белый джаз

Здесь белый шум - пора импровизаций,
как в музыке, но шанс одеть в слова
мелодию, а после - нализаться.
но это после - музыка сперва.
За рюмкой рюмка, в снег одеты окна,
всё плоско, вертикали ни одной.
Последнюю допью, а после - кокну,
пускай звенит оборванной струной.
Рояльной, толстой - звук намного глубже,
как будто зов глухой из подо льда.
нарежешься - и можно бить баклуши,
смотреть, как уплотняется слюда
на выброшенном листике блокнота.
Ну, что на дне? Допьём, тогда поймём,
как выглядит оборванная нота,
как слово постигается умом
побуквенно, межбуквенно, вполтона -
разбитая ледышка, бой стекла,
когда шумы ложатся многотонно
на строчку, где мелодия текла
и вытекла под пальцами из клавиш.
Давай, импровизируй, стихоплёт.
Так холодно... Стихами шепелявишь -
иначе кто же беленькой нальёт.
Не пьёшь на деле, капельку, не больше,
согреться чтоб, сложить в один мотив
слова и ноты - видишь, не слепой же -
как белое летит, опередив
желание быть пойманным на вздохе -
лови его, поймав - побереги.
Мелодия вселенской суматохи
в четыре понимающих руки.
Напиться с ней, единственной, до крика,
и в комнате за что-нибудь держась,
закрыть рояль, и молча слушать скрипку -
летящий белый джаз.