Американист

   
               

          Валентин    Зорин  -  некогда    известный    советский     обозреватель -  американист,
 комментатор,   политолог   и   обличитель.  Правда,   фамилия  у него   тогда   была  другая,
 более    гармонирующая   с   его    внешним     обликом.    Про    Зорина    была    и    шутка
 персональная.   Родилась    она    во   время    визита    в    Союз    Генри    Киссинджера   и
 основывалась   на   необычайном   их   внешнем    сходстве:   Зорин    был    вылитой    ко -
 пией    Киссинджера,    прямо    брат -  близнец,   только    в    одну   вторую    натуральной
 величины  -  тот   же   курчавый    ёжик,    оттопыренные    уши,   жирный    подбородок   и
 роговые    очки.,
         « Скажите,   пожалуйста,   господин     Зорин,   вы    еврей?
          - Я  -  русский!               
          - А-а.   А   я  - американский»
           Вот   этот   Валентин    Зорин ,   знаменитый    в    те    времена     человек,   двадцать
 лет    безвылазно    просидел    в    Америке.   Он    был    собкором     ТАСС    и    АПН,    и
 Правды   и   всего    на    свете.   Он   в   этой    Америке    изнемогал   и   жертвовал    жиз -
 нью    на     фронтах     классовой     борьбы.   Он    жил    в    американском    коттедже,  ез-
 дил    на    американской    машине,    жрал    американскую    еду    и    носил    американс-
 кую     одежду.   В    порядке     ответной    любезности    он    сумел    рассказать    об   Ам-
 ерике     столько     гадостей,    что    будь   она     хоть    чуть-чуть    послабее    и    помень-
 ше -  давно    бы    рухнула    под    тяжестью    его     обличений.
          В     Профессиональной     среде    он     имел     среди      коллег     кличку     «Валька -
 помойка.»
          Зорин     был     профессионал    и    не    было    в    Америке     такой     мелочи,     ко -
 торую    он    не    обращал    бы    ей    в    порицание   и   нам    в    похвалу.    Умел    отра -
 батывать     деньги.   А   деньги     были     неплохие;    зелёные    такие.   Баксы.   Не    каж -
 дый    сумеет   за    антиамериканскую    неусыпную    деятельность    получать   в    амери -
 канской    же    валюте.
          Такое    было    время    акробатов    пера    и    шакалов    ротационных    машин.
 И    вот    он    однажды    под    вечер   выходит    из    одних    гостей.   Его    там    в    доме
 принимали    прогрессивные    американцы,   поили    виски   и   говорили    всякие    прият-
 ные   вещи.   И   он   уже    обдумывает,   как   сделать   из    этого    антиамериканский   ма -
 териал.    И   повыгоднее   его    пристроить.   И   идёт   он    к   своей   машине,   припарко -
 ванной   в   сотне   метров   от   тратуара.  И  тут   сзади   ему   упирается   в   почку    что-то       
 вроде    пистолетного   ствола   и   грубый   голос   приказывает:
          - Не   шевелиться!   Бабки   гони!
          Ограбление,  значит.   Типичный   ньюйоркский   вариант.   Зорин,  как   человек    ис -
 кушённый   и  все   правила   игры   знающий,  не   дёргается.  В   нагрудном   кармане   пи -
 джака  у  него ,  как   советуют   все   полицейские    инструкции,  лежит   двадцатка.  И   он
 ровным   голосом   отвечает,  что  у  него   с   собой   двадцать   долларов   всего,  в  нагруд -
 ном   кармане.
          Доставай,  но   без   резких   движений! 
          Он   осторожно    достаёт   двадцатку   и   протягивает   за   плечо.   Её    берут   и   го -
 лос    угрожает:   
          - Пять   минут   не    двигаться!   А   то  -  покойник!  И  тихие   шаги   удаляются.
 Когда,  по   расчётам    Зорина,   времени    проходит   достаточно   для    того,   чтобы   гра -
 битель    удалился    на    безопасное    расстояние,   он    оглядывается  -  и    видит,   как   за
 угол    поспешно     скрывается     негр.   Самый    такой    обычный,   в   синих    джинсах,  в
 клетчатой   рубашке,  в   белых   кедах.  Зорин   садится  в   свою   машину  и   едет.   А   сам
 обдумывает.   Это    же    какой     случай    замечательный!    Средь    бела    дня    советский
 корреспондент     ограблен    в    центре    Нью-Йорка     вооружённым    преступником!  Вот
 уже    до    чего    дошёл    разгул     безобразий!   И   полиция    их    продажная    бессильна!
