Мой друг Мюнхаузен

Недавно пили мы с друзьями в кабаке:
Есенин, я, ещё Петрарка, Гете,
И с нами Лермонтов...
Есенин рявкнул: - Врете! -
И хрясь Петрарку уткой по руке.
Он пару слов ещё добавил матом,
И, плюнув, мне в бокал чуть не попал.
А Лермонтов, вздохнув, сказал: - Ребята,
Я не пойму, о чем у вас скандал?
С Серегой я согласен, что Петрарка
Совсем не знает жизнь...
- А вот те шиш! -
Чего-то Гете подхватился жарко, -
Ты сам-то, Миша, с бабами не спишь,
И полон комплексов! (И патриарх при этом
Еще сто грамм залил за воротник.
Он одного себя считал поэтом.)
А Лермонтов обиделся и сник...
Затем мы все ещё усугубили.
Поговорили малость о былом...
Потом Петрарка спал в автомобиле,
Есенин спал в салате за столом.
Нашли мы деда-Гете в туалете,
Его подмышки перли через зал.
И майонезом "Calve" на манжете
"Поэта вынос" Лермонтов писал.

***
Итак, я жил тогда в Одессе.               
Раз с Воронцовым пил вино.
Своё он мненье о херЕсе
Мне излагал, а заодно

Мы говорили про Татьяну,
Что стал к ней Пушкин приставать.
И граф склонялся, как ни странно,
На саранчу его послать.

Я примирить их не старался,
И графа не отговорил.
(Сам за графиней увивался,
Мне ни к чему соперник был).

Уехал Пушкин из Одессы,
Графиня родила зимой.
И до сих пор мне интересно,
Чей сын-то: Пушкина иль мой?