На жёлтой, застиранной простыне...

На жёлтой, застиранной простыне,
В бредовом, горячечном, тифозном сне
Металась девчонка, жаром украшенная.
Барак медицинский, колченогий стул,
Мороза сибирского ветренный разгул,
И каша на воде, молоком закрашенная.
   
Холодные стены, не хватает мест,
Лежат тифозные валетом, такой вот крест.
Лекарство, мензуркой отмерянное.
Ходила смертушка мимо палат,
Заглядывая в лица, не видя преград.
Неся облегченье больному, для жизни потерянное.

И только надежды несмелой неслышный шаг
Поддерживал жизнь девчонки, но силен враг,
Остатками каши одаривали, как прощание.
И по приказу врачихи младой
Поить молоком, слыша ропот глухой,
Вступилась за немочку в сельской больнице без колебания.

Шли страшные годы войны без пощад,
И кто пожалеет репрессированную -  будет гад.
В войне дорогим вдруг стало милосердие.
И немцы в алтайском далёком селе,
Чужие- враги виноваты вдвойне:
За говор чужой, за терпение к жизни, усердие.


Шли годы, промчалась и жизнь, как вскачь,
Но чаще вспоминается молодой врач,
Стакан молока пред горячечным сном-забвением..
Теперь уже нет той большой войны,
Но также , как прежде всегда нужны
Люди,способные жизнь подарить милосердием.