Несколько встреч с собой

I
Один, забытый, словно сон
из в память въевшегося детства,
нарочно спутав цель и средство,
вращая солнца колесо,

я постигал природу зла,
добром всецело измеряя
значки со стен земного рая
как непростого ремесла

приобретать смертельный опыт
в борьбе за собственную жизнь.
Безмолвствуй, сгинь, лови, кружись -
сердцам даны любые тропы

для восхождения туда,
где песнь лишается мотива,
и, становясь речитативом,
в заветах тает без следа.

Стремленья к небу... вниз паденья...
энергий тьмы перерасход...
Во мне мычал в тоске суббот
чудак, не знавший воскресенья,

и у подножия горы
сменявший милость на подачку.
Ведь не сложна была задачка,
коль не усматривать игры

в священном поиске свободы,
приобретаемой в тоске
передвижения в песке
под всё палящим небосводом.

Но, впрочем, гены - ерунда,
во мне безжалостно гудели
совсем другие дни недели,
где разум в праведных трудах

старался биться за такое
своё грядущее, что боль
тоски, вплетенной текстом в роль
вновь предающего былое,

не беспокоила совсем
мою же выцветшую душу.
Нельзя движением нарушить
баланс раскрытых снами тем

потустороннего покоя,
как воздух впитанного мной
в садах за времени стеной,
где я легко грешил собою.

Любая мысль вплеталась в век,
влача холодный крест идеи
о знавшем правду иудее,
в котором бредил мудрый грек,

уже давно приговорённый
к цикуте, вяжущей язык.
Не противляться? Он привык,
и шёл на гору, утомлённый

преображением добра,
ещё вчера любви просившим,
а ныне злобу породившим
на зависть северным ветрам.

И всё, как-будто бы, обычно.
И вроде нечего пенять
на тех, кто будет распинать
меня движением привычным.

А всё же хочется дойти
до предком вымоленной сути,
чтоб в ней, как в истинном приюте,
благую весточку спасти.

Вот там, в Б-жественной утробе,
на нервном стыке двух границ
добра, не ведавшего лиц,
и закодированной в злобе

картины мира, я и внял
прозрачной истине заветов,
в которых нет, увы, ответов,
но есть к шифровщику портал...