самшит

Тут саван летейского снега лежит,
под ним отсыпается древний самшит,
железный и евроазийский -
такие в природе изыски.
Лесная опушка, в степях ковыли,
эй, лодочник, перевозить не вели
людей через белые плавни.
Ты знаешь, похоже, уже рассвело,
пойдём-ка, дружище, в глухое село,
разведаем, кто же там главный.
По-белому - крайняя хата, овин,
хозяева выпрыгнут из домовин,
предложат винишка хотя бы.
Она - вроде каменной бабы,
а он и не эллин, скорей, азиат,
косматые брови кустами висят,
две узкие щёлки скрывая -
глаза на истёртых годами щеках -
собаки в таком признают вожака,
и кожа - нарез каравая.
Смеётся, вино подавая в ковше,
и баба, как баба, не камень уже,
и хата не саваном крыта,
и свиньи снуют у корыта.
Корова с телёнком тоскуют в хлеву,
здесь Лета и белый снежок наяву,
останемся тут, провожатый?
Ты мог бы забросить своё ремесло,
куда нас на этом пути занесло,
какая у поля межа-то?
Последняя? Или пойдём в никуда,
на саване не остаётся следа,
и снег не хорош для ночлега,
самшит и негромкое эхо.
А лодочник - ты оставайся один,
здесь баба суровее северных льдин,
мужик - то ль кузнец, то ли конюх.
Здесь люди такие, как были всегда,
и тот же самшит, и беда - не беда,
и тот же Господь на иконах.