Утро на подворье

   Медленно светает…
   Окружающий мир, просыпаясь, начал осторожно стряхивать с себя остатки сна. На краю села послышался одинокий лай собаки и тут же стих. Ночь, как бы пятясь, медленно сползает за горизонт. С противоположной  стороны  неба появилась тоненькая светлая полоска и, постепенно разрастаясь, начала  менять свой цвет, окрашиваясь в розовые тона.
   Обычное сельское подворье – изба, хлев, овин, колодец у плетёной изгороди. Что ещё нужно трудолюбивому человеку для обычной полноценной жизни в деревне?..
   Из глубины овина послышался шорох. Где-то там  наверху, в глубине  сеновала, под мужской шепот и женское хихиканье зашуршало сено, и ритмично, с небольшими интервалами заскрипели под сеном доски. Прошло несколько минут и там всё затихло. С края сеновала, мелькнув  из темноты шершавыми серыми пятками, свесилась пара мужских ног. Следом за ними появилась курчавая чернявая голова  их хозяина. Кинув взгляд через плечо вглубь сеновала, мужчина лукаво улыбнулся и, натянув  белые холщёвые штаны, закрепил их  на поясе двойным узлом бечевы. Немного посидев на краю, он медленно спустился по деревянной лестнице, и  ловким движением вскочил в разинувшие свои пасти голенища сапог. Выйдя из овина на простор своего «имения», мужчина направился к возвышавшемуся у плетёной изгороди подворья бревенчатому срубу колодца. Послышался звон колодезной цепи, шлепок о поверхность воды и грохот ворота, поднимающего  наполненное ключевой водой ведро. Взяв в руки ведро, мужчина налил воды в закреплённый  на изгороди жестяной, видавший ещё его деда, рукомойник. Поставив на лавку ведро с оставшейся водой, он зачерпнул кружкой и, крякнув, опустошил её. Оставив кружку болтаться на гвозде, молодой хозяин повернулся к рукомойнику и, набирая  полные пригоршни воды, громко фыркая, стал  изгонять остатки сна со своей розовощёкой щетинистой физиономии. Закончив с водными процедурами, хозяин взял стоящую у изгороди косу и ловким движением забросил её на плечо.  Подойдя к калитке, он резко распахнул её, и широким размеренным шагом удалился в направлении луга, зеленеющего за околицей села. Прошло какое-то время и, со стороны луга  послышался звон стальной косы…
   Из-за горизонта медленно выполз краешек солнечного диска и первым своим лучиком осветил верхушку пирамидального тополя, росшего возле сельской избы. Солнечный луч, медленно опускаясь  по кроне дерева, коснулся крыши дома и, сползая по стене вниз, осветил спящего на завалинке кота. Кот потянулся и,  пряча свою усатую мордочку от ярких солнечных лучей, перевернулся на другой бок. Он решил не волновать себя  всякими  пустяками и продолжил свой безмятежный  сон.
   В темноте  овина снова послышался шорох. Над сеновалом показалась небрежно взлохмаченная голова молодой рыжеволосой женщины. Из локонов её волос местами торчали сухие былинки сена.
Женщина присела на край сеновала, закинула руки за голову и, громко зевая, потянулась. Девушка так прогнулась вперёд, напрягая свою пышную грудь, что в какой-то момент верх её сарафана мог взорваться! Он не выдержит такого напора и, разметая по сеновалу пуговицы, распахнётся как бутон лотоса! Но, увы… Женщина посмотрела  вниз, одёрнула подол сарафана и, прикрыв свои оголённые ноги до колен, повернулась лицом к сеновалу. После этого, она начала медленно, осторожно переступая спускаться по лестнице. Ступив на землю босыми ногами, хозяйка, грациозно покачивая бёдрами, направилась в сторону колодца. На звук её шагов из стоящего рядом с овином хлева послышалось нетерпеливое мычание. Это был сигнал  бурёнки, ожидающей облегчения от накопившегося за ночь и распиравшего её розовое вымя молока.
