Граф калиостро

Этой ночью, в астральном полёте, меня занесло…

 

ТЕМНИЦА. Я увидел Джузеппе Бальзамо, в миру известного, как великий граф Калиостро, магистр всех мыслимых и немыслимых лож и орденов.

Я увидел его осуждённым и заточённым в свинцовой темнице во дворце дожей Венеции. В полумраке Калиостро всё равно оставался элегантным и уверенным. Перед ним стоял святой отец, лучший из исповедников святой инквизиции. Перед ним стояла трудная задача - убедить Джузеппе покаяться перед судом Божьим и людским. Церкви было очень важно публичное развенчание живой легенды.

Пауза длилась и длилась. Никто не хотел уступать.

- Нет, святой отец. Я не прошу прощения, поэтому я не могу быть прощён святой Матерью-Церковью.

Калиостро не раз был в подобной ситуации, когда тебя заранее ставят в позицию виноватого и вынуждают оправдываться. Лёгкая улыбка блуждала на его лице. Он задумчиво взирал вверх, вспоминая былое.

- Я не нуждаюсь в покаянии, ибо мне не в чем каяться. Я жил в свободе и был счастлив. Вы же отобрали у меня свободу, но не счастье. Я наслаждаюсь миром и тут.

Святой отец холодно молчал.

- Вы решили меня осудить. За что? За мою вольную и радостную жизнь? А сами живёте в страхе. Вы боитесь смерти, потому что боитесь жизни. Вы боитесь жить по душе, по своей воле. Вы представляете смерть как акт возмездия за свои мнимые грехи. А их на самом деле не существует. Нельзя обвинить голодного сироту, который украл булку на базаре. Наказать, обвинить легко. Освободить трудно. Жить в страдании и покаянии так удобно христианам, а жить в духе трудно, для вас невозможно. И самое обидное, что смерть будет именно такой, какой вы её себе воображаете. А теперь я хочу побыть один.

Он откинулся на койке, разметав руки в стороны и прикрыв глаза. Его сознание растворилось в золотом свете и покинуло темницу. Святой отец вздохнул с сожалением. Джезеппе Бальзамо, в миру граф Калиостро, исчез из тюремной камеры. Пред священником лежало только его бренное тело.

 

МИР. В этот раз я осознал себя плодом в лоне родной матушки. Яд авантюризма проник в меня не в юном возрасте, не с молоком матери, а с её кровью. Ещё внутриутробно я стал бунтовать против пусть и уютной, но всё же тюрьмы и рваться на свободу. Моя бедная матушка боялась, что может потерять меня. Но её подруга-цыганка её успокаивала:

- Не волнуйся, всё будет хорошо. Почаще купайся в море, и твой шалун успокоится.

Цыганка каждый день угощала мать яблоками из своего сада. Мне кажется, я до сих пор чувствую их запах.

- Эти яблоки, - говорила цыганка, - очень давно завезены маврами. Они наполняют человека радостью и жаждой познания.

Настал срок и я вошёл в этот мир уже законченным авантюристом. И даже младенцем требовал к себе большого внимания. Я был дитя улицы, не мог сидеть дома. Я был своим пацаном везде, потому что ничего не боялся и никогда не болел. Легко находил общий язык с бродягами, портовыми шлюхами, матронами и даже монашками. Они все мне были интересны. Быстро накапливал жизненный опыт. Оказывается, что знания и умения, почёрпнутые в одном месте, можно успешно применять в другом. И вот тогда я полюбил фокусы, магические пассы и гипнотические приёмы.

Я любил, а главное, умел шалить. Но вся эта «магия» была просто инструментом для исполнения моих внутренних желаний.

Ещё ребёнком я чувствовал, что люди живут как-то неправильно - тяжело, тускло, безрадостно. И мои детские фокусы, которые я устраивал на ярмарках, вызывали бурю эмоций. «Этого не может быть!» - восклицали люди. Но оно было. На их глазах ребёнок творил волшебство.

Например, брал с лотка яйцо и смотрел сквозь него на солнце, воскликнув:

- Вижу, вижу союз двух сердец!

И смело указывал пальцем на молодую барышню и громко объявлял:

- Вот эта барышня скоро выйдет замуж. А вот этот молодой человек хочет подарить ей обручальное кольцо, но стесняется. А я должен им помочь.

И на глазах у всех, разбил яйцо. А юноша из него достал своё колечко и отдал его мне. Юноша покраснел, но подтвердил, что кольцо его. А я с поклоном одел его на палец юной даме. И осенью у них была свадьба.

Толпа ревела и требовала всё новых и новых чудес. А я усмехался и размышлял. Люди не знают, какого творческого мастерства требуется для создания простейшего фокуса. Так как я был ребёнком улиц и знал всё обо всех, я знал о любовной привязанности двух молодых людей и о том, что юноша хочет, но не решается сделать девушке предложение. Поэтому выкрал кольцо, дождался ярмарки и разбивая яйцо, незаметно втолкнул его внутрь. А юноша достал его сам. Со стороны казалось, что я сквозь яйцо вижу солнечный луч и судьбы людей.

Эти фокусы приносили мне немалый доход, но в неимоверно большей мере они доставляли мне и людям чувство восхищения и раскрытия тайны. Я упивался этой славой, деньгами, поклонением, но яд авантюризма не давал мне останавливаться, почить на лаврах и прогулять, пропить свой дар.

Мастерство нарабатывается долго и трудно. А дар - подарок небес. Он подарен нам безоглядно.

Я шёл дальше. Меня манили новые сияющие вершины. Создавать такие чудеса, которые не просто задевали струны радостного удивления, а заставляли задуматься о вечных вопросах, т.е. пробуждали фибры души.

Время шло, мастерство росло. Меня стали приглашать состоятельные люди. Их богатые дома, больше похожие на дворцы, могли поразить любого простолюдина, но только не меня. Мы жили небогато, но я не нуждался ни в чем. Я был сыном белошвейки и не знал своего отца. Но я знал, я чувствовал - кто я. Я граф, и никак не меньше. И мне всё равно, кто был мой отец. Я никогда не старался его найти. Я - граф Калиостро.

Поначалу меня хотели использовать как шарманщика, паяца. Чтобы я своими фокусами развлекал пресыщенную публику. Но я всегда свою программу составлял сам. Это железное правило было со мной от самого начала до конца. Я не обслуживаю богатых людей. Я властелин иллюзий, с помощью которых стремлюсь пробудить истину.

Истина и тайна недостижима, и как ускользающая красотка, которая улыбнулась и исчезла в человеческой толпе, они манят и волнуют человеческое воображение. Иллюзия чудесна тем, что мастер только даёт намёк, направление. А всё остальное, возникшую вуаль воображения, создаёт сам зритель. Мастеру не нужен громоздкий тяжеловесный реквизит. Он создаёт волшебство из того, что видит, из того, что находится у него под рукой. Потому что мастер - это творец как в жизни, так и на представлении.

 

ТЕМНИЦА.

- Я уважаю Вас, святой отец, за стойкость и преданность религии. Вы обвиняете меня в ереси. В чем она? Я люблю жить так, чтоб летели искры и, в конце концов, происходил взрыв эмоций. И в этот краткий миг экстаза человек может раскрыть свою душу пред Небом. Тогда я счастлив. Я не каюсь. Я не чувствую себя виноватым. Многочисленные доносы и обвинения преследуют меня повсюду, что я якобы обманом и шарлатанством выманил у простодушных вельмож их богатство. Вы лучше меня знаете, что реальное богатство в мире есть только одно - это душа человека. И, быть может, Вы согласитесь, что я давал им больше, чем они мне. Пресытившись и получив от меня желаемое, власть имущие цинично обвиняли меня, таким образом пытаясь вернуть свои деньги. Это подобно тому, как в ресторане скупец, отобедав, подбрасывает в тарелку таракана. Далеко не все дворяне. Вы спрашиваете что такое аристократ?  Аристократ - это светимость духа и «Ваша светлость» не просто слова. Аристократом может родиться человек любого сословия. Аристократа от многих отличает одна единственная черта. Ему невозможно совершить низость. Как невозможно потушить солнце. При солнечном затмении Луна создаёт тень, но Солнце светит всегда. Аристократа можно оболгать, унизить, сделать подлог, но невозможно представить аристократа униженным.

