Фотокомментарий 091 заметки 4

Книга «Свадебные заметки 4»
О ЗВОНЕ СВАДЕБНЫХ КОЛОКОЛОВ МЕЧТАЕТ ПАМЯТЬ
(К неопубликованным фотографиям Анны)
Фотокомментарий №091


Орнамента два золотых кольца — как знак
свадьбы-венчания — в углу расположились
на фотографии... и словно закружились
в прозрачности вуали, освящая брак —

семейных отношений будущую вязь —
звёзды, торжественность превознося момента...
и обернулась вдруг багетом шлейфа лента,
взмахами крыльев бабочек рисуя связь

орнамента с дымкой вуали и с желаньем
гирлянд из яблони цветов — узором стать
для фото Анны: так им хочется впитать
в белую снежность лепестков вкупе с признаньем

бабочек из металла солнечного цвета
Зверю за то, что красоту тел оживил,
трепетность плоти в золотую ртутность влил,
добавив в Анны мир очарованье лета,

коим теперь живёт судьба 3D-багета, — 
впитать в себя, в мир яблоневых ощущений
словесный смысл эротических смещений
соблазнов Зверя в сторону женских смущений,
что в мужских ласках не нашли даже секрета,

о чём шептались два кольца близ туфель Анны,
любуясь отражением своим друг в друге...
но так, что ясно было слышно всей округе —
какие на сей час у Волкодлака планы...

(ведь вкус интимных строк присутствует всегда
в «Заметках свадебных» и в «Рукописях Длака»,
весь зодиак вводя в искус, только не Рака —
у Козерогов лишь с Ракинями беда)

и общий к теме интерес только возрос,
как только шёпот Зверя рифмой проявился —
настоль, что даже в ужас-страх не превратился,
чем, собственно, был удивлён Хищника нос,

не уловивший трепета повиновенья,
ни паники толпы, ни дрожи подчиненья —
все будто замерли в предчувствии мгновенья,
когда из звуков слов начнут коваться звенья
смысла, чтоб стать цепями Зверя вожделенья...

Взмахом ресниц прикрыв лучистость карих глаз,
Анна позволила коснуться поцелую...
себя отправив в прошлое, в жизнь былую,
иль в будущее, где супруга нет и фраз,

меж нами брака баррикадами возникших,
в тот день, когда впервые имя прозвучало
от Волкодлака — «Аннушка»... жаль, болью стало
после отказа Зверя, как для рук поникших

девичьих-женских, за потерянностью вслед
в лике возникшей, с разочарованьем быта:
видимо, в будущей семье сказка забыта
напрочь уже — во избежание тех бед,

кои сирены Одиссею напевали,
когда мифический герой Гомера плыл
к жене своей — не зря же уши он прикрыл
от зова сладострастья, что ему вливали...
 
Я с Анной в офисе, опять среди людей,
рядом сидящих или проходящих мимо;
к себе взгляд Анны уловив, включу незримо
ментал тантрический, словно маньяк-злодей...

и снова всё вокруг замрёт, окаменев
3D- фигурками создателя мульфильмов,
и камеры облёт любой из в экшн-фильмов
вновь станет вечным, сроки бытия презрев;

и — Волкодлаком — я скользну к Аннушки взгляду,
себе позволив Оборотня превращенье,
(к Чудовищам есть у Красавиц отвращенье?)
чтобы — мужчиной! — льнуть к её офис-наряду:

белая блузка, юбка тёмная, туфельки в тон...
Пальцев касаньем локоны вздрогнуть заставлю —
я ведь сейчас Аннушку — Женщиной! — восславлю:
так инструмент настраивает камертон...

Вдохнув в себя запах волос причёски женской,
в девичьи ушки шёпота соблазн волью,
и улыбнётся Анна: «Волкодлак, я сплю?»,
всецело покоряясь сущности вселенской,

которой облекаю, в кою вовлекаю
я Анны чувственность как женщины своей:
мы лишь — живые, среди замерших теней
всех тех, которых в Хищника мир не впускаю...

По запрокинутому вверх Анны лицу,
пальцы скользят с трепетной нежностью вуали —
они прекраснее ведь лика не встречали,
и так, оказывается, за ним скучали,
как пальчик девичий скучает по кольцу... —

бровей разлёт целуют, вкусной кожи тонкость,
ритмичную пульсацию вен на висках,
стыда румянец на чувствительных щеках
и вздохи женские приобретают звонкость

выдоха, чуть заметного пока для слуха
(он не насыщен ещё чувственностью тела),
но музыкальность струн души уже запела,
словно желая сердцу ни пера, ни пуха

в его стремлении — крови ток разбудить,
все части тела жаром страсти наполняя,
безумство мыслей с логикой разъединяя —
потом всё это можно будет осудить...
 
а чья-то властность уже губы поглотила,
нежностью поцелуя в стыд вливая сладость,
и птицей счастья ввысь взмывает радость:
«Меня целует тот, кого я полюбила?»

Краткость мгновений стала вечностью столетий...
и женским пальчикам так хочется самим
того коснуться, кто навеки стал любим,
кто шёпот слов сменил молчаньем междометий

(так украшает лист на цыпочках ушедший
смысл стихотворных строк безвестного поэта);
а век прикрытых дрожь тепло от силуэта
уж ощутила всласть... Стук сердца сумасшедший

стремится «счастья женского» звучаньем стать,
выскочить всякий раз стараясь из груди,
ведая словно — кто его ждёт впереди,
о ком боялся некогда и сон мечтать!

Впрочем, пора уже дать право многоточью:
у строчек всяких вариант есть продолженья,
если от Анны не поступит предложенья —
встретиться утром, вечером, днём или ночью...

Нет, разумеется, лишь с текстом, не со Зверем —
жена обязана хранить верность супругу:
это не стикеры вам слать втайне, как другу,
пусть даже бывшему, в его... инета «терем»!

Взмахом ресниц прикрыв лучистость карих глаз,
Анна позволила коснуться поцелую
лишь пальчиков своих... над коими колдую:
«Здравствуйте!», утром, в офисе, не напоказ — 

ведь остальную близость практикует муж
уж десять лет, из года в год, изо дня в день!
«Записки сумасшедшего» писать уж лень...
иль обожает кто — из слов — интима тень?
Увы, не дюж бывает взявшийся за гуж...