Из Иерусалимского дневника

Было жаркое лето,
и Голгофа была
и Стена белым светом,
в мир прозрачный плыла…
И я к ней прислонялся,
как любой иудей.
Да, и пусть православный,
да и пусть не еврей.
У Господнего гроба –
голос свыше,- Иди!
Я спросил только робко,-
а, что там, впереди?

О белых одеждах
(ночное впечатление
на озере Кинерет)

Когда идёшь несмело
ты по святой воде,
не верь в одежды белые -
они не по тебе.
И сшиты не по росту,
и ткань у них не та.
и не похож ты вовсе,
весь в белом, на Христа.
А, что считаешь чудом -
то это просто мель.
Иди себе покуда,
и в чудо своё верь.
А ступит шаг неловко
туда, где глубина-
И захлебнётся горло,
и не достанешь дна..

***
Стоит старик,
у Стены плача.
Пилоткой приник
к ней, и плачет.
"За Отвагу" медаль
на гимнастёрке бывалой.
И что-то неслышно шептал
он своими губами.
Потом захромал,
от Стены куда-то.
Фотоаппарат было взял,
но подумал - не надо!
Улица Иерусалима,
как улочка Немиги
в Минске.
Как всё неисповедимо -
похоже и близко!

***
Как будто в Минске обитаю,
на старой улице своей.
В Иерусалимской парикмахерской,
почти как действо вечных дней!
Жара стоит, и в пенном зеркале,
лицо бумажное моё.
А Додик, мастер, из Одесских, -
Ну, что старик, твой снимем щёлк?!
Стриженье муз прошло на славу,
за двадцать шекелей всего.
Не знаю – много или мало.
Пять пачек «Мальборо»  – того!
***
Иерусалим. Легко подстрижен
Всё коротко. И что ещё?!
Как будто бы из дома вышел –
правда жара, но хорошо!
Зашёл в кафе, а там "очкастик",
Со всей обоймой на столе.
На сборы, видно, в одночасье,
призвали вновь студентов всех.
Как это всё-таки знакомо!
Но, мне сегодня всё равно:
аэропорт, дорога к дому,
и крест, на кейсике моём.