 Прекрасный    материал    сам   в   руки   приплыл.
          И  чтобы   сделать   очередной   журналистский    шедевр   более   убедительным,  ём -
 ким    и    панорамным  -  показать   всю    прогнилость    и    обречённость    ихнего    строя,
 он    гонит   к    ближайшему    отделению     полиции.   Стреляный    воробей:   а   то   заво -
 пят    потом  -  лжёт   этот    красный,   никто    его   не    грабил ,  почему   не   обратился   в
 полицию,   если   грабили?!   Пожалуйста  -  обращаюсь.
          А   поди    ты   его   поймай:   лица   не   видел,   примет   не   знаю,   а   таких    ограб -
 лений  -  да    тысячу   ежедневно .   Стрелял    наркоман     двадцатку   на    дозу  -  это    как
 промысел:  верняк.
          Он    тормозит   под    вывеской    полицейского   участка    и   просит   проводить   его
 к    дежурному  -  он    должен    заявить    об    ограблении.
          В    отделении    сидит    под    кондиционером    здоровенный    сержант    с    красной
 ирландской   рожей   и   голубыми    глазками,   вытянув    ноги   на   стол   и   жуёт   жвачку.               
          - Привет!   - говорит   он    Зорину.    - Какие    проблемы?
          - Я  советский    журналист!  -  заявляет   Зорин. - И   меня   сейчас    ограбили   прямо
 на    тротуаре    в    вашем    городе!
          - Да, - сочувствует    детина,  - это   бывает.  Кто   ограбил?  - Приставили   пистолет  к
 спине    и    отобрали     деньги.
          - Приметы, - говорит   детина, -  приметы!   Подробности    потом.  Если    вы   заинте-
 ресованы,   чтобы    мы    нашли     преступника  -  давайте    попробуем.
          -Чёрный,  -   описывает    Зорин    ехидно.    - В    синих   джинсах,   в   клетчатой   ру -
 башке.   В   белых   кедах.   Роста   так   среднего.   Не    старый     ещё,   конечно.
          - Так,  -.  спокойно   говорит   сержант.   - Понятно.    Где    это     случилось,    мистер?
 Cколько   минут   назад?
         А  во   всю    стену    мигает    лампочками    подробнейшая    карта    города.   Сержант
 щёлкает   тумблером    и   говорит:  -  Алло!   Джон?    Фил?   Уличное    ограбление.    Ква -
 драт   16-Д.  Тридцать   шестая,   близ    угла   Второй    авеню.   Девятнадцать    пятнадцать
 плюс - минус    минута.   Чёрнокожий,   среднего   роста,   синие   джинсы,   клетчатая   ру -
 баха,   белые    кеды.  Давайте.   Он    бомбанул    русского   журналиста,   тот   гонит  волну.
 Да.    Сколько    он    у   вас    взял,   сэр ?
          А   говорить,  что    весь   этот    сыр - бор    из -за    двадцатки,   как - то   и   неудобно.
 Не    того    масштаба    происшествие    получается.    Попадёт   потом   в   газеты:   комму-
 нистический    журналист    хотел    засадить   в   тюрьму   бедного    представителя    угне -
 тённого    чёрного   меньшинства    за    паршивые    двадцать   долларов.   И   Зорин    гово-
          - Триста    долларов.
          - Алло!   Он   снял    с   него     триста    баков  -  вы    пошустрите,    ребята.   Придви -
 гает   Зорину    пепельницу,    газету,   пиво:
          -  Посидите,   -  говорит,   -  немного,   подождите.   Сейчас    ребята     проверят ,   что
 там   делается.   Да,  -  признаётся,  -  с   этими   уличными   ограблениями   у   нас    просто
 беда.   Уж   не    сердитесь.
