Юнга Джон

Она была портовой проституткой, Мэри.
Ходил на корабле матросом он, Джон.
И, после вахты, он зашёл в таверны двери,
И с нею взглядом повстречался он.
Раздался хрип в душе его матросской, броской,
Полгода не сходил он с корабля. Для
Того, чтобы увидеть   женщину-подростка,
И замер Джона восхищенный взгляд.

И Мэри, малолетняя чертовка, ловко
С собою Джона быстро увела. Для
Того, чтоб своим телом одарить тонким,
Творя свои волшебные дела.
И Джон, еще не знавший женской ласки-сказки,
Растаял, будто в Африке снежок. Смог
Он оценить любовь и искушенье Мэри,
И подарить и ей любви глоток. Кто

   Не знает чуда, что зовут любовью,
   Тот в жизни ничего и не узнал.
   И ангел не сидел у них у изголовья,
   И штормом воедино не сливал.
   Им не понять вершин мгновений счастья,
   Когда сердца соединятся вновь,
   И тех людей, которые в часы ненастья
   Всей жизнью заплатили за любовь.

Но время вышло и в таверны двери Мэри
Вернулась, а за нею следом он, Джон.
Тут боцман с корабля другого, сивый мерин,
Схватил за руку Мэри, будто  слон.
«Пойдём со мною, шлюха!»-крикнул  громко, злобно.
У Джона помутнело в голове. Где
Не помня, он достал свой нож и, ловко щёлкнув,
Всадил в живот по ручку бороде. Гнев

Его не гас и в схватке полегли трое
Матросов с корабля, чей боцман был, стыл,
Что кинулись на Джона всей гурьбой, с боем,
И из пистоля выстрелил один.
Лил месяц тусклый свет на пол таверны скверной,
Алело ярко брызгами окно. Джон
У  Мэри умирая на руках, верил
И перед смертью вымолвить ей смог. Кто

      Не знает чуда, что зовут любовью,
      Тот в жизни ничего и не узнал.
      И ангел не сидел у них у изголовья,
      И штормом воедино не сливал.
      Им не понять вершин мгновений счастья,
      Когда сердца соединятся вновь,
      И тех людей, которые в часы ненастья
      Всей жизнью заплатили за любовь.