Спасительный Твой терем

Какие-то неполадки сайта. Я не могу отправить Вам свой ответ.

Я абсолютно согласен с Вами в том, что новейшая поэзия движется в сторону убывания, а поэты истощены отсутствием поэтического дарования. Хотя я уверен, что современные критики осудили бы такие упаднические настроения. Заметно, что если кто-то критикует современность, то для общества он становится брюзгой, старым маразматиком, ретроградом и т.п.

Когда-то я читал одну из книг Драгомощенко и там как раз стихотворения перемежаются прозой, но в данном конкретном случае — всё едино и всё кажется прозой, что, на мой взгляд, не на пользу поэзии.

В 2019 премию Премию Аркадия Драгомощенко получил молодой поэт Даниил Задорожный.

Сопроводительное письмо номинатора Яниса Синайко: «Из всех известных мне авторов молодого поколения русскоязычный поэт из Львова Даниил Задорожный, пожалуй, оказывается ближе всего к интуициям и логикам письма АТД.».

И ведь не поспоришь.

***
родина — это мышление
знание — это надежда на то, что работает, учитывая всю
ограниченность знаний, как на спасение от всего
чего нет, но что, тем не менее, влияет и действует, кажется
и не существует: ну а все твои демоны — всего лишь невротические расстройства
зависимого типа личности, последствия воспитания, требований моды, среды, времени, видать: обычные
когнитивные
искажения
как и обида, так и любовь, — это выбор
сводящийся к, и состоящий из [простых вещей и непростым вещам] одной
многоликой
ответственности: да или нет
достоверно
и/или
неважно

***
письмо в украину

так все-таки волны ты
или частицы:
это не атомы, детка, пронзают булавками воздух
освобождая пространство от бывших
контекстов
и дискурсов
а тополиный пух где-то у бабушки в подмосковье:
искусанные комарами и слепнями ноги
с непривычки содранная рукоятью ржавого топора кожа с правой ладони руки, внутренняя
иммиграция, возвращение [но откуда? куда?], наконец-то, пробежки по утрам, детские качели, заначки, закладки, поверхность
хрустального озера [рябит] в молочных зрачках сморщенного
ничего не видящего из-за бельма в глазу старика с рыбальской удочкой на берегу озера
в котором нет никакой рыбы
и возле которого я уже несколько раз тонул, но не топился;
абсент, цикорий или же джин, коньяк с бабушкой, все еще холодными майскими вечерами под обрывочные новости о сбитом 4 года назад малайзийском боинге в небе над украиной — 15-ый
день
голодовки сенцова: [что я здесь делаю
или творю?]
сомнения
воспоминания
боль [отчуждения] и отчужденность
во времени
*
донашиваю старые вещи
другой бабушки, сестры первой
[умершей на крымском полуострове незадолго до начала войны и аннексии — как хорошо, что по крайней мере этого она уже не увидела, не знаю, что бы она делала
в таком случае: дело ведь в быту, а не в патриотизме] воссоздавая
таким образом
внутри себя новое [свободное от всех предрассудков] постгендерное общество
меня самого
вспоминаю всех остальных: ушедших, усопших, и пока что оставшихся ее/своих/наших близких и дальних родственников
знакомлюсь [вновь] с ее приятелями или подругами
и сын одной из них работает в фсб на той-самой-петровке
а его дочь
которой лет 20
отчаянно хочет со мной познакомиться [пообещав немедля приехать
только закроет летнюю сессию] наслушавшись еще в своем подростковом возрасте разных историй о том
что я —
журналист
я поэт
и я никогда еще не был в той части европы
что называется
евросоюзом
и что приехал я также внезапно
как и весной неожиданно возвращаются птицы
возвещая об оттепели [ах как же жаль
что все это — определенно не тот случай] [жду не дождусь когда и ее отец так же подумает о том
что может все-таки следует познакомиться как со мной
так и с моим творчеством?]
выслушивая от всех этих подруг и приятелей все-те-же-повторяющиеся реплики о том
что [кхе-кхе]:
я уже — вырос
что курение — это плохо
что пора бы уже жениться
что как оно будет в старости с такими татуировками
[а что если внуки увидят?
а если врачи спросят?]?
что зависимость — это свобода
и вот на последнем я вздрогнул по-настоящему
не ставя больше никаких абстрактных вопросов о всем том
что касается прав личности, безопасности общества и взаимоотношений последних двух
с делезианской машиной [желаний] власти в россии
*
покидая одну страну
пересекая границу
выезжая/въезжая в другую
пере[во/хо]дя с языка на мову
[я] остаюсь все тем же разрывом в своем собственном понимании
но не в сознании
которое делает меня человеком спрашивающим
и человеком пишущим:

новым
товарищем
постгуманизма
*
и не смотря на то что ты — моё самое любимое
хордовое
прямоходящее [хотя иногда так хочется назвать тебя
парнокопытным] животное
и независимое от меня зверьё
забавная ручная живность в руках богов из семейства гоминид в отряде приматов
я все еще никак не могу понять и решиться, нежно
покусывая твой загривок:
так все-таки волны ты
или частицы?
 
это неважно: главное, что ты — свет

***

Создаётся впечатление, словно это всё что угодно: демонстрация впечатлений, чувств, аффектов, эрудиции, рефлексии, но не поэзия. И я не готов принять то, что «Родина — это мышление», даже в форме метафоры.

