Осипший ветер на окне подъездном

Осипший ветер на окне подъездном
Стеклом разбитым нарезает диск,
Удар курантов обрывает пьесу,
Как гром оваций за фигурный свист.
– Заврался, друг мой, ты совсем заврался. —
От этой мысли отвалился пласт,
Отстала от лица личина враля,
Теряя словно над Андреем власть.

Ночь новогодняя, осталась только Инга
И он стоял в пролёте, до двери
Рукой подать, но вот она интрига —
Насмешкой встретит: "ну, давай, соври"?
Год уходящий, как бездушный поезд,
На полустанок несколько минут.
Он закурил:
— Сложилась бы та повесть.
Сюжет невероятностью уж крут.
— От скуки ныть, не в пламени фантазий, —
Смеялся ускользая в жизнь герой:
— Ну ты подумай, не забавно разве
Стряхнуть с себя обыденность порой.
Он врал? И верил, также вдохновенно,
Любил, страдал, был в каждой из секунд.
Менялись декорации. Измены?
Ранят? Ну неужели он так скуп?
Ведь чувство занимает авансцену,
Такому не должно быть муляжей
И каждый раз он рвался из геены
Скандальных расставаний только к ней.

Ещё подростком, занимая денег,
Придумывал истории за чай.
Влекли, уютом что ли, эти стены,
А, может, радость леди, что встречал.
Да, леди. Так сложилось в день знакомства
И первое пришедшее на ум —
От слов её размеренно негромких,
Но хороша, тяжёлый рок ей шум —
Стучал по барабанам вечерами,
Оставшись с музыкантами в ДК.
Кайф редкий и копейка в дом, им с мамой —
Отца не знал и помогал пока.
В один из дней, пустых от репетиций,
Он так увлёкся, взяв дичайший ритм…
— Прошу простить, но вы сейчас шумите,
Мешая репетировать другим…
Не нахамил, ответил может резко,
Вошедшей даме в вязаном манто.
— Ваш грубый тон не делает вам чести, —
Сказала холодно, как окатив водой.
И в тот же вечер, но на остановке,
У самой бровки, вглядываясь вдаль,
Стояла Инга. Подойти? Неловко,
Не извинился, вроде накричал.
И шут вздохнул, вздохнул внутри Андрея:
— Так извинись, придумай что-нибудь…
— Я улечу, с кометою Галлея.
Мне б не хотелось с грузом в сердце в путь, —
Он подошёл к ней:
— Вы меня простите?
Или земляне ценят вкус обид?
Немного понял вас с высот орбиты,
Но лучшее узнать здесь нужен гид.
— Ещё и врун, — она чуть улыбнулась.
— Ну что, простили? Стало быть друзья?
Не знаю, толи жизнь карикатура,
Но без улыбки в ней никак нельзя.
Андрей стал частым гостем в детском хоре,
Почувствовав, что у него здесь друг.
Причём, он мог часами с Ингой спорить
О музыке, да обо всём вокруг.
Сложилось нечто, в виде бестелесном,
Не обрастая, словно снежный шар,
Объединило общность интересов
И при общении возникший шарм.

Недолго простоял он на пригорке.
Не стало мамы и судьбы рука,
Качнув мехами, понесла на ковку,
В огонь и в воду взгляды паренька.

Так начиналась эта эпопея.
Грех материнства — эгоизм любви,
Мать в одиночестве мальца лелея,
Не в силах часто нужное привить.
Всё доброе идёт в наш мир от женщин
И ласка и забота, и уют,
Но не от тех, кто вероломством крещен,
Они порой отмщения лишь ждут.

Андрей женат, что ж, жизнь порой беспечна,
В любых расчётах допуская брак
И в первой же семье дав столько трещин,
Что даже Инга выдала: "мудак".
Дитя родилось, всё, остепенись ты,
Ведь не чужое, человек родной".
Но новый курс на поиски планиды
Разрушил то, что было их семьёй.
А дальше хуже, свадьба на неделю,
Нелепое по сути торжество.
Супруге новой угодить хотелось.
Что мир финансов будет так жесток
Не думалось. А вот насмешка Инги:
— А ты, мой милый друг, ещё и мот.
— Нет, понимаешь, хочется Кристинке.
Не вижу неба из-за трёх работ…
Развод, пожалуй выход предсказуем.
Долгами оплатив мзду отступных,
Он на полгода вспомнил о глазунье,
В делах амурных взявши передых.
У молодости право ошибаться
Конечно есть, но есть всему лимит.
Тот и не жил, наверно, кто не падал,
Вот чтоб о скалы, массой всей, как кит.
Несло Андрея в женские покои,
Метнув под ноги горсти золотых,
С неистовством эллина в стенах Трои,
Он занимал грядущее в кредит.
Поднять вокруг себя клубами пыли
Надутый имидж жизни короля,
Приправа обжигала перцем чили
И приводила в чувство лишь зола.

Вот экскурс в похождения плейбоя,
Готового жениться в миг любой
На Веронике, Наде, Лиле, Оле,
Бросаясь в страсть, как алкаши в запой.
Но страсть и спирт пьянят, увы, недолго,
Прозрение похмелья всё равно
Найдёт немало поводов к размолвке
Из чувств любви не выбрав ни одно.
Оставим молодость, пожалуй. Зрелость?
Опять же, в чём она и как судить?
Не тем же, что мальчишество приелось
И всё важнее стул и простатит.

Андрей устал, нет мыслей, что не ломки —
С одной из первых, обнажив абсурд:
Вернуть семью, далёкую, с ребёнком,
Решив с чего-то, что его там ждут —
Он распрощался, лишь открылись двери,
Оставленной широким жестом им
Квартиры. На него глазели
Чужие дети:
— Папа в магазин…
Андрей, кивнув, побрёл вниз по ступеням
На что надеялся, сверстать, как фильм
Судьбу, убрав в нарезке сцены.
Забыть, чего и сам бы не простил.

Переоценка прошлого клевала
Бессонницей, в общаге, у окна,
Всё чаще представлялась даль причала
И где ждала всегда она одна...

Осипший ветер на окне подъездном
Стеклом разбитым нарезает диск,
Удар курантов обрывает пьесу…

Её глаза в окне: "Я жду! Вернись!"