крылатые братья

я искал. в сугробах я был непобедим, и волокна зимы меня обволакивали, я вырастал зимним предком, отцом праведников, я рос в немом заточенье, и светила мне поклонялись в моих узах, в моем затворничестве предвечном. из сугробов я рождался, подобно праведности дождя, подобно его семенящей побежке, подобно отражениям листьев в бездонной голубизне. литавры неба мне улыбались ,они танцевали под мою нескончаемую песню. в одиночестве творчество легко ложилось на бумагу. осень быстро забрала в вечность своих детей, и вековечная зима вступила в права, занося обрывки фраз и слов первозданной чистотой, невыразимой белизной. я рос весьма монотонно, скучно, но внутри билось сердце разъяренных тигров и гепардов. я содрогался в своем младенчестве при их реве, мне казалось что их душа запредельна моей жизни, что они, как истуканы, покоятся в моем сердце. я ликовал на погосте, мне казлось, что больше никто никогда не умрет, а я так тем более. я содрогался и взмахивал своими предутренними, проклюнувшимися крыльями - до небес я еще не мог долететь, к своим братьям, таким же крылатым, как я. я сиял в своей бесконечности, утопая в родстве с ближним своим, который мне казался окончательной точкой и пространством экстаза моей добродетели. в книгах я находил отпечатки моих братьев, и сестер я там видел, до безумия целомудренных и не проникаемых ни бурей, ни штормом. в ликовании я созерцал свою свободу верхом на пегасах, на конях бога солнца ра. небо и солнце мне улыбались - почему бы и мне не улыбнуться им в моем истоке? счастье окутало мои лилии, я бежал за ними, я пытался дорасти до них, но они вяли, исчезали в пыль, в прах, бесконечные, нерукотворные. я пытался испить водицы из родника, она увиливала, кусалась, капризничала в моих руках. я хотел дотронуться до неба в своем упоении - небо нахмурилось надо мной и потемнело, пряча от меня свою красоту. так я был неизбывен, так я шел на встречу со своим роком. рок был особенно добродетелен, он никогда не менял своих решений, он всегда сиял в своей неизбежности, неизменности, нерушимости. он был похож в этом смысле на рогатое мироздание - быка увидел я в бреду своего мира. созерцание увлекло меня вслед за ним, к его мужеству и упорству. мужество его родилось на вершинах, я знал, оно прибудет как мне, как ниспадают капли дождя с высших сфер, с горних ладоней света. в тьму я карабкался, и тьма меня заклинала - не приближайся. я столкнулся лицом к лицу с ней и стал ее божественным сыном, я стал ее уносящимся в раздолье родственником. именно она раскрыла мне все секреты, откуда берется душа, как она лезет, нищая, из небытия, протирая колени до крови. тьма меня лелеяла, она не хотела войны со светом. свет был жесток. он пускал грозные молнии в детородное бытие, он хмуро скрежетал уздами гончих псов справедливости, и болезнь лежала у его ног, как старый верный пес.