У страха глаза велики

(Таджикистан, город Куляб)

     Летом 1984 г. я снова приехал в город Куляб, чтобы попрощаться со своими родственниками перед отъездом в город Ленинград, на постоянное жительство. Дядю своего - Захарова Михаила Ивановича, я не застал - он был на охоте, а с другими родственниками мы посидели и как следует попрощались. После этого я на автобусе отправился в Кулябский аэропорт. Но, видимо, погода была нелетная, и все рейсы на Душанбе, откуда я прилетел, отменили. Пришлось возвратиться и попытаться уехать автобусом. И здесь мне не повезло - билеты все были проданы. В раздумье я присел у кассы. Сидевший рядом усатый таджик наклонился ко мне и злобно прошипел: «И чего вам здесь надо, катитесь в свою Россию пока не поздно.» Я не стал с ним спорить - видно было, что человек настроен на собеседование. Я вышел из автовокзала и отправился искать гостиницу, чтобы переночевать. Когда я подошёл к гостинице, то встретил у входа моего попутчика в аэропорт, который тоже хотел поселиться в гостинице. Он был таджиком, но по-русски говорил даже без лёгкого акцента. С виду это был культурный и даже интеллигентный человек. Он сказал мне, что его не пускают в гостиницу, отказывают предоставить место. Нельзя пожалуй сказать, что я очень доверчивый, наивный человек, но тогда я даже не спросил его, в чём дело, почему и т.д. Напротив, я даже возмутился такой несправедливостью и предложил ему пройти со мной. Администратор гостиницы мне свободно выделил целый номер, а попутчику снова отказал. Вот тут я спросил: почему? На что администратор не ответил но загадочно сказал: «Если Вы его защищаете, то берите его в свой номер, там есть и вторая кровать.» Я немного засомневался, но попутчик так жалобно смотрел на меня, что я согласился, взял ключи и мы пошли в номер. Номер был большой, чистый, огромная ванна и всё необходимое для спокойного отдыха. Я попросил напарника располагаться, а сам пошёл в магазин купить чего-нибудь перекусить, думая, что потом искупаюсь и лягу пораньше спать, так как день оказался весьма неспокойным. Ходил я около часа наверное, а когда вернулся, увидел моего напарника сидящим в ванне, всего в бинтах, закручивавшим их в рулоны. Глянув на уже освободившееся от бинтов тело, я увидел повсюду огромные кровоточащие раны, из некоторых из них видны были даже кости. Ужас сковал мои члены, они отказывались повиноваться. Я только хрипло спросил его, в чём дело, на что он ответил какой-то жалостливой историей. Конечно, ни о какой ванне, еде я уже больше не думал. Мечтал только как-нибудь дотянуть до утра. Утром я быстренько сдал ключи и поехал в аэропорт. Несчастный мой напарник уехал ещё раньше. Когда я уже сидел в самолете и потом всю обратную до Душанбе дорогу, я постоянно опасливо оглядывался, смотрел на свои руки и натужно вспоминал, что же известно о лепрозориях для прокаженных, которые, говорили, в первые годы советской власти находились где-то на границе с Афганистаном. Я потом и в Ленинграде долго вспоминал с содроганием это страшное, неизгладимое прощание с моим любимым Таджикистаном.