Ржавчина

Каждое утро, в промежутке между смазанным визитом в ближайший универсам и восьмичасовым сидением в кубическом пространстве их скромной лаборатории с микроскопами и пробирками, Валерий Александрович на несколько минут останавливался у проглоченной ржавчиной и  - несмотря ни на что - ребячьим заразительным смехом детской площадки. Горка-камикадзе, жалующиеся по поводу и без качели, мечта всех мальчишек и зависть девчонок - "паутинка". Ну и как без песочницы под надёжной шляпкой "грибка" и столбов таинственного погребного подземелья!

Каждое утро на этом острове сокровищ собирались пираты, разбойники, благородные принцы и хрупкие принцессы, придворные дамы, барышни-крестьянки и юные лихие атаманши...

Каждое утро к своему белому берегу упрямо перебирал ножками вихрастый огненно-рыжий мальчуган. В руках лопаточка и вёдрышко, веточка - импровизированнный топорик, а может, кирка. Малыш с трудом переваливался через бортики и плюхался в уже залитую пробудившимся солнцем огненно-рыжую дюну. И копал, также упрямо и на совесть

Каждое своё утро Валерий Александрович упрямо и на совесть разгадывал этого мальчика. Подумаешь, тайна! И не такие задачки решивали. Ещё пару-тройку минут, и...

Каждый день солнечный мальчик уносил эту тайну с собой - то ли в аллюминиевом ведёрке с изрядно полинявшей ромашкой, то ли боковом кармане когда-то маминого севшего жилета...

Но сегодня мальчуган уходил, не успев толком раскопать своё, заветное.
- Лека, ты кудя? - плаксиво прокричала девчушка с качелей.
-Валь, ты чего это? - пробормотал в растерянности задающий им полёт паренёк в панамке.
-Лёша, постой! - истерично выкрикнул стоящий за ограждением Валерий Александрович. - Лёшенька! ... Валентин!..
- Он вообще-то Валерка, - удивлённо протянул каждую гласную мальчишка в панаме. - А вы его откудова знаете, а?

Задыхаясь и беспрестанно моргая выпученными глазихами, Валерий Александрович бросился по "грибок". Сумка с важными - кому, господи! - документами осталась куковать у самодельного ограждения. Мужчина работал руками словно туземец, тщетно пытающийся оторваться от страшной акулы, ладонями разрезал податливый рыжий песок, захватывал его жадно...Наконец сквозь стену слёз этот странный вихрастый мужчина увидел то самое: маму у кроватки с мирно посапывающим младенцем, радугой отливающую новогоднюю ель, бабушкин яблочный пирог, дедушкины военных страшных лет рассказы, папину одобрительную улыбку в усы  - он всё ещё стоит у дверного проёма... Запах победы в первом в жизни шахматном турнире, не совсем удачный заплыв летом 85-го, такие нелепые стихи соседке по парте Ксюшке Ивановой и подаренный на 10-лет ржавеющий соседский велосипед. Такой, как вся эта площадка. Как тёплая шевелюра Леки-Вальки. Как его росистые от жгучих слёз ресницы и брови.
А потом, смерти, смерти, смерти...

Каждое утро, в промежутке между смазанным визитом в ближайший универсам и восьмичасовым сидением в кубическом пространстве их скромной лаборатории с микроскопами и пробирками, Валерий Александрович на несколько минут останавливался у проглоченной ржавчиной и  - несмотря ни на что - ребячьим заразительным смехом детской площадки. Горка-камикадзе, жалующиеся по поводу и без качели, мечта всех мальчишек и зависть девчонок - "паутинка". Ну и как без песочницы под ненадёжной шляпкой навеки одинокого "грибка".