Снег и свет

  Лыжи… Зима пока – Божий дар. Чего удивляться вроде белому снегу? А если он так бел, что, кажется, белее не бывает! Ангельская, бесплотная чистота, соединенная с закрасневшими телесами сосен, с тончайшими, высветленными радостью света Рождества паволоками небес, глазами синевы… Выпавший вчера снег лёгок как пух одуванчиков. Немного разбегись, топни чуть сильнее лыжей – сзади переливается и не сразу оседает искристое крошево. Мои лыжи елозят в одуванчиковых снегах, трудно удержать ровный след. А сам (который уже день) иду по следкам чистюли лисы. Семь километров простирается её вотчина. Метит янтарной мочой низкие ветви елей. И по всей её не случайной прогулке (не моей – бездельной!) – следы мышкования. Признаюсь, что так много не видел никогда. И вся дорожка до Кирпичной горы испятнана пребыванием лисы. Только поднимусь на самый верх горы, как тропа девственно забелеет. В узкой анфиладе леса, соединяющего Знаменскую и Кирпичную горы, трогательные шажочки белок ли, куниц, меленькая и весёлая вышивка мышей. Арочная аллея в три километра; деревня, Согра внизу. И солнце январское там же. В редколесье оно подрагивает растянутым белком на ивовых прутьях. Все их суставы, промежины, хитросплетения забиты снежком. Стихаешь в затенённом тоннеле. Невольно вспоминаешь вчерашние рассказы друга о нападавших на собак в Хозьмино и Кишерме волках. Но так думаешь, походя: лыжня, спуски, заснеженные арки увлекают вперёд и вперёд. Шелестят лыжи, поскрипывают палки, ввинчиваются в морозную твердь от снегохода. По Знаменской горке, слева и справа от дороги, немало и заячьих пыхалок. Мелкий и непролазный сосняк забросан ровными, словно отжатыми одной ладонью, снежками. Могучие ели с ног до головы забелены. Кланяются дороге или неведому кому. Взбалтывается и взбалтывается белок солнца в паутине ивы и ольхи. И снова и снова по-детски радуешься небывалой чистоте снега и вбираешь в себя нарастающий свет года. Молодеешь с ним душой.