Они остались в 41-ом

Рассвет златой разлился нежно,
И день наступит неизбежно,
Над кромкой леса виден свет,
Реки мелькает там просвет.
По речке этой госграница,
В лесу петляет как волчица.
В том береге уже чужбина,
Там провокаторов Берлина,
Расположился грозный стан,
Продал им свою землю пан.

Пограннаряд идет тропою
Во имя мира и покою,
Он стережёт своё родное,
Чтоб мирно спало все живое.
В наряде старший - старшина,
Он не похож на пацана.
Лет сорок пять наверно уж,
Умом силён и силой дюж.
А с ним ребята молодые,
Но лица тоже волевые,
Идут сторожно и без звука,
Граница им про то порука.

Вдруг рёв по небу в раз поплыл,
То самолёты шли в наш тыл.
И точно, прямо с заграницы,
В заре купаясь словно птицы,
На крыльях черные кресты,
А до заставы три версты.

"Значица так мои родные,
То самолёты боевые,
Пехота тоже должна быть,
Ее нельзя нам пропустить.
Внимание, наряду к бою!
А ты беги прям до постою,
Ведь нужно нашим передать,
Что немец прёт к нам воевать."

Ушёл боец, а те остались,
Вдоль берега они растлались,
К ним немец выходил по бродам,
На встречу фюрера угодам.
Шёл и не знал, что у тропы,
Лежат в засаде погранцы.

Как можно ближе подпустив,
Винтовки спели свой мотив,
И первая шеренга верно
Сползла назад к воде посмертно.
Но немец тож не лыком шит,
По всей Европе нес свой щит,
Огнем ответил на огонь,
Пробили старшине ладонь.

Огонь был плотным - ветки брили,
 Фуражки с головы сносили,
Жужжала пуля как пчела,
Пехота вражья ох смелА,
А пограничник наш ползком,
Позиции менял тайком.

Ни кто не трусил, не бежал,
Стрельбой врага к земле прижал.
Но нет подмоги, эх беда,
Вот вот немецкая орда
В кольцо возьмет пограннаряд,
Чего молчит погранотряд?
Не знают воины что там,
Бомбардировок страшный гам.
Им помощи не ждать оттуда,
Ведь их самих спасёт лишь чудо.

Держались стойко, все в крови,
Изранены но все ж живЫ.
И методично на тот свет
Врагу был выписан билет.
Но слишком мало их, героев,
В строю осталось только трое.
А враг понёс потери злые,
Пол роты лишь у них живые.

И долго где-то, по лесам,
Бойцы бродили тут и там,
Трепля немецкие колонны,
В дали от службы гарнизонной.
Конечно их потом убили,
Да и в лесах захоронили,
Подвергнув пыткам перед тем,
А после, расстреляв совсем.

Убиты были лишь тела,
Но в памяти же их дела,
Останутся на веки-вечны,
Их лица молоды, беспечны.
Ни кто не вспомнит их имён,
Но подвиг в славе освещён.