Из биографии Николая Оцупа с 1918 г

  С начала 1918 года  в Петрограде и Москве  царил голод.  Благодаря ходатайству  М. Горького, открылись  специальные заведения для писателей, поэтов и ученых: Дом ученых, Дом искусств, Дом литераторов. Интеллигенция выживала.
   В Доме литераторов    собирались члены «Третьего цеха поэтов»  во главе с Николаем Гумилевым. Принимали участие  в нем кроме  Николая Оцупа, Георгий Адамович,  Георгий Иванов, Михаил Лозинский.  Оцуп  готовил  свой  первый сборник стихов «Град», который был  опубликован  в 1921 году  издательством «Цех поэтов». Гумилев читал доклады  о  литературе, в том числе в  Кронштадте, для моряков Балтфлота.
     Со своей стороны, Валерий Брюсов стал активно служить новому режиму. Он стал во главе  «подотдела учета и регистрации  при отделе для обеспечения  типографических работ». Фактически это означало, что В.Я. Брюсов мог действовать как цензор.
    А Николай Оцуп? Он старался отгородиться  от бытовой стороны жизни, не  замечая ее. В доказательство этому  можно привести  строки, написанные в 1918 году. Здесь Оцуп изображает   себя в деревне, на лоне природы, далеко  от  голодного и холодного Петрограда. Он чувствует себя отделенным от  мирской суеты:

Проснулся на душистом сеновале, 
Уже три дня я ничего не помню
О городе  и об эпохе нашей,
Которая покажется, наверно,
Историку восторженному эрой
Великих преступлений и геройств.

Н. Оцуп  боготворил Блока. Он был одним из тех, кто нес на своих руках  гроб А. Блока на кладбище.

Блока гроб я подпирал плечом.
В церкви на  Смоленском крышку сняли.
Я склонился над его лицом:
Мучеников так изображали
На безжалостных полотнах:  нос
Желтый, острый, выступили скулы (…)
Человек сгорел, а нес в себе
Музыку небесную…

Через несколько дней Оцуп претерпевает второй удар. Гумилев арестован  и обвинен в контрреволюционном заговоре.  Н. Оцуп хлопотал за учителя (вероятно с помощью своей сестры Надежды, сотрудницы ЧК).  Но безуспешно.  Гумилев был расстрелян  24 августа 1921 года.
Это, конечно, была последняя капля: еще в январе  1920 года  младший брат Николая Авдеевича был расстрелян  ЧК.
     Несколько лет спустя  Николая Оцуп  выразил  в «Дневнике» в стихах» боль, испытанную после  расстрела  брата Павла, невинного ученого – лингвиста:

«Брат мой Павлик, о твои где кости? (…)
Вот и Бодуэн де Куртене …
На него с пучком  цитат латинских
Мчится Павлик, верный ученик (…)
Где писавший по – санскритски
Дважды или трижды медалист?
Муза, плачь!»

Стало очевидно, что нельзя жить нормальной жизнью в условиях нового режима. Как и остальные его товарищи по  Цеху поэтов, Оцуп  принял решение  отдаляться  от неузнаваемой  страны.  Пользуясь своей должностью переводчика с немецкого языка, Оцуп добыл у Горького  командировку в Германию.  Официальной целью такой командировки  был поиск  немецких книжных новинок для издательства  «Всемирная литература».
     Оцуп очутился в Берлине, который являлся тогда  крупным центром  русской эмигрантской литературы. В Берлине  Оцуп сразу взялся за дело и зимой 1922 -23 гг. возобновил  «Цех поэтов». С помощью Г. Иванова  были переизданы сборники стихов  самого Г. Иванова  и Оцупа, петроградские альманахи  «Цеха поэтов» и выпущен  четвертый, берлинский.  В следующем сезоне «Цех поэтов» возобновил свою деятельность уже в Париже.
Второй сборник  стихотворений  Оцупа «Дым», изданный в берлине в 1926 году, отличался уходом от акмеизма  и тяготением к неоклассицизму.
     В начале тридцатых годов  ситуация в эмиграции существенно изменилась. Как пишет  сам Оцуп, «Двенадцать лет эмиграции  составляют, если не по измерениям истории, то, во всяком случае, для каждой отдельной человеческой жизни, период длительный».  Несмотря на ряд попыток вонных кругов  свергнуть большевистский режим в России, все  уже понимают, что эмиграция становится постоянной.
     Как быть тем русским,  кто живет за границей, и в данном случае  -  во  Франции?  Остаться верными своей  родине  или же считать Францию   своей второй родиной? Это в особенности касалось  тех молодых поэтов, которые начали публиковаться  на русском языке, но уже только для эмигрантского читателя.
     После долгих скитаний, в особенности в годы Второй Мировой войны, Николай Авдеевич нашел отдушину   в педагогической деятельности, о ко торой  он  вряд ли бы подумал,  если бы его не подтолкнули к ней  французские друзья –ученые. После защиты докторской диссертации, посвященной жизни и творчеству Николая  Степановича Гумилева, Н. Оцуп  получил пост преподавателя  в Эколь Нормаль  Сюпериер, знаменитом парижском высшем учебном заведении, в котором занимался с аспирантами.  Он с радостью встречал  молодых студентов, проявляющих большой интерес к  русской культуре, истории и литературе.  Теперь стало ясно, что здесь находится разрешение  загадки эмигрантов, как сочетать  национальную стихию, то есть русский дух, и всемирную стихию, то есть стремление  к проявлениям  самых  разных культур. Как мы знаем, Пушкин был и глубоко национален и вполне всемирен.
Горячее желание профессора  Оцупа  воспитать на французской земле  специалистов в области русской культуры и литературы исполнилось. Среди них можно назвать Жорж Нива (Georges Nivas), одного из  лучших знатоков  русской культуры  во Франции. Оцуп понимал, что его миссия, наконец,  помочь французам, изучающим русский язык, читать стихи Пушкина  без перевода . Поэзия, как музыка,  выше всех барьеров:

Душа моя душе учеников
Восторг живого братства сообщает
Не приобщением к чужой культуре,
А вестью,  что чужого в мире нет.

К сожалению, обстоятельства не позволили  Николаю Авдеевичу в полной мере  реализовать себя как педагога: его университетская карьера началась  относительно поздно и оказалась  короткой.  28 декабря 1958 года  он скончался. Преждевременная смерть  (ему исполнилось 64 года),  отняла его у тех, кто был привязан к нему  и многому мог у него научиться.
     В заключение хотелось бы сказать, что  судьба поэта Николая  Оцупа  ясно показывает, что, несмотря на потрясения 1917 года,  русская литература осталась единой  и нерушимой, где бы она не создавалась.