А в 2020 лауреаткой стала Анна Родионова из Нижнего Новгорода.

***

Пауза
 
Мы заняты, делая невесомые вещи
для смены в подломленной оси зрения
доверенного всему, что касалось нас раньше:
здесь мы включаем re-, но повтор не научен им,
он не начнется по ту сторону веса,    снова, деля.
я или это:    чрезмерные, пронесенные до повтора
фазы обратного щупа зрения,    рендер
мышцы в инерции     res-
Ось оростает ей, кожей веса,    тяжелым действием
термин находит тело,       смешно
как размечен его объем.
 
Гореть в голове, в компрессе комнаты.
Связным ссыханием выходя в общую точку.
По сердцевине символа, внесенного
в уцененный арест,
 
Гореть функцией, расположенной в центре тремора,
в центре центра.
 
(Гоном голода, раскрытым бельмом.)
Обесцвеченный, город устроен как климат,
Когда его вес смотрит, возделывая растение,
проходящее нас на скорости.
Его темп — пауза.
 
Если здания расположены в порох,
в серый корпус, лежащий во всем, —
в семпле сквозь дом тяжесть собьет себя в воду:
спектр в самом темном оттенке, если доступ вырван для климата,
отталкивая реактор в дизайн его взрыва,
сложит к ним слой волны, отменившей их цвет.
Это видит их цвет зажженным, он — наблюдение.
 
Кажется, что-то еще меняется — новый эффект в тревоге.
Невидимость, наконец, нашлась с опозданием в слой этого вайба,
рвущего шлейф (мышцами глаза соскальзывая в паразитный рельеф волны).
Настоящее сообщение, которое отправляется, когда ничего не приходит,
расположено здесь как пауза;         «смять» без выражения:
что?
 
Отшить слух в скорость шва,  ),   закон.
Болен голосом здесь   выращенный   в обмен
выучкой   рендера.   «Здесь» лежит  к  власти,  долго.
Что  снято  на «взять»,   за фасадом условия,
двигаясь  тошнотой,    заново?
Разложимо   от тона к тону,
высохнув,   выведя ход
волны,   «  »,   выслушать —
Чтобы момент мог вернуться
в элементарную речь:     глоток
в слух,      , счищенный к голове.
 
Это живет,      что-то вышло для этого
и возвращает «войну»    в            коллекцию тел.
Оно возвращает ее как рынок приема
или   здесь,    остров обеззараженной ткани, вспыхнувшей,
чтобы вернуть не орудие, но его древесную дичь, его рост.
Рикошет сквозь родство.
Если запись «войны» идет, то оно расплело их неправильно,
вырвав разницу друг через друга     в новую скорость ареста.
Схожесть усвоит скорость.
 
Это живет неразлично,     по волокнам включая орудия в то, что им передали:
«я могу допустить тебя», т. е. несколько раз обнаружить «могу» бессвязно;
м. б. скорость, ее катаракта
выплеснута в тебя?
 
Если подбить дистанцию, ее сустав выйдет из комнаты голосом.
Голос — доверие воздуха методу, который нельзя забрать.
Вылечив нерв вины, выбор неточен.
Доверие метода обитает его, как способ — себя.
Кто скажет: «Я обитаю свое как терпение» и окажется
неучтенным числом с выбранной кражей?
Строй вымаран.
Контент свойства «скорость» разбивается
на расстоянии своего.
 
Удар возвращается собранным, он вдет как больное оружие
в обморок, где они видят: удар развил их до настоящего.
Он ранен природой в метаболизме не самой близкой земли
рассчитанной «не к тебе».
Он спит как несовпадение,
проснется во все.
 
То, что больше всего содержит, — ждет,
все терпеливо,   все,     сгущая живое к тромбам охоты,
перехватывает сигналы друг друга,    все нашлось — нам разрешили смотреть.

Вообще, там широкий выбор поэтов из лонг-листа, но даже написанное женщинами я постыдился Вам отравить из-за наличия обсценной лексики и сомнительной поэтической ценности.
Поэзия 21 века — это когда обычные строки перемежаются иностранными словами, цифрами, иероглифами, ссылками на сайты (это не шутка). В скором времени, по моему разумению, строки будут чередоваться с фотографиями, видеозаписями, рисунками, торговыми марками, если ещё не так.

Неужели любой текст, записанный в столбик, сейчас готовы воспринимать как стихотворение? И намеренная перегруженность терминами, определениями, усложнённость структуры, всё это призвано придать тексту глубины и значимости, но выходит ходульный авангард, карточный домик, который устоял бы в форме эссе, а в предложенном виде кажется нелепой башенкой, в строчки которой, словно в стены — монтируют имена модных философов (тенденция упоминать, к примеру, Делеза и Витгенштейна в своих стихах — распространяется быстрее любых вирусов), но этот маркер для своих — навязчивый неймдроппинг и образец дурного тона — должен быть разрушен, если не современниками, то временем, Вам так не кажется?

Хотя, может я ошибаюсь, а через сотню-другую лет подобных поэтов будут считать новыми Кручёных, Хлебниковым, Зданевич или на худой конец Приговым.

Харитон Отрадный   08.01.2021 00:12   •   Заявить о нарушении