я прял

я прял. в этих категориях я был несносен: прясть, сплетать нить из мощеных лилий, становиться нитью в этом забвении, становиться ровным и тонким, становление-нитью. я, как иголка, был остр, был дерзок в своих словах, в движениях губ. что-то было во мне от тупой спицы, как я колол, но не резал, ширял, но не ранил. что-то было во мне от ножа, я был опасен. я был колким, я был режущим вопреки, я был остер до безумия, я чинил, я справлял, я скатывал, стачивал, стирал на грани своей тоски, стирал грани, делался бесцветным, безвкусным, терял все отличия, становился ненужным, неприспособленным ни для какого дела. мой ум направлял себя в бессмысленные дебри, я бродил, запутывался, распутывался, терялся, находился. и так до бесконечности. я пытался себя сотворить, соорудить себя из грубых, из тесаных камней, я себя вытачивал, шлифовал из хрупкого мрамора. я себя возводил. до блеска, до нищеты, назидая крадущуюся материю.
в этом я видел какое-то безумие. быть одновременно хрупким, ранимым ,но и недостижимым, неприкасаемым, неприкосновенным, я доходил до той грани, взирал на ту ступень, что заводила меня в тупик. здесь ,средь лилий, я снова воскресал, снова тяготел к бездонному, снова возрождался, становился сильнее, становился темнее. угасал я в этом вихре, сооружая оплот для бурь, соединяя несоединимые волокна. нить плелась редко, вязко, она падала в гущи препятствий, она сникала, находя себя в прошедшем, в будущем, в невозможном.
я созидал ,претворяясь в что-то неприкосновенное. это была не святыня, не храм, стоящий на слонах. это было не чистейшее тело, и не разреженный воздух. это была не прелестнейшая прядь, и не невинное творение, не допускающее никакого прикосновения. но не было это и нечто отвратительное. я искал на грани возникновения, пытался прорасти в своем страдании, смекнуть в трате, отгородиться от смешения стилей, отвязаться на ком-нибудь, чтобы забыть о преградах. воскрешение было близко. оно кралось ко мне медленно, воскрешение зла. зло таилось на глубине, оно прощало мне любые прегрешения, потому что само было их истоком. лень оно мне прощало в ее снисходительности, и невежество мое тщедушное. в пространстве я зиял, поверженный, неприсоединенный, непричастившийся, неприсущий, нехарактерный.