Брежнев. ч. 1-5. Время понятное, время простое

               ч.1. Будем мы долго Застой вспоминать
Время понятное, время простое, что называем мы — время застоя.
Брежнева время — кирпич на кирпич, время другое, но тоже Ильич.
Крупный мужчина, но, в общем, приятный, но иногда говорил он невнятно -
с кем не бывает, коль челюсть вставная, но это мелочь, что в жизни бывает.
Но, подкузьмил он Хрущёву однажды — стал он Генсеком (хотел быть им каждый),
только не каждый смог сделать бы так, чтобы народ не тревожить никак:
без потрясений, жить радостней стали; в общем, стабильность застоем назвали;
время спокойной, размеренной жизни, но в развитОм как бы социализме.

Ночью на улицах было спокойно, были соседи друг другом довольны,
ну иногда ведь и ругань бывала — жизнь не бывает нигде без скандала.
Годы застоя, без всяких иллюзий — лучшие годы в Советском Союзе!
Да и Союз был тогда монолитен — краха Союза никто не предвидел,
власти советской не видно конца, с бочек молдавских вкус сладкий винца...
всё по-дешёвке: бери — не хочу, друг говорил, мол, бери — я плачУ

Дружба народов была бесконечной, только бандеровцы в злобе извечной,
где-то на западной части страны, хоть улыбались, но были страннЫ:
что недобито, даёт неизбежность — банды бандеровцев за незалежность,
их бы тогда бы вот Польше отдать, многих с тех пор бы уже не видать.
Но пролетело лет десять всего-то — выросло много уже идиотов,
что научились не только скакать, но за идею свою убивать.
Это всё было, но после застоя — был Горбачёв, что страну перестроил,
только ведь память нельзя поменять — будем мы долго застой вспоминать.

               ч.2. Помнятся годы нам те золотые
Были в те годы и мы молодые, помнятся годы нам те золотые:
вольному — воля, а смелому — рай, жизнь ведь игра, значит, в жизни играй;
ну а страна, как огромная сцена, и на продукты — нормальные цены,
водка задаром, коньяк чуть дороже, закуси хватит, мы были моложе.
Может быть, молодость — главный в том фактор, радость-то мы ощущали де-факто.
Были в стране и за взгляды гонимы, мы же учились, дружили, любили;
в юности жизнь, как у многих, кипела; мы не нудИли, а делали дело:
кто — в пионерах, а кто — в комсомоле, кто — на работе, а кто-то и в школе.

Наша страна красивей становилась — в общем, все люди в Союзе «крутились»;
ну, тунеядцы какие-то были, да и они там чего-то крутили.
Может быть, что-то в стране «загнивало» - только всё больше страна добывала
нефти и газа, урана, угля, словом, «застоя» не видел ведь я.
Первый реактор на быстрых нейтронах, город  снабжался водой опреснённой,
не было в мире такого нигде, город — в пустыне, а жизнь, как везде,
только снабжение, как в Ленинграде, сделано это не корысти ради,
ради людей, чтоб в условиях сложных нефть и уран добывать было можно.

Ездили часто тогда по Союзу, видели многие минусы-плюсы,
только мы в дружбе народов не раз — все убеждались, и помним сейчас.
В каждой республике быт интересен, радостно было пройти по Одессе -
хоть на часок по пути в Кишинёв, да и обратно, летая в Ростов.
А в Кишинёве на винном заводе — практика, только награды навроде;
Киев, Одесса и Харьков — красавцы, но появились в стране те мерзавцы,
что настояли потом на своём — мол, мы на сале своём проживём!
Сделать хотели как лучше, но вот: вышло всё в точности наоборот!

               ч.3. Видели – зреют в стране перемены
В годы те давние — годы застоя, жизнь не всегда ведь казалась простою,
но, только вспомнишь какой-то ты факт — сразу настрой есть на добрый контакт,
а на застолье с друзьями по классу воспоминаний приятных есть масса;
тост за тостОм в атмосфере горячей — воспоминания наши всё ярче.
Юность, как стержень, что держит сквозь годы, воспоминания наши — ей оды.
Годы застоя — фигура лишь речи, радостью каждый наполнен наш вечер;
есть ведь что вспомнить и что рассказать — много пришлось по Союзу летать.

Брежнев — четырежды орденоносец, все ордена и медали он носит -
знает народ: ждёт он новых наград, ну а народ только этому рад,
да и прощает ему эту «слабость», как говорится, вот старость, но в радость;
да и старели все члены .ЦК; дружба народов ещё ведь крепка.
«Малую землю» тогда изучали, Брежневу орден Героя вручали,
но ведь Победа — святое для нас, что на плаву держит нас и сейчас.
Только чем дальше, тем был он старее, двигаться было ему всё труднее,
что-то он шамкал, смеялся народ, но ведь стремились куда-то вперёд,

Руку на пульсе страны не держали, но мы в то время свободно дышали;
ихние джинсы пришлись по душе — мы, как ковбои, в них были уже.
С Западом были холодные битвы, но проникали в сознание Битлы,
Запад сманил ведь кого-то шматьём, ну и свободным по нравам житьём.
Мы же, хоть в джинсах, без всякой измены, видели: зреют в стране перемены,
как в анекдоте: менять ли кровать или не очень активную .власть?
Тут ещё в Чехию с танками встряли, ну и в Афгане надолго застряли,
словом, в стране начинался разброд, чувствовал это, конечно, народ.

