Еврейский вопрос у Шекспира

              Великий английский драматург Вильям Шекспир, как это ни покажется кому-то, может быть, странным, не обошёл стороной еврейский вопрос. Хотя и находятся такие критики, которые утверждают, что в те далёкие от нас времена, на рубеже 16-17 веков, евреев в Англии не было вовсе, так как они были ранее изгнаны из страны, и вновь появились в Англии лишь в эпоху буржуазной революции, при Кромвеле. Так что, мол, Шекспир не мог иметь никакого понятия, кто такие евреи и какой такой еврейский вопрос возникает при их появлении где бы то ни было. Однако, представляется маловероятным, что Шекспир, будучи незнаком с евреями, вдруг почему-то затрагивает в своей пьесе «Венецианский купец» еврейский вопрос. Впрочем, справедливости ради, надо сказать, что и вопроса-то как такового еврейского в пьесе нет, а есть лишь собирательный образ еврея-ростовщика, изображённого в определённом историческом и социальном контексте шекспировского времени, когда ни о какой политкорректности никто и слыхом не слыхал, и великий драматугр мог позволить себе спокойно называть вещи своими именами, что он и делал ничтоже сумняшеся. А потому и образ еврея-ростовщика у Шекспира предстаёт без прикрас, хотя отдельные критики сегодня и считают, что симпатии Шекспира в пьесе - на стороне кровожадного и алчного еврея. Очевидно, поводом к тому, чтобы наделять Шекспира симпатиями к Шейлоку, является следующая реплика ростовщика:

                «Но у еврея разве нет таких же глаз? И рук, и ног, привязанностей, чувств, питаемых такой же кровью, и столь же уязвимых пред болезнью и холодом и зноем, как у христиан? Прольётся наша тоже кровь под остриём кинжала, и от щекотки будут тоже хохотать евреи. От яда смертоносного равно подвержен смерти и еврей, и христьянин; и на обиду также християнин ответит местью. И если мы во всём подобны вам, и пред обидчиков евреем нет у вас смиренья, но за обиду есть лишь месть, то что же ждать от нас? Мы христианскому последуем примеру и будем мстить. Злодейству научился я у вас, и превзойду своих учителей в искусстве этом».
 («Венецианский купец», Шейлок, акт 3, сцена 1).

               «Ты называл меня, без повода на то, - собакой;
Но коль уж я собака, то бойся ты клыков моих»
(«Венецианский купец», Шейлок, акт 3, сцена 4).

                Да, действительно, отличия еврея от християнина никакого нет, кроме того, что евреи убили Христа Спасителя и призывали при этом Его кровь на свою голову и на головы своих детей. Если в этом не видеть разницы, то тогда, конечно...

                Судите сами, каковы симпатии автора, если Шейлок, еврей-ростовщик, однозначно выступает в пьесе как живое воплощение сатанинского еврейского духа, и именно так его воспринимают все действующие лица пьесы, в том числе и его собственная дочь Джессика, которая при первой возможности убегает из дома отца с христианином, прихватив с собой три сундука драгоценностей. За что Шейлок проклинает свою дочь и желает видеть её мёртвой у своих ног.

                Да и пьеса у Шекспира названа комедией, хотя многим кажется, что образ Шейлока никак не подпадает под комедийную рубрику. Однако у Шекспира в пьесе нет никакой драмы Шейлока, кровожадного еврея, запутавшегося в сети собственной хитрости и алчности. Комедия «Венецианский купец» о том, как провели жаждущего мести и христианской крови еврея Шейлока. Кровавое злоумышление ненасытного ростовщика рассыпается в прах перед христианским милосердием. Собственно говоря, драма Шейлока еврея заключается лишь в том, что он потерял все свои сокровища.

                И что написано пером (в особенности, пером Шекспира), не вырубишь топором.