже скрыть не может.
     Знаете, почему Пушкин особенно ненавидел Дантеса? – он сам мечтал быть кавалергардом. Скажете: он мечтал быть гусаром. Гусаром он хотел быть, гвардейский полк гусар в Царском Селе и стоял, у Пушкина там было много приятелей, туда ему и была дорога, но отец заявил, что кавалерию не потянет, максимум пехота (гвардия, разумеется). Но это не устроило уже Пушкина.

Иной, под кивер спрятав ум,
Уже в воинственном наряде
Гусарской саблею махнул —
В крещенской утренней прохладе
Красиво мерзнет на параде
И греться ходит в караул;
…………..
Не рвусь я грудью в капитаны
И не ползу в асессора;
   
     В тогдашней жизни чины много значили, да что там тогдашней, посмотрите с каким чувством законной гордости и глубокого удовлетворения, приводят на сайте свои регалии его участники, а тогда вся жизнь была по ранжиру и званию. Самой престижной была военная служба, дипломатическая тоже считалась выше статской. Пушкина пристроили в дипломаты.  В министерстве иностранных дел был архивный отдел, где люди числились не получая жалованья, и находясь в бессрочном отпуску. Однако же эта служба давала им чины, без которых человек был парией, до седых волос дворянин нигде не служивший назывался недорослем, и везде, был принимаем в последнюю очередь.
     Мечтают и о невозможном, в кавалергарды Пушкин ростом не вышел, а мечтать, может он и мечтал. Когда Дантеса, без понижения в чине, как полагалось иностранцу, взяли в кавалергарды, когда он влился в свет, Пушкин поначалу отнесся к нему по дружески, но когда его «несбыточная мечта» стала претендовать на место около Натали, а Натали отнеслась к этому не без благосклонности, он был взбешен. Натали, надо заметить, с прохладцей относилась к таланту мужа и даже не скрывала этого. В присутствии Смирновой-Россет она заявила Пушкину: «Господи, до чего ты мне надоел своими стихами!» Я могу понять, что ей надоели стихи Пушкина, но зачем мужа обижать прилюдно – сор из избы выносить!
     Могут заметить, что нафантазировать можно что угодно, и что Пушкин хотел кавалергардом быть, и что императрицу любил аж до 25-ого года. Только доказать это уже никак нельзя, а вся жизнь Пушкина говорит что он хотел быть поэтом и был им, что он влюбился в 19-ом году в Керн, о чем в 25-ом, ей и нам, поведал. А Елизавета Алексеевна была вообще некрасива и болезненна, и влюблены были лицеисты не в нее, а в Александра!  Хм!  Могобыть, могобыть…  Но тому тоже есть сомненья.  На портрете, у Керн, простоватое и полноватое лицо. На мой вкус она никак не тянет на «гения чистой красоты». В отношении Натали у нас с Пушкиным вкусы сходятся. А что лицеисты были влюблены в Александра, то наверно все же не так, как Борис Моисеев. Прекрасная пара всегда вызывает желание вообразить себя на месте одного из партнеров. Надеюсь 12-летний Пушкин воображал себя на месте Александра. Эта любовь была почти несбыточной, все же разница в возрасте 21 год, да плюс разница в положении. Кстати Елизавета имела роман с кавалергардом ротмистром Охотниковым, в результате чего в 1808 году у нее родилась дочь, Александр I был в курсе, девочка вскоре умерла. А ротмистра смертельно ранил посланный Константином убийца. Елизавета отвергла его ухаживания. Эта голубоглазая блондинка пленяла многих и не только красотой, она была умна и образована и быстро охладела к своему мужу, правда он не очень переживал, но мать Александра уверяла, что нежности мужа Елизавета встречала холодно, и в ее власти было наладить отношения между супругами. Женой Александра Елизавета (принцесса   Великого герцогства Баден – Луиза Мария Августа) стала в 15 лет, тому было 16. Екатерина II торопилась, хотела оставить после себя не сына, а внука. Оба супруга явно не догуляли. Естественно любовь Пушкина к ней могла быть только платонической, хотя все могло быть, но главное: что она могла быть ГЕНИЕМ ЧИСТОЙ КРАСОТЫ!               
     Стихотворение «Прощание» написанное Пушкиным в 1830 году, перед свадьбой, обращено к Е.К.Воронцовой, но есть серьезные основания считать, что так же как и Керн, Воронцова лишь подставное лицо, а адресат опять-таки императрица Елизавета! Надо сказать, что подставное посвящение, вещь для Пушкина обычная.  Князь П. Вяземский пишет: «Напускной цинизм Пушкина доходил до того, что он хвастался тем, что стихи, им посвященные Н. Н. Гончаровой («Мадонна»), были сочинены им для другой женщины».  Основание считать, что «Прощание» отнюдь не про Воронцову, такие: во-первых, странно писать про живого человека: «Уж ты для страстного поэта могильным сумраком одета» (Воронцова умерла в 1880), во-вторых: «И для тебя твой друг угас», какой такой друг угас?  Муж, Воронцов, умер в 1856 году, любовник, А.Н.Раевский, умер в 1868, ну и Пушкин жив, пока!  Какой такой друг?  Между тем, императрица Елизавета Алексеевна к тому времени умерла (в мае 1826), а муж ее Александр I, умер полугодом раньше, вот вам и угасший друг! Вот вам и овдовевшая супруга! Что же касается слов: «И с негой робкой и унылой твою любовь воспоминать», то это тоже ирония и двусмысленность.  Дело в том, что открытый обществу, и вызвавший ревность и неудовольствие Воронцова, роман Пушкина с Воронцовой, был мало того, что чисто платонический, так он еще и был прикрытием романа Воронцовой с Раевским, романа вполне плотского, в результате которого у Воронцовой родилась дочь.  Раевский, между прочим, повел себя непорядочно, покидая Одессу, он публично сказал Воронцовой: «Берегите наше дитя».  Пушкин узнал обо всем, уже после отъезда с юга, из ссылки.  Понятно ему было неприятно оказаться в роли подставного болвана.  Флиртуя с ним, Воронцова, ему, в тоже время «изменяла»!  Поэтому слова «твою любовь воспоминать» обращенные к Воронцовой не могут не звучать иронически.  Думаю, это была маленькая месть Пушкина – Воронцовой, которую и зовут-то, как императрицу – Елизавета, на этот раз она оказалась подставным лицом.

«Прощание. 1830г.

В последний раз твой образ милый
Дерзаю мысленно ласкать,
Будить мечту сердечной силой,
И с негой робкой и унылой
Твою любовь воспоминать.

Бегут, меняясь, наши лета,
Меняя всё, меняя нас,
Уж ты для страстного поэта
Могильным сумраком одета,
И для тебя твой друг угас.

Прими же, дальняя подруга,
Прощанье сердца моего.
Как овдовевшая супруга.
Как друг, обнявши молча друга
Пред заточением его».