          - Ничего,  -   соглашается    Зорин,   - бывает.  -  А   сам   засекает   время,  чтобы    на -
 писать   потом,  значит,   сколько   он    проторчал   в   полиции  и   всё   без   толку,   как  его
 там   мурыжили   и   вздыхали   о   своём   бессилии.   Отличный    материал!
          Он    располагается    в    кресле    поудобнее,    открывает   банку   пива,   разворачива-
 ет   газетку... И  тут  распахиваются    двери   и   здоровенный    полисмен    вволакивает   за
 шкирку   негра:   
          - Этот?
          И    у   Зорина    отваливается     челюсть,   а    пиво    идёт   через    нос.    Потому   что
 негр  -  тот   самый...
          Сержант  смотрит   на   него  и   констатирует:  - Рост   средний.  Особых  примет   нет.
 Джинсы    синие.   Рубашка    клетчатая.   Кеды    белые.   Ну  -  он?
          И   Зорин    в    полном    ошеломлении    машинально    кивает   головой.   Потому  что
 этого   он    никак     не   ожидал.   Это...   невозможно!!!
          Нет  -  это    у   них    там     патрульные    машины    вечно     болтаются   в   движении
 по    своему    квадрату   и    до   любой    точки   им    минута    езды,   и   свой    контингент
 они    знают    наперечёт  -  профессионалы,   постоянное   место   службы.   Так,   что    они
 его    прихватили    тут   же    поблизости,    не    успел    ешё    бедняга    дух    перевести   и
 пивка    попить. 
          -  Та-ак,  -  рычит    сержант.   Ну   что  -  не    успел    выйти   и   опять   за   своё?   Те -
 бе    что  -  международных   дел   ещё   не   хватало?   Ты    знаешь,  что    грабанул    знаме-
 нитого    русского    журналиста,   который   и   так   тут   рад   полить   грязью   нашу   Аме-
 рику?
          -  Какого    русского,    офицер?    Вопит    негр.   - Вы     что,    не     видите,   что    он -
 еврей?   Стану   я   ещё   с   русскими   связываться!   Вы   меня   с   Пентагоном   не   спута-
 ли? 
          Зорин    слегка    краснеет.   Сержант    говорит:   -Ты   лучше    в    политику   не   лезь.
 Он   русский    подданный.  И   сделал    на    тебя   заявление.   Говори    сразу -  пушку   ку-
 да   дел?;
          - Какую    пушку?  -  вопит    негр.  -  Да   вы   что,   офицер,   вы    же    меня    знаете -
 у   меня   и   бритвы    сроду   при    себе    не   было.  Что   я   законов    не    знаю?   Воору -
 женный    грабёж    пришить    не    получится,   нет!    Я   ему    палец    к    спине    приста-
 ставил    и    всего    делов.   А    если    он    испугался   -   так   я   тут    не   при   чём.   Ни -
какого    оружия!
          - Вы    подтверждаете,   что     видели    у   него    оружие?  -  спрашивает   сержант.   
          - Побойтесь    Бога,   мистер    русский    еврей-журналист,   сэр!  -  говорит    негр.
          Зорин     опять     слегка     краснеет    и    говорит,   что    нет,   мол,   собственно   ору-
жия   он   не    видел,  но   он,   конечно,   может   отличить   палец    от   пистолета   и   при -
 косновение    было,   безусловно,    пистолета.   Но,   поскольку    он   сначала    не    обора -
 чивался   а    потом    уже    издали    мелкие    детали     было    трудно    различить,   то   он
 на    оружии    не    настаивает ,   потому    что    не     хочет    зря    отягчать    участь     бед-
 ного    американца,    которого    только    злая    нужда    могла    толкнуть    на    преступле-
 ние.
          - О' кэй,  -   говорит    сержант,  -  с   оружием     мы    тоже    разобрались.    Теперь    с
 деньгами.  Гони   мистеру   триста    баков   живо   и,   если   он   будет    так   добр   к   тебе,
 то    ты   можешь    на   этот    раз    легко    отделаться.
          Тут   негр   ревёт,   как   заводской    гудок   при    забастовке,   и    швыряет   Зорину   в
 лицо    его    двадцатку.
