Джэссе Тоор. Сонет о семи худых годах

Ничего не сравнимо с тем днём, коли небо его лобызая, к своей прижимает груди!
Почему только мне проклят он, истекая опять и опять, и когда б ни приди?
Я ль смеялся под вечер? Пил вдвоём иль один, да и где, у кого — не пойму?
И залез этой ночью во двор всё ж к спесивцу-соседушке я, к моему.

Раза три обошёл  дом соседа  для верности я в полной тьме.
Раза три я его удушал иль для верности вешал в своём вновь уме.
До того вплоть как горе меня ни толкнуло на то, да и гнев ни изъел.
До того как себя самого, да и отче на небе забыть я посмел.

И теперь преломляю я хлеб и делюсь им с моею женой.
И в кувшине вдостатке воды, чтоб жена подала мне порою ночной.
И теперь сны не мучат, коль звезды поблекнут, начнет как светать.

Не имеет и ветер что ль тоже, коль спать, ни постой, ни кровать?
Семь уж лет моё сердце в крови, и покоятся руки мои, как во сне.
Ничего больше нет. И никто больше я. ДОлжно делать что ж мне?