   Подойдя к рукомойнику, женщина набрала из него полные пригоршни холодной воды и, взвизгнув, плеснула её на своё розовощёкое личико. Повторив это действие ещё пару раз, она сняла с натянутой через двор верёвки полотенце и промокнула остатки воды на своём лице. После этого, женщина небрежным движением закинула на плечо полотенце и, подойдя  к изгороди, сняла висящее на ней вверх дном ведро. В него она плеснула немного чистой воды и медленно направилась к дверям хлева.
   Распахнув дверь, она предусмотрительно сделала шаг в сторону, и из дверного проёма, прыгая наперегонки, шумно кудахча и хлопая крыльями, вылетела орава курей. Выскочив на волю, они вмиг рассредоточились по двору и растворились в кустах  разросшегося  вдоль изгороди малинника. Следом за курами из сарая неторопливо вышел серый гусак со своим «гаремом». Гуси, громко гогоча и с грозным шипением  вытягивая вперёд свои длинные шеи, бойко пошлепали через калитку, оставленную открытой молодым хозяином. Выйдя с территории двора, они направились по протоптанной уже годами тропинке в сторону сельского пруда, поросшего тиной и камышом.
   После гусиной семейки в проёме дверей сарая  появился  «весь из себя»,  облачённый в ярко переливающееся оперение петух! На какое-то время он остановился на пороге, хозяйским взглядом медленно окинул двор и важно прошагал в сторону изгороди, сверкая своими длинными острыми шпорами. Взмахнув крыльями, петух с шумом взлетел на изгородь. Примостившись там поудобнее, он сначала запрокинул голову назад, расставил в стороны крылья  и,  вытянув вперёд  переливающуюся цветным оперением шею, звонко прокукарекал, сообщая на всю округу о начале нового дня.
   Последней в дверном проёме сарая показалась  мамаша-клуша.  Она, напыжившись как шар, широко расставив  крылья и заботливо кудахча, вывела во двор свой пёстренький детский сад. Пищащая и бегающая наперегонки команда проследовала за  мамашей  через двор и скрылась  под тенью  раскинувшегося в углу двора лопуха.
   Пропустив всю свою пернатую живность во двор, хозяйка вошла внутрь сарая. Из темноты послышалось нетерпеливое мычание и через несколько минут зазвучали, бьющиеся о дно пустого ведра, струйки молока. Закончив с утренней дойкой, хозяйка вышла во двор, подгоняя перед собой  кормилицу. Корова торопливо устремилась в распахнутую калитку и влилась в проходящее по улице мимо двора стадо своих «подруг». Позади этой мычащей компании шёл, что-то весело насвистывая,  мальчонка-пастушок и, помахивая длинным прутом, подгонял отставшую от коллектива молодую тёлочку. Рядом, звонко лая и повиливая хвостом, бежала его незаменимая помощница  пятнистая собачонка.
   Хозяйка подошла к колодцу, взяла с изгороди глиняную крынку и поставила её на скамью. Она сняла с натянутой  под козырьком колодца  верёвки марлю и,  накинув её на горловину крынки, стала осторожно процеживать парное молоко. Почуяв запах молока, возле колодца моментально материализовался кот!  Он, подняв вверх свой пушистый хвост, звонко мурлыча и извиваясь как уж, начал тереться то одним, то другим боком о ноги хозяйки. Процедив молоко, женщина немного налила его в стоящую под лавкой кошачью миску и нежно погладила своего мышелова по спинке. Закончив кошачьи нежности, хозяйка  взяла крынку и удалилась с ней в избу. Через некоторое время она  вышла  из дверей уже в подпоясанном сарафане и в повязанной на голове косынке. Женщина  осторожно несла в руке плетёную корзину, в которой лежали уже налитое в бутылку молоко и краюха хлеба, завёрнутая в белую холстину. Выйдя из калитки, осторожно ступая по росистой утренней траве, молодая хозяйка  направилась в сторону  доносящегося звука стальной косы.
   Утро медленно перешагнуло в день, в день обычных  сельских забот на обычном сельском подворье обычной сельской глубинки, вдали от шумной, стремительно несущейся по жизни городской суеты…