Поэзия специального назначения

        Я всегда считал, что двустишия – это малопопулярная форма, применяемая только в исключительных, специальных случаях, и что поэтов, пишущих в две строки, мало. Однако выкладывая свои творения на сайте "Стихи.ру", я обнаружил, что здесь собралась чёртова уйма поэтов, подвизавшихся на ниве двустиший. Трудно сказать, начинают поэты-двустишники писать двустишиями до или после прихода на сайт, но, определённо, тусовка на "Стихах.ру" способствует взлёту их вдохновения.
        Мне сразу захотелось вступить в этот двухстишечезвёздный спецназ поэтов. Я вспомнил, что когда-то тоже писал двустишия. К сожалению, сами эти стишата не сохранились – ни на бумаге, ни на компьютере. Тогда и компьютеров-то не было. Но к счастью, одно из них я запомнил. Оно идеально подходит для сдачи вступительного экзамена. Тем не менее, здесь нужны некоторые предварительные привязки.
        Дело было так.
        Я в очередной раз зашёл со своими стихами в редакцию журнала "Дон" и в очередной раз получил от ворот поворот.
        – Ну, ты же помнишь, как тебя газета "Комсомолец" напечатала, – в очередной раз оправдывался редактор. – Недели не прошло – опровержение вышло. Извиняться пришлось газете за твою публикацию. А мы раз в месяц выходим. Никто наших извинений ждать не будет, сразу поувольняют.
        – Ну и печатайте свою чушь!
        Я развернулся, чтобы уйти, но редактор – сердобольный человечище – окликнул меня:
        – Без обид! Хочешь, писательскую работу дам?
        – Не вопрос.
        Он протянул мне свёрток каких-то бумаг – это были эскизы плакатов, готовившихся к изданию Госавтоинспекцией. Агитировали за соблюдение ПДД. Рисунки были готовы, и теперь нужны были подписи, причём непременно двустишиями.
        Прижимая свёрток к груди, я поспешил к своему другу, великому ростовскому поэту и барду Геннадию Жукову, проживавшему в тот момент в воспетом им полуподвале на улице Журавлёва.
        – Ты должен помочь, – заявил я с порога. – Гонорар пропьём вместе.
        – Да у меня своих дел как-то... – замялся Геннадий. – Но ты всё равно проходи, садись.
        Всю ночь я просидел у него на кухне, мусоля плакаты в муках двухстишечеликого творчества. Геннадий сидел рядом, сочиняя новую песню, и то чёркал в своей тетрадке, то перебирал струны гитары. Иногда я просил его пофантазировать на автомобильные темы, и он честно откликался, но надо понимать, что ни я, ни он никогда к рулю не притрагивались, знали, конечно, о существовании коробки передач, но что там, под крышкой коробки?
        К утру Геннадий сварил "Могаву" – фирменную похлёбку из отходов деятельности мясника, продаваемых на рынке за чисто символическую цену. А когда рассвело, я закончил работу.
        Как ни странно, мои подписи были приняты. Вскоре выплатили гонорар – 30 рублей, бешеные по тем временам деньги. Мы с Генкой пьянствовали на них дня три, не меньше.
        Да, обещанное двустишие... Разумеется! Однако сперва картинка.
        Долгая, ухабистая дорога, петляющая через дремучий лес, вползающий на обочины то кустами малины, то порослью тощих ёлок, то чем-то лиственным. Вот справа – поляна... Внезапно это ровное место проваливается в глубины земли, и в открывшейся ямине, поросшей каким-то чертополохом, виден опрокинутый вверх колёсами старенький грузовичок. Над мотором висит дымное облачко, а из кабины торчит неподвижная рука, пальцы сжимают горлышко откупоренной фиолетово-чёрно-зеленоватой бутылки ёмкостью 0,8 литра. Ошибиться нельзя: креплёное, 20 градусов.
        Птицы хранят минуту молчания. А может, они обалдели от запаха алкогольного перегара, забившего и запахи леса, и запах разлившегося бензина. Всё будто замерло, но не в покое, а в ожидании... И вот в мареве небес появляется надпись. Чугунные буквы, зависшие над нашими головами, слагаются в строчки:

                Кончились в овраге
                Пьяные зигзаги.

        Это и есть двустишие. Красиво, правда?
        Однако вот прямо сейчас я засомневался: а точно ли я его сочинил? Ведь Генка мне что-то подсказывал. Может быть, это он сочинил, Жуков!