Величайший дар

Желание писать - херувимское бремя,
Коим взахлёб по иссохшей суше
Бурлаками плетётся гонимое племя
В надежде, что станет когда-то лучше.

Я не прошу необъятного, знаешь,
Ведь эшафот не большая сцена.
По жизни как Мцыри - коли мечтаешь,
В застенках душа не познает плена.

Тьма до и тьма после,
Лишь бы галстук пришёл по размеру.
Я не горю - на дворе не осень,
Но эпоха ещё приведёт к ответу.

Так и в стенах врага не желая иного
Гумилёвым встречу кронштадское зарево.
Вы же так быстро найдёте другого,
По живому кромсая заново.

Храни отчаяние как величайший дар,
Тут каждому вскоре найдут по пуле.
Но мёртвый поэт уже знает финал
И слёз не ищите на скуле.

Нас эпоха промотает старой кассетой,
На полке в пыли не найдётся место.
Я попрощаюсь с ней в ставни фальцетом,
Пусть галстук сжимает чертовски тесно.

Весна за весной по тугой неволе
Брожу средь безмолвных ответов.
Будто вся жизнь есть русское поле,
А я по нему как бессмертный Летов.

Тучи рассеются и даже девятый круг
Обязательно должен расстаять.
Пусть я не Данте, мой преданный друг,
Но не смогу всё так просто оставить.

Мёртвый поэт безгранично жив,
Ведь искусство бессмертно вовсе.
Навеки не понят средь толп и чужих,
Но конец не приходит при свежем погосте.

Храни тот великий дар.
Будь достоин, не жажди признаний.
Рукописному, помни, не страшен пожар
Ворохов