Закат

Солнце, обозначив горизонт
пламенным сиянием заката,
дрёмой погружаясь в сладкий сон,
скрылось за дубравником косматым.
Ночь сгустилась. В избах огоньки
зацвели приветливо, уютно;
на столе вечеря. Старики
чинно сели, лоб крестя попутно,
ели молча. Вдруг запел сверчок,
а за ним другой, там третий, пятый...
Хором пели, дёргая смычок,
издавая дружно пиццикато.
Где-то прошуршала робко мышь,
пискнула, настигнутая кошкой.
Ночь. Луна. Сверчки замолкли. Тишь.
Дед, зевая, рот прикрыл ладошкой,
шаркая, поплёлся шатко в зал,
позу выбирая поудобней,
лёг в постель, вздохнул, закрыл глаза,
думая о вечности загробной.

"Что, старуха, не уснёшь никак?
мысли тебя тоже докучают?
Помнишь - молодыми краковяк
как с тобой мы лихо танцевали!
Как тебя на тракторе катал,
а потом на новом мотоцикле."
"Как не помнить - батя так ругал,
на деревне сплетни еле стихли."
"А потом сватов к тебе заслал,
ты стесняясь даже побледнела.
Твой отец, насупившись, сказал:
молодая больно - не созрела.
Я был тоже молод и горяч
и любовь к тебе ключом кипела:
не согласен? Да, я не богач,
без отца - и в этом ли всё дело?
Подключились дружно и сваты,
ведь достаток - дело наживное.
Мать молчала. Вдруг нежданно ты
встала рядом, молвив - я с тобою.

Повздыхав, родители добро
дали, под венец благословили.
Только с " одобряемс" "партбюро"
с тёщею и тестем вместе жили.
Тёща всем старалась угодить
и в быту царил покой, достаток.
Всё тебя учила мудро жить:
должен в доме быть всегда порядок.
Тесть мой незлобивый был, но строг,
а в работе - скор, горяч, смекалист.
Только от чего-то занемог,
в феврале его мы потеряли.

Много лет промчалось с той поры.
Разлетелись дети. Дочки сами
внуков нянчат. Снова буквари
им учить досталось вечерами."

Дед затих, услышав, как сопит,
чмокая во сне его старуха.
А в окне торжественно блестит
месяца початая краюха.