Агасфер

О детство, осталось ты где-то
В Варшаве, растаяв, как сон...
Я помню отчётливо гетто,
Вокзал, и товарный вагон,

Загаженный калом и рвотой,
Собак нескончаемый лай,
Перрон, скорбный путь и ворота
С начертанным «Arbeit  macht frei»,

Бараки и дым, что клубился 
Из труб ... Я почти закричал
От страха, когда разделиться,
Как выстрел, приказ прозвучал.

Но бабушка сразу  закрыла
Ладонью мне рот. Этот миг
Мне снился не раз... Уходила
Она с толпой женщин... Старик,

Что вслед посмотрел им печально,
Споткнулся  и резко упал,
А падать нельзя... Машинально
Ему свою руку подал

Я тотчас же, и он неловко
Поднялся обратно... Вот так...
Мне сделали татуировку
На левом предплечье... Барак

Наш был исключительно детский.
Теперь я не помню имён
Друзей по несчастью. Немецкий
Я выучил быстро. На нём

Звучали на плаце команды,
На нем говорили врачи...
Вкус лагерной горькой баланды
Казался мне сладким... В ночи

Мне с возрастом часто не спится.
Разглядывая потолок,
Я думаю- распорядился
Зачем-то остаться мне  Бог

В живых. А другие, как свечи,
Сгорали. Барак  был как склеп -
Промозглый... Старик каждый вечер
Тайком отдавал мне свой хлеб,

Его принося, как стемнеет...
Я ел, хотя знал, что он врет,
Когда говорил, что нужнее
Мне хлеб, дескать он не умрет

От голода, и даже печи
Ему нипочём ...Не страшит
Мол смерть, потому что он вечный,
Пришествия алчущий Жид.

Как сказке, внимал я рассказам
От том ,как он, всюду гоним,
Весь мир обошёл, но ни разу
Не видел Иерусалим

С тех пор, как прогнал он с порога
Избитого парня с Крестом ...
Кто ж знал, что обидел он Бога...
И КАК сожалел он о том ...
***
Нас русские освободили
Тогда в сорок пятом, зимой.
И я в этом адском горниле
Сумел уцелеть. И живой

Остался старик. Он проститься
Ко мне приходил. И мы с ним
На лестнице детской больницы
Расстались......В Иерусалим

Я ездил не раз. Проплывая
В паломников длинной реке
Близ Гроба Господня, не зная
Молитв, я о том старике

Молился... И я отчего-то
Уверен - откроется рай
Тому, кто прошёл сквозь ворота
С начертанным «Arbeit  macht frei».