Басня из прихожей...

В чьей-то скромненькой прихожей,
друг на друга не похожи,
жили в праздности и лени,
словно сытые тюлени,
пара стареньких калош,
тапки, туфли, макинтош,
зонтик, шляпки, трость, перчатки,
пуф, футбольный мяч в заплатках,
тупорылые ботинки,
и ажурные косынки.
Две лохматых чёрных шубы,
и помада – красить губы,
пара туфелек балетных,
шаткий столик туалетный,
Модильяни на гвозде,
и светильники везде.

Очень трепетно сияли,
атмосферу накаляли,
и, конечно, задавали
для бесед прекрасный тон,
не считая неудобным
слыть ну очень уж удобным
 интерьером бесподобным,
освещая сплетен фон…

Вещи жили – не тужили,
меж собою все дружили,
и приватную беседу
все вели сосед соседу…
Макинтош касался шубы,
и шептал ей, скаля зубы,
про хозяйского сынка,
про подруг его,  дружка.
И про съёмную берлогу,
про хозяйку – недотрогу,
про резину для авто,
и какое-то манто…

А ботинки, чуть бликуя,
от восторга так ликуя,
распинались дамским туфлям,
как знакомились в гостях.
И какие там пороги,
и какие чудо – ноги
танцевали на комоде,
да в блестящих сапогах…

Тапки чуть поиздержались,
и немного истрепались,
истоптали километры
всех межкомнатных путей,
или изредка дремали,
когда их не надевали,
не мочил их дождь, и ветры
не несли им новостей…
И в прихожей под столом
тосковали там вдвоём –
нечем было поделиться,
чтоб вовсю повеселиться…

А атласные балетки
всем поведали – таблетки,
как какая-то всезнайка,
принимает их хозяйка,
чтобы быть ещё стройней,
и красивей, и модней,
руки что б как два крыла,
 лебедем сама плыла…
Чтобы в танце лебедином
Самой стройною была…

А калоши возмущались,
что давненько не общались,
ни с любимою хозяйкой,
ни с балетною всезнайкой.
Что попали вдруг в немилость,
даже если где-то сырость,
их давно уже не носят –
все резину не выносят,
что резина для авто,
а калоши – всё не то…

Зонтик вторил им публично,
что ему небезразлично,
кто его с собой таскает,
кто совсем не замечает…
Лишь когда грохочет гром,
вспоминают все о нём.
Но частенько забывают,
если где-то с кем бывают…

Две лохматых чёрных шубы –
их обитель – дальний угол,
понемногу отрываясь,
и, внезапно, раскрываясь,
просветили всех про клубы,
про коктейли, карты, губы,
про игривого котёнка,
про какого-то слонёнка,
про атласную постель,
и про всех, кто был на ней…

Модильяни удивился,
и с гвоздя чуть не свалился …
Мяч футбольный так смеялся,
что вдруг лопнул и распался…
Развалился на три части –
вот такие зрели страсти
в той  неведомой квартире –
вещи что-то говорили,
насмехаясь, рассуждали,
и хозяев обсуждали…

Лишь помада промолчала,
а лежала и скучала,
ведь никто её не любит,
не желает красить губы,
аромат в ней от конфет,
да ещё не тот и цвет…

А мораль ищите сами,
все почти сейчас «с усами»,
но запомните одно –
жизнь – это не кино,
мы у всех под колпаками…
Так не будьте чудаками…
И следите за словами…
Уходя, гасите свет…