История любви в пяти стихах

   Развлеку читателей. Этих стихов бы не было, если бы в конце 1993 года у меня не заболела спина. А тогда вошла в моду мануальная терапия, и медицинский кооператив при Киевском институте ортопедии обещал моментальное исцеление. Я доверчиво поехал туда. Принимал доцент Коваль – это вам не какой-нибудь деревенский костоправ! Я дал ему деньги по таксе и рентгеновский снимок позвоночника. Смотреть его он не захотел, а сразу положил меня на топчан и стал бить кулаком по спине как молотом (кстати, «коваль» в переводе с украинского значит «кузнец»). Я представил, что попал в застенки гестапо и со страшной силой сжал зубы, лишь бы не выдать, где находится партизанский отряд. Закончив избиение, доцент Коваль спросил: «Вам стало лучше?» – «Нет, гораздо хуже», – правдиво ответил я.  – «Значит, мой метод вам не подходит», – логично заключил доцент, но вернуть деньги не подумал.
   Я с большим трудом добрался домой и слёг с жуткой болью, которая не отступала даже в состоянии полного покоя. Аналгетики не помогали. Я не верил, что снова смогу нормально ходить. Но вечерами, около полуночи, по «межгороду» звонила Люба. Мы мало знали друг друга, но её голос до следующего вечера возвращал мне надежду. I fell in love – «упал в любовь» в дословном переводе с английского. Это точнее передаёт моё состояние, чем наше поверхностное «влюбился».
   Меня безуспешно пытался лечить народный целитель по фамилии Козел (с ударением на О). Затем друзья порекомендовали мне Бугаёва. Я рассмеялся сквозь боль: после коваля и козла мне только бугая не хватало! Но доктор Бугаёв, представьте, за пару месяцев поставил меня на ноги. Я был счастлив: ушла боль, и в мою жизнь вошла Люба.
   Пора, однако, перейти к обещанным стихам.

   
      ПОЛНОЧНОЕ

      Ты по жилке телефонной,
      Жёлтой, белой и зелёной,
      Каждый вечер, как мадонна,
      Сходишь с облака, и вдруг
      Лиловеет чёрный вечер,
      И твой голос раны лечит,
      Губы, руки, грудь и плечи
      Сотворяют нежный круг.

      Сотворивши, отворяют
      И в тиши полночной тают,
      И по жилке долетают
      Лишь короткие гудки...
      Телефон, скажи на милость,
      Может, это мне приснилось?
      Возврати мне голос милый
      И тепло её руки.


      СУФФИКСЫ

      Ты сказала очень робко:
      "Я б хотела, чтобы кнопкой
      или маленькой плутовкой
      кто-нибудь назвал меня.
      Что с того, что ростом вышла,
      стала длинною, как дышло?
      Даже серенькою мышкой!
      Мышка всё же не свинья..."

      Мой гусарик-кареглазик!
      Мой цветочек! Мой алмазик!
      Мой котёнок! Мой экстазик
      (и такой, что хоть кричи)!
      Ты любимая малышка,
      а не серенькая мышка,
      ты малышка-коротышка,
      обезьянка Чи-Чи-Чи.


      * * *
      Если вспомнить в час печали:
      В Запорожье на причале
      Есть две буквы: Л + Л,
      Загорятся в сердце свечи,
      Станет чище, станет легче,
      Словно ангел пролетел.

      
      * * *
      Пусть ничего уже не будет –
      того, что было, не убудет.
      Воспоминанье материально,
      оно как горная гряда.
      Вершины Нежности и Ласки
      Стоят, как две волшебных сказки.
      Мы там, над бездной, без опаски
      С тобой обнялись навсегда.

      
      * * *
      Свободны Вы, и это Ваше право –
      Себе избрать другую колею.
      А я иллюзий сладкую отраву
      Уже не пью. Теперь уже не пью.

      Любовь не выживает без надежды,
      Считал Поэт, и повторю за ним:
      Я Вас любил так искренно, так нежно,
      Как дай Вам Бог любимой быть другим.