          - Какие    триста    баков! - лопается   от   праведного   возмущения    негр.  - Пусть   он
 подавится   своей   двадцаткой!   У  него   в   нагрудном    кармане     пиджака,   вот   в   этом
 - и   тычет    пальцем  -  была    двадцатка,    так    он    сам    её    вытащил    и    отдал    мне! 
 Сержант,   верьте   мне:  этот    проклятый    коммунистический    еврей    хочет    заработать
 на     бедном    чернокожем!   Что    я   сделал    вам    плохого,   сэр?!   Где    я    возьму   вам
 триста    долларов?!
          Зорин,   человек   бывалый,   выдержанный,   всё  -  таки    краснеет   ещё    раз   и   во-
 обще    происходит   некоторая   неловкая    заминка.  То   есть   дело   приняло    совсем   не 
 тот    оборот,   который    был    предусмотрен.
          Сержант    смотрит   на   него    внимательно,   сплёвывает   жвачку   и   говорит:
          - Вы   заявили,   что    грабитель    отнял    у   вас   триста    долларов.   В    каких    они
 были    купюрах?   Где    лежали?    Вы    подтверждаете    своё    заявление?
          Зорин    говорит    с    примирительной     улыбкой:   - Знаете    сержант,   я    всё  - таки
 волновался    во    время    ограбления.  У  меня    был    стресс.   Может    быть    там    было
 и     не    триста,   а    меньше...
          Вы    помните,   сколько    у    вас    было    наличных?  - спрашивает   сержант;   а   по -
 лисмен     откровенно     веселится.   - Проверьте,   пожалуйста,   сколько    не   хватает? -
          - Знаете,   говорит    Зорин,  -  я    был    в   гостях,   совершил    некоторые   покупки   с
 утра,   подарки,   потом    мы    там    немного    выпили... Не    помню   уже   точно.
          Выпили,   значит, -  с  новой    интонацией    произносит    сержант.  -  И   после   этого
 сели    за    руль?   Это    вы    в   России   привыкли    так   делать?
          - Нет    поспешно    отвечает    Зорин.   Мы    пили,  конечно,   только    кока  -  колу,    я
 просто    имел    в    виду,   что   у   меня    после   встречи   с   моими   американскими    дру-
 зьями    было   праздничное    настроение,   словно    мы    выпили,   и,   конечно,   я   немно-
 го    был    в    растерянных    чувствах...
          - Короче, -  говорит    сержант.  -  Это    ваша    двадцатка?  -  Моя. -  У   вас    есть   ещё
 материальные    претензии    к    этому    человеку?
          - Я   ему   покажу   претензии!  -  вопит    негр.  -  Обирала    жидовский!    Это    что  ж
 это    такое,  сэр, -  жалуется    он    сержанту,  -   в   родном    городе    заезжий    еврей    при
 содействии     полиции     грабит    бедного     чернокожего    на    триста    долларов!    Когда
 кончится    этот    расизм!
          Тогда    Зорин     на     ходу    меняет    тактику.   Делает    благородную    позу.
          - Сержант,   говорит   он,   я   не   хочу,  чтобы   этого   несчастного    наказывали.   Мне
 известно    о    трудностях   жизни    цветного    населения    в   Америке.   Пусть   считается,
 что    я    ему     подарил    эти     двадцать    долларов    и     давайте     пожмём    друг   другу
 руки    в    знак    мира    между    нашими    двумя    великими    державами.
          Но    сержант    руку    жать    не     торопится,   а    наоборот,    его    ирландская    рожа
 начинает    наливаться    кровью.
          - Подарили? -  спрашивает,    пыхтя.
          - Подарил,   великодушно    говорит    Зорин.
          - Так   какого   чёрта    вы   заявляете    в   полицию,   что   он    вас    под    револьвером
 ограбил    на    триста,    если    на    самом    деле    подарили    ему   двадцать?  -  орёт    сер-
 жант.   - Вы    же   здесь   сами    хотели    закатать   его   на   двенадцать   лет   за   вооружён-
 ный    грабёж    десять    минут    назад?- Я   разволновался, -  примирительно   говорит    Зо-
 рин.   Я    был    не    прав,   я    иногда    ещё    плохо    понимаю    по     английски.
          - Сколько    лет    вы    в    Америке?
          - Около    двадцати.
