в двух частях без пролога и эпилога

Часть 1

Вдруг понял, что одинаково отношусь к футболу, телевизору и религии.

Без презрения к болельщикам, зрителям и верующим, хотя с высока конечно, что греха таить.

Без презрения и с пониманием, что людям так легче жить.

Я ведь сам как?

Мне лучше играть в футбол, чем смотреть, лучше на сцене выступать, чем на других смотреть.

И мне лучше, чтобы на меня молились, чем я на кого-то.

То есть я продукт той же самой системы ценностей, но не массовый образец.

Я больше скажу.

Вот не могу сейчас бегать, на сцене выступать и молиться на меня некому, так я и не смотрю туда.

А если отзывов не будет, я писать брошу.

Но читать не брошу.

Получается, что литература это мой футбол, телевизор и религия.

Часто ловлю себя на мысли, что живу для того, чтобы что-то сочинить.

Казалось бы читать по большому счету вполне достаточно, но хочется самому написать.

И я как маньяк выхожу на большую дорогу, иду к людям.

Хорошо, что я не детективы пишу, а больше о любви.

Меньше вреда болешьщикам, зрителям и верующим.

Вообще самое страшное это в себя заглянуть.

Может Чехов оттого был хорошим человеком, что пороки обличал.

В себе прежде всего.

Обличит и хороший.

Может для людей определенного типа писательство единственное спасение от себя.

И вот ты пишешь, пишешь и читаешь, конечно тоже и вдруг понимаешь, что читаешь ты литературу, а пишешь нечто низкое.

Мама так и говорит - твои тексты хорошие школьные сочинения.

Мне этого было мало и стал я думать, что такое литература.

И придумал.

Часть 2

Была у меня подружка.

Помощник судьи по бракоразводным делам.

Сама в разводе.

Она делилась со мной подробностями судебных споров и своими душевными переживаниями.

По объему материала сотни томом судебных дел были примерно равны одному её делу.

То есть встречаемся мы.

Сидим в кафе и часа два я слушаю чужие дела.

Потом едем к ней и через 20 минут я два часа слушаю её дело.

Первые десятки дел уже в суде и вот-вот будут окончены, а её дело тянется уже 10 лет и ещё будет тянуться неизвестно сколько.

Но суть в том, что в тех десятках дел должны казалось быть ответы на все  вопросы по её собственному делу, а их там нет.

Подчёркиваю, объем материала колоссальный.

Разнообразие всеобъемлющее.

Повороты судеб самые невероятные. И всё у неё на столе перед глазами.

А ответов нет.

Только я мог дать ей кое-какие намёки и то, только те намёки, которые она сама хотела слышать.

Как показали дальнейшие события все мои ответы на её вопросы касались только меня одного.

Например, если я говорил, что мужики все сволочи, то сволочью оказывался прежде всего я сам, потом её первый муж, а уже за нами шли все остальные и самый последний из остальных мог оказаться вполне приличной сволочью то есть намного лучше меня.

Потом ревность, слёзы и всё сначала.

А теперь представьте.

На столе лежит сто томов судебных дел. За столом сидит красивая молодая женщина.

Она читает тома, делает пометки и заглядывает в Семейный кодекс.

Вдруг на глазах у неё наворачиваются слёзы.

На очень красивых глазах, отмечу.

Так вот.

Те сто томов и скажу больше, все сто тысяч томов судебных дел и даже сто тысяч тысяч томов романов, повестей, всего того, что принято называть литературой это не литература.

И даже то из-за чего плачет молодая красивая женщина не литература.

И её слезы не литература.

А вот  СМС, которое молодая красивая женщина посылает в слезах это литература.

Там написано.

Я тебе больше никогда писать не буду. Хочу остаться друзьями. Спасибо.

Вам тоже конечно спасибо.

Но я вам ещё напишу.