Я таю по тебе кровавой слизью

Я таю по тебе кровавой слизью,
говорящий на пространном диктор,
я иду слепой по лабиринту,
ты на глубине во тьме таишься.
Я иду дохла и гола,
как рябины полости ран,
но я таю ягодной слизью,
и я таю по тебе мыслью.

Я иду и слышу голос в микрофоне, диктор.
Слюни по тебе ползут серебристой нитью.
Я ведь не калека, но чешую мне рыбью
вышил сам своей полупрозрачной слизью.
Ты хотел потише на тебе женитьбу,
я была потише и голос уже свыкся,
я ведь по тебе и мягка, и пушиста,
несмотря на раны от побоев фистул.
Я дошла до сути в тело перехода,
здесь ты знаешь сам и приоткрыта скобка –
вы других не цените, яд не йод от зоба.
Неудобна обувь, но мягок пух сугроба.
Я хочу тебя за томной тишью.
Между гор и рек ты тенью длишься.
Я тебе отдам свою девичью.
Ты меня намажешь нежной слизью.

Я несусь к тебе за синей высью
к нашему последнему вердикту,
вопреки спасения инстинкту,
к нашему последнему затишью.
Дней искрится скорым юла,
и утихомирить пора,
но я не могу и таю высью,
по тебе теку рябиной, слизью.

Ты хотел другое, и я новому обличью –
внешнему, не внутреннему, как хвою лесничью,
ели все из лезвий полыхают резво,
но не их напал вены мне разрезал.
Я длинноволосая, тоже масляниста,
ты же символист и сыпал мне оливок,
тоже в темноте весьма фотогеничен,
я не буду здесь о том, что неприлично.
Пот по мне как мелкий, мелкий бисер,
я дышу тобой и без асфиксий,
сны неодолимы, не противься.
Я бы так могла, но маслянисты
и из рук ползут, безобразие...
Как мазь, мой диктор.
Скользкими ручьями по затишью.
Без лицензий и весьма по-женски.
Порезвишься поцелуем бледным.
Там, где высоко мне очень склизко.