Терминал

Стальные решётки Домодедово заключением

Зиждутся на сломанных судьбах,
Эксплицированных амимической маской.

В лицах их носителей присутствует
Вся палитра эмоций

И ни одна из них

Сразу.

И я отлично вписываюсь
В подобное окружение.
Квадрат среди треугольников.
Галка среди голубей.
Верлибр в ласкающей слух лирике.
Кусок льда среди тёплых на ощупь
Сердец.

Я лечу домой,
Чтобы познать
Необратимую потерю.

Первичное противостояние горю.
Вторичная боль.
Известие, изничтожающее нутро
И лишающее предельной опоры.
Вся онтологическая структура в момент
Распадается.

«Некуда больше ехать».
Или не к кому.
Я точно не помню, как это было
Сказано.
Но помню, что с этими словами
Кончилась юность.
Разом.

С тех пор я уполномочил себя
Именоваться ментальным калекой.
Эмоциональным инвалидом,
Ведь психологически
Я хожу только на одной ноге,
Опираясь на костыль
Философии, теологии и близких людей.

Да.
Люди в последнюю очередь.
Похоже, что так было всегда.
И до новообразования
Психической боли.

Я называю глупцом человека,
Утверждающего,
Что душа не может болеть.

Моя эмпирия не шепчет мне,
Но кричит,
Что это самый болящий орган
Человеческого естества.

Этими словами без рифмы
Я всё пытаюсь сказать
Сам себе,
Что мне всё так же одиноко, 
Как когда отец проходил
Через стадию терминала,
А ты отказалась
Полететь со мной
В его последние дни,
Хотя я бросил ради тебя всё, что имел.
И, получается, что и его тоже.

И бросаю
По сей день.

И никакая психология
Не в силах помочь этому.