к Москве - Три монастыря

в Даниловом

Так высока как тулья у шелома,
так глубока как небо в арке звона,
хранится даль в монастырях суровых –
так холодна как тексты часословов.

И образ Богоматери с младенцем,
что в конхе апсиды царьградской церкви
в последнем византийском стынет блеске, –
всё в монастырской сбережётся фреске.

в Симоновом - разрушенном

Здесь боль моя? О нет, не боль – но память:
под эти стены подступал Казы-Гирей,
здесь слуху чуткому пребудут внятны
и свет молитвы и юдоль скорбей.

Здесь боль моя? О нет, не боль – сказанье:
с миниатюрами тот летописный свод,
где сохраняют каждое преданье,
с благоговеньем каждый чтут извод.

в Донском

Вчера я видела некрополь
в Донском монастыре.
Я не ждала, что хлад надгробий
так передастся мне.

Хотя зачем мы приезжаем
бродить среди камней?
Не для того ли, чтобы плакать
над прахом жизни сей?

Не для того ли, чтобы видеть
возвышенных имён?
Не для того ли, чтобы слышать
молитв иных времён?

И потому на саркофагах
мифический декор
и на порфирах усыпальниц
таинственен узор.

И потому крылатый ангел
над амфорой склонён
и в мраморные собран складки
классический хитон.