Трое в доме, считая Дусю

Никто не знает, как оказалась эта кошка на помойке – трехцветная сиамская полукровка с  длинными грациозными  лапами, палевой вытянутой мордочкой и большими зелёными глазами.  Вроде бы кто-то из жителей близлежащих домов видел, как перед Спасом со стороны элитного поселка к помойке  подъезжала иномарка, оттуда выходила прилично одетая дама, которая и оставила кошку.  Как бы то ни было, стая беспризорных кошек пополнилась еще одним её членом.

Она выделялась из кошачьей стаи не только своим внешним видом, но и тем, что не просила у людей еду. Когда кто-нибудь приносил кошкам корм, она стояла в стороне и только смотрела, как другие кошки подступают к этому человеку, нахально заискивают перед ним, дерутся из-за кусков побольше,  чувство собственного достоинства не позволяло ей делать это.  Постигла бы кошку судьба беспризорных животных, не переживших зиму, если бы не один случай.

Она запомнила, как убегала от разъярённого пса по пыльной дороге, как запрыгнула на высокий сруб колодца и, не рассчитав свой прыжок, через открытую кем-то крышку рухнула вниз в ледяную воду.  Она барахталась в воде минут пятнадцать, а потом, совсем ослабев, стала тонуть. В это мгновение рядом с собой кошка увидела ведро, спустившееся в колодец. Из последних сил она забралась в ведро и отключилась.

– Вот это улов! – удивленно произнес Василий, вытаскивая из ведра полуживую мокрую кошку. Она пришла в себя, но была настолько напугана и обессилена, что дрожала и не могла самостоятельно встать на ноги.
Мужчина одной рукой бережно прижал кошку к груди, другой взял своё пустое ведро и направился к дому, расположенному неподалёку.

Дома мужчину встретила его жена Авдотья. Ей тоже стало жалко животное.
– Красавица ты наша, – произнесла женщина, придвинув к кошке  тарелку с молоком.  Но та к еде не притронулась. За последнее время так много событий произошло в её жизни, что она стала настороженно относиться к людям. Забившись в тёмный угол картонной коробки, кошка уснула. Лишь ночью она вышла оттуда, чтобы поесть и оглядеться.

Так кошка поселилась в этом доме. Казалось, что в нём она жила всегда. Её излюбленным местом стала лестница, ведущая на второй этаж – оттуда хорошо просматривалась комната,  в которой жили супруги. Она забиралась по лестнице наверх, маскировалась так, что из комнаты на первом этаже можно было видеть только её огромные глазищи, и часами наблюдала за тем, что происходит внизу.

Кошка вела себя как полноправный член семьи и была таковой на самом деле. Она понимала язык людей. Супруги считались с её желаниями, например,  если кошка сидела на стуле, то никому из них и в голову не могло прийти прогнать её оттуда и сесть на стул самому. Просить и воровать еду было ниже её достоинства, но, будучи чрезвычайно любопытной, она прекрасно знала, что и где находилось в доме. Кошка подходила к своей миске с едой только тогда, когда Василий с Авдотьей садились за стол. Она ругалась на своём кошачьем языке, когда кто-то из супругов долго разговаривал по мобильному телефону или допоздна сидел за компьютером.

Кошка не любила собак. Однажды через дыру в ограде на их участок забрался соседский бульдог. Увидев пса, проносящегося рядом, сидевшая на крыльце кошка оторопела и в прыжке вцепилась когтями в собачью морду. Бульдог завизжал от боли, протащил кошку на себе до дыры в ограде и через секунду оказался на соседнем участке. Неизвестно – остался бы зрячим пес, не защити его хозяин от рассвирепевшей возбуждённой кошки.

Еще до того, как кошка поселилась в доме, у Авдотьи были проблемы со здоровьем, болезнь прогрессировала. Однажды, почувствовав, что женщине плохо,  кошка  стремительно подбежала к ней. Авдотья на мгновение потеряла сознание и упала на кошку, тем самым смягчив свой удар. В часы, когда болезнь немного отпускала её, женщина пыталась заниматься домашними делами, чтобы хоть как-то скрасить жизнь мужа. Позже и это стало ей не под силу, и  все заботы полностью легли на плечи Василия.

Однажды, когда тело её было уже полностью обездвиженным, Авдотья тихо спросила мужа:
– Ты видел, как приходил мой отец?
– Твой отец давно умер, – ответил Василий.
– Он был здесь сейчас.
Василий посмотрел на свою  жену. Какая же она красивая! Болезнь отпустила её, и  перед смертью Авдотья стала такой, какой была тогда, когда мужчина увидел её впервые – зеленоглазой красавицей с ямочками на покрытых природным румянцем щеках...

Прошло две недели с тех пор, как похоронили Авдотью. Кошка старалась не попадаться Василию на глаза, запомнив, как он, рыдая по своей умершей жене, грубо оттолкнул её. Однажды, когда мужчина сидел у окна и безучастно смотрел вдаль, кошка  приблизилась к нему и лизнула его руку. Василий погладил кошку.

Иногда он замечает, что кошка по характеру стала похожа на его покойную Авдотью – такая же умная и ласковая, как и та. Тёплыми летними вечерами можно наблюдать картину: на скамейке у дома сидит Василий. Он поглаживает умиротворённо мурчащую кошку, лежащую на его коленях.
– Дуся, Дусенька, – ласково называет мужчина кошку.
– Дусенька-пердусенька, – передразнивает его сосед за забором, а бульдог, увидев Дусю, тотчас убегает, поджав хвост.