Будда на барной стойке

   И вот, в лучах полуденного солнца сидел ОН. Будда. Под деревом. На мой немой вопрос о том, как он сюда попал, он, как и полагается Будде, ответил молчанием.
   Деревянная сцена возвышалась над плиткой, аккуратно уложенной в дорожки для комфорта отдыхающих, еще больше подчеркивая его молчаливую грандиозность и важность момента. Он смотрел на гладь воды с тем же выражением лица, с которым мы впервые встретились три года назад. Признаться, Будда совершенно не изменился, в отличие от меня, безмолвно и тотально впитывающей этот потрясающий основы моего существа КОАН, вмиг забывшей про дыру в джинсах.
   Когда я увидела его впервые, я была так же потрясена, как и во время нашей последней встречи. Он вел себя крайне, на мой «возвышенный» взгляд, неприлично, сидя на барной стойке в кафе в позе лотоса и созерцая поедающих свои обеды граждан активно развивающейся России, молчаливо восторгающихся новым необычным антуражем кафе и ассортиментом вин и иных жидкостей для распития.
   Я работала юристом. Хотя все же неуверенно называла это «правоведением», в действительности я работала юристом в небольшой компании, занимающейся общепитом и досугом для среднезанятых клиентов, а попросту «кафе».
   Честно сказать, работа мне по душе не была, поскольку не отвечала моим требованиям духовности, вегетарианства и попросту не приносила мне никакого удовлетворения, словом – не возвышала. А, поскольку я была безнадежно духовна, подтверждением чему было мое осуждающе плоское лицо, то и коллеги мои, по неясным тогда для меня причинам, своим общением радости мне не прибавляли.
   Кафе было современным и весьма уютным, с панорамными стеклами и освещением, стены местами напоминали картинку «найди 10 отличий» в виду похожести на нераскрашенный комикс, чем, вкупе со стоящим посередине мопедом бирюзового цвета, привлекали посетителей, идущих без особой цели к центральной площади города с ее индустриальной пустотой, над которой на постаменте возвышался товарищ Ленин, с его устремленным в будущее пламенным взором. На месте будущего стояли библиотека с высоченными колоннами, испещренными лепниной, и стадион с синими креселками для любителей ленивого адреналина, а также небольшая живописная дорога в парк с его традиционным колесом обозрения и непонятной логики дорожками и цветниками.
   Мопед намекал мне на молодость, растрачиваемую по «непонятным» причинам в рабочих буднях, тоже почему-то устремленных в будущее табелем учета рабочего времени пропорционально установленному окладу.
   Вокруг мопеда стояли столики в железных клетках, похожих на домики для попугаев, что дополняло мое ощущение собственной несвободы и нереализованных творческих способностей. По отдельности все выглядело довольно странновато, но в целом располагало к неторопливому времяпрепровождению.
   Однако, первым, что бросилось мне в глаза, был Будда на барной стойке. Каменное изваяние метровой высоты успокаивающего бежевого цвета, установленное на монументальной барной стойке, натертой до блеска, с полуприкрытыми глазами и сложенными на бедрах руками. Молчаливый Будда. Он был невозмутим. Я была возмущена и озадачена. Такой бежево-спокойный, он не обращал внимания на веселящих и набивающих желудок утехами мирян. Складывалось такое впечатление, что пока я была в недоумении, он просто был.
   Как «правовед» я перебирала в уме законные варианты эвакуации Будды с барной стойки, как ищущий я была в молчании, чувство юмора стояло рядом в восхищении от перспектив, не в силах сформулировать свой восторг. Через пять минут наша троица все же объединилась и заказала кофе.
   Это действительно был Коан. Только через три года я поняла его значение. С одной стороны, посетители возвышались, глядя на Будду, и, судя по Будде, его это никаким образом не принижало. Уж куда лучше телевизоров в баре с напудренными роликами про кексы и жареные креветки.
   Вкупе все это напоминало квадрат сансары. 120 квадратных метров площадью при высоте три пятнадцать классических сантиметра. Итого 378 кубических сансарометра, щедро наполненных запахами бифштекса средней прожарки и греческого салата, сдобренные голосами обедающих господ.
   Тогда Будда меня спас от абсолютного одиночества. А дело было в том, что от «безнадежно духовной» личности до «надежно духовной» мне следовало пройти много стадий одиночества и прочих забав человека с тонкой душевной организацией, всеми силами отрицающего себя, свое прошлое и вообще все недуховное и грубое.
Каприз мой состоял как раз в том, что барыня не хотели работать в питейном заведении и участвовать в кормежке граждан и разжигании у них страстей.
   И только Будда спас мое рабочее место и мировоззрение, напомнив о своем повсеместном присутствии, и в кафе, и в гражданах, и вообще, «со своим уставом»…
Через три-четыре месяца кафе закрылось, руководство решило перенести его в другое место за нерентабельностью. Будда исчез. Со мной толком ничего не произошло, два года я работала, иногда вспоминая о будде и его каменной непоколебимости на барной стойке.
   Через два года работы мне поручили сопровождать базу отдыха на берегу озера. Как правоведу мне было интересно, т.к. необходимо было ездить и проводить инвентаризацию, делать юридические делания и смотреть на успокаивающую переливами гладь воды, юрист тоже не возражал, вода его успокаивала, забывая позабыть о кодексах и графиках выплат по кредитам.
   База была весьма симпатичная, располагала к отдыху и переоценке ценностей. Деревянные домики тепло грели уютом, а зелень с растекающимися в разные стороны тропинками и каменными мощеными дорожками давали душе простор. Мамины бутерброды и блины с чаем, аккуратно извлеченные из рюкзака, дополнили картину радостью бытия.
   База стояла на склоне, благодаря чему водную гладь было видно отовсюду. Игра воды и полуденного солнца наполняла оптимизмом. Я, с картой и директором базы, вооруженные фломастерами всех известных детворе цветов, шагали по тропинкам, составляя схемы, графики, планируя, расставляя лавки и цветники в угоду всем известным стране надзорам.
   Через двадцать минут такого планирования я заметила, что джинсы мои порваны, точнее протерты до дыр в интимных местах и следовало бы шагать поаккуратнее дабы не пришлось краснеть перед сотрудниками.
   Честно говоря, я тогда не очень следила за внешним видом. Прикрыто и хорошо. И ладненько. Но правовед во мне задумывался о смене имиджа на серо-белые наряды в стиле полуофис. Квадратно, опрятно, как все.
   И тут я увидела его. Будда стоял на невысокой деревянной сцене, обращенный лицом к водной глади, словно в момент своего просветления. Он был также спокоен, как и в день нашей первой встречи. Он был.