Осипу Мандельштаму

Поэт менял судьбу на вехи,
а смерть сплетала сеть безмолвную
из нитей Мойр напевом ветхим-
в стране, где небо катит волнами.

И он завяз в болоте, уши
торчали кочкой на поверхности-
бездвижный был, способный слушать
истории своей неверности.

Ветвились сплетни быта краше-
такие, что рождают  ужасы:
увидишь лишь во сне вчерашнем-
в бреду жестоком грифом кружатся!

Наверх дошли слова обмана-
Раджа верховный был злопамятен.
Сладкоголосые брахманы
того пугали: "Лепит памятник

Себе, один,  без позволенья!
Ещё стал ноосферы медиум."
Решили сбагрить на сиденье-
не видел чтобы трубы медные.

Советники  раджи премудры,
глаголят лицами щекастыми:
"Не с нами кто- конечно шудры,-
что хочешь делай с этой кастою."

На всех набросились сатрапы,
забросив в Броуна движение.
Зажатым в камерах с этапов-
времён немеющих сожжение.

Надежды нет и нет опоры:
Поэт завис, что в невесомости.
Фемидка с той расправой скорой
назначит им статью весомую.

Его готовя к смерти дважды,
тюрьма травила вещим сумраком,
добила голодом однажды-
схоронен где-то в яме мусорной...

Жена его ушла, где осень
тревожит сны про счастье бедное.
И жизнь свою дарила "Оське",
лишь позже к ней явилась бледная.