          - Так   какого    чёрта    вы    здесь   пишите, если  не   понимаете    по  -  английски ?
          Тут   до    негра    доходит,   что    двадцатку   ему    вроде    как    дарили    и    он   про -
 тягивает   руку,   чтобы    взять   её    обратно,   но    Зорин    берёт   быстрее    и   кладёт   се-
 бе    в   карман,   потому   что    двадцати   долларов    ему    всё-таки    жалко.
          - Ладно, -  сплёвывает   сержант. -  Со   своими   подарками    разбирайтесь   сами,   это
 в    компентенцию     полиции     не    входит.   Если    у   вас   больше     нет    друг   к   другу 
 претензий,   проваливайте    к   разэтакой    матери    и   не    морочте    мне    голову.
          - Я   напишу    материал    о    блестящей    работе    нью - йорксой    полиции, -  льсти -
 во    говорит   Зорин. -  Очень   рад    был    познакомиться.  Как   ваша    фамилия,  сержант?
          - Мою    фамилию    вы    можете   прочитать   на    этой    табличке,  - говорит   детина.
 - А    писать    или    не    писать  -  это    ваше    дело.   Не    думаю,   чтоб     моё     начальст-
 во    особенно    обрадовали    похвалы    в   коммунистической    русской   прессе.   До   сви-
 дания.   А   ты    Фил,    погоди    минутку.    Ты   мне    пока    нужен    как    свидетель    все-
 го     разговора.    И    Зорин     с     негром     выкатываются    на    тротуар,    где    негр    об-
 кладывает    Зорина    в    четыре     этажа,     плюёт    на     его     машину,    предлагает     на
 прощание     поцеловать     его    в    задницу    и    гордо    удаляется.    А    Зорин     уезжает 
 домой,    поражаясь    работе     нью  -  йоркской    полиции    и   радуясь,    что    легко   вы -
 путался    из    лап    этих    держиморд.   А    сержант     снимает    трубку    и    звонит   зна -
 комому    репортёру   полицейской    хроники,    который    подбрасывает    ему    мелочишку
 за    эксклюзивную    поставку   информации    для    новостей.
          - Слушай, -  говорит, - Билл,   тут  у  меня    был    один    русский    журналист... Зорин
 Ва  - лен  -  тин...  да,   его   чёрный    наркоман    грабанул    на    двадцатку,   да,   палец   су-
 нул   к   пояснице    вместо    револьвера... да,   так   он    прикатил    к   нам   и   хотел   этого
 бедолагу   вскрыть    на    триста    баков... как   тебе   это   нравится,   представляешь,   зака-
 тать   его    на    двенадцать    лет?!   Да,   известный,   говорит,   журналист... 
          И    назавтра    ''Нью-Йорк    Таймс''    выходит    во-от   с   такой     шапкой:    сенсация!
 сенсация!    Знаменитый     русский     журналист    Валентин    Зорин,   известный    своими
 антиамериканскими     взглядами,    пытается    ограбить    безработного    чернокожего    на-
 ркомана!!!''  И   излагается    в    ярких    красках    вся    эта    история  -  с   детальным   ука-
 занием    места,   времени    и    фамилий    полицейских.
          После   этого   перед    Зориным   закрываются   двери   американских   домов.   И   его
 как-то    тихо    перестают    приглашать    на     всякие    брифинги     и   пресс-конференции.
 И    интернациональные     коллеги   больше   не    зовут   его    выпить   и   некоторые   даже
 не   здороваются.   И   в   конце   концов   он    вынужден   покинуть   Америку,   потому   что
 скандал    получился    некрасивый.   Сидит   в    Союзе    и    лишь   крайне    изредка    про -
 скальзывает    по    телевизору.   А   когда    его    спрашивают :  - Вы    сколько    лет    прора-
 ботали    в    Америке,    так    хорошо    её    знали,  -  почему   всё-таки    вы    её    покинули
 и    вернулись    в    Союз?    Он    отвечал    так:
          - Вы    знаете,    когда    я     как-то     услышал,    что    мои    дети,   выходя    из    дому
  в    школу    переходят     между    собой    с    русского    на     английский,    я    понял,    что
 пора     возвращаться.                Михаил   Веллер. СЕКРЕТ 1200  30.О4.17