               ч.4. Что-то менять в «королевстве» нам нужно
Был анекдот, ну почти цэрэушный: что-то менять в «королевстве» нам нужно –
так потихоньку ломали кровать, чтоб неудобно в ней было лежать.
Были такие, что «копья ломали», но не сдавались, себя издавали;
были подпольные самоиздаты – так появлялись в стране демократы:
чтоб ни случалось – они не молчали, и, как умели, на Запад «стучали»,
преодолев и цензуру, и страх. Их называли: наш внутренний враг.
И по чуть-чуть, постепенно, не сразу, страх исчезал, появлялись те фразы
о переменах, что было немало, к ним потихоньку страна привыкала –
ну и с годами хотел весь народ демократичней стремиться вперёд.

Партия власти была повсеместной, дружба народов была ещё тесной,
но меж народом и властью был клин - тот, что на съезде Хрущёв вколотил;
а вот с годами, чем дальше, тем больше, трещина та становилась всё толще.
Ну а сейчас, через тридцать три года есть с Президентом Единство Народа,
а демократов приём, как в те годы, остро направлен, но против народа –
очень хотят нас с дороги свернуть, и на прозападный путь повернуть;
сами себя они жутко пиарят, выборы близко – «мозги людям парят»;
жуть их во власти мы знаем уже – словно пожаром прошлись по душе.
Знаем мы цену все ихнего слова – и не допустим их к власти мы снова,
чтоб никогда никакой Горбачёв не проходил по стране с кирпичом.


Слабость Кощея, все знаем мы: в яйцах; не было слабости этой в китайцах -
их уже в мире за двадцать процентов, а экономика? - вот аргументы!
Можно же было всё сделать иначе, чтоб без разрухи решать все задачи,
делать, обдумав заранее, чтобы — путь был потом не особо особый.
Только случилось всё то, что случилось, и что имеем, то так получилось,
только не сжата полоска одна, но потому, что была не видна.
Это всё шутка, но шутка всерьёз — сделали так, что обидно до слёз.

               ч.5. Канула в лету Эпоха Застоя   
Брежнева годы простЫ и понятны – в чём-то проблемны, а в чём-то приятны;
Брежнев был занят своими делами и намекал: «выплывайте», мол, сами;
я, мол, вагоны когда разгружал, то, что носил, тем, мол, я проживал.
Было в стране «несунов-то» немало – хоть гайку с работы, но брали, бывало.
Как говорится, на чём кто «сидел», тот и для жизни всё это имел.
Время стучало, время летело, часть небольшая с «катушек слетела»,
ну а другая – стремилась вперёд, вот на таких и равнялся народ,
ведь, без сомнения, каждому ясно, нужно всё делать, чтоб жить нам прекрасно.
Знали: в стране процветала цензура, госбезопасность — де-факто, де-юре;
дали добро тебе на турпоездку — будет агент КГБ и агентка.
Ну, так и что же? - в поездках бывали, в общем, немало чего повидали.

Но сквозь цензуру в стране, как атланты, вверх поднимали культуру гиганты:
наши поэты, актёр Смоктуновский и величайший Владимир Высоцкий,
голос которого нас поднимал — яркой зарёй над Россией вставал.
делали с ним мы тогда физзарядку и получали его подзарядку.
В годы застоя Союз – монолитен, ну а Высоцкий – на «звёздной орбите» -
свет его яркий страну освещал и, согревая, народ просвещал.
Сложные с властью его отношенья; нервы, как струны, при каждом движеньи,
звуки гитары и голос его радовал каждого лучше всего…
Олимпиаду, уже завершая, капали слёзы у Мишки, взлетая.
Только в то время узнала страна – умер кумир наш на все времена.
Красные розы – эмблема печали, песни его, как и прежде, звучали.
Память в веках сохранится о нём, он – на орбите, и с ним мы поём.

Брежнев был с юмором, а улыбался – сразу народу приятным казался,
только уже престарелая власть, как-то стремилась, как будто упасть.
Брежнев с годами слабел и отчасти, то говорило о слабости власти;
что-то хотели как будто менять, что? – не сумели в те годы понять.
Ну а раз так, то и что говорить – время пришло и его хоронить.
Ну, а когда уж его хоронили, в яму гроб с телом его уронили -
да, для кого-то тяжёлым был груз; вместе с ним падал Советский Союз.
Коль не нашлось среди власти героя — канула в лету Эпоха Застоя.
Так вот и умер второй наш Ильич — камень на камень, кирпич на кирпич!
Ну, а ломать — ведь не строить, лишь вред: несколько лет и страны больше нет!