Находясь в темнице, я пересыпаю в ладонях памяти жемчужины своих встреч. А теперь я хочу побыть один.

Он откинулся на койке, разметав руки в стороны и прикрыв глаза. Его сознание растворилось в золотом свете и покинуло темницу. Святой отец вздохнул с сожалением. Джезеппе Бальзамо, в миру граф Калиостро, исчез из тюремной камеры. Пред священником лежало только его бренное тело.

 

МИР. Ещё в юности странствуя по свету, я перепробовал разные профессии, и оказалось, что везде можно было найти что-то удивительное, магическое, магнетическое, т.е. притягивающее. Вы испытывали, например, неуловимое чувство восхищения, когда рожает на заре корова и уже через минуту телёнок может стоять и качаться на своих слабых ножках, и смотреть своими огромными глазами, своей чистой душой в вашу душу.

Или вот ещё одна жемчужина раскрылась у меня на ладони - спит уставшая девчушка-белошвейка, склонившись над шитьём, пуская на него слюни и улыбаясь во сне.

Или вот ещё жемчужина - рассвет в лесу. Солнце ещё не взошло. Но природа как бы напряглась и чего-то ждёт. Крик петуха. И тут что-то изменилось, сдвинулось. Солнце взошло. Произошло волшебство. Начался день.

Если заглянуть в глаза человеку на смертном одре, когда он делает последний вдох, можно увидеть длинную аллею, уходящую в небо.

Я перекатываю жемчужины в ладонях и они вьются серебристой рекой. Это моё богатство. Когда белые крылья смерти развеют сумрак надо мной и раскроется аллея, возвращающая меня домой, я возьму с собой своё единственное богатство, свои жемчужины.

 

ТЕМНИЦА.

- Да, я согласен с Вами, свято отец, я раздавал людям волшебные вещи, артефакты, обереги. Но самое главное - святые реликвии. Многие из вельмож платили мне за них большие деньги. Но многим нуждающимся я давал их бесплатно. И знаете, что удивительно, чем дороже и труднодоступнее реликвия, тем сильнее и ярче её действие. Вы считаете это низким обманом? Я с Вами не буду спорить. Я знаю, что церковь продает щепки из Ноевого ковчега уже много веков и они не заканчиваются. Люди всегда будут тянуться к тайне, даже предполагая, что их могут обмануть. А я, граф Калиостро, это делаю лучше всех. Я даю им возможность погреться душой возле огня - Агни истины. А теперь я хочу побыть один.

Он откинулся на койке, разметав руки в стороны и прикрыв глаза. Его сознание растворилось в золотом свете и покинуло темницу. Святой отец вздохнул с сожалением. Джезеппе Бальзамо, в миру граф Калиостро, исчез из тюремной камеры. Пред священником лежало только его бренное тело.

 

МИР. Жемчужина покаталась по ладони по кругу и, остановившись в центре, раскрылась.

В этот раз я увидел сочную маркизу средних лет, которая недавно похоронила старого мужа и, получив большое наследство, шумно оплакивала его. Я был приглашён в её дворец, чтобы помочь скоротать маркизе осенние, пасмурные денёчки.

- Ах, граф, я слышала о Вас столько всякого разного! Но, честно говоря, как человеку просвещённому, мне с трудом верится в эту, как её, Вашу магию, - говорила мне маркиза улыбаясь, насмешливо глядя в глаза.

Я попросил маркизу подняться и помог ей встать. И тут все обнаружили в кресле гусиное яйцо. Я, имитируя её голос и горделивую осанку, с такой же насмешкой в голосе произнёс:

- О, Боже мой, что это?! Я не верю своим глазам!

Все её гости дружно рассмеялись. А маркиза покраснела. Я взял яйцо и с поклоном предложил маркизе:

- Прошу Вас, это Ваше.

Когда наши руки встретились, вдруг из наших ладоней выпорхнула белая голубка, которая, покружившись, села маркизе на плечо. Все в изумлении молчали, глядя на эту картину. А я уже держал в руке хрустальный бокал, который возник ниоткуда, слегка постукивая по нему и вызывая хрустальные звуки и предложил:

- Господа, предлагаю тост. Давайте выпьем за белоснежную, как эта голубка, душу маркизы, даже если этот голубь вылупился из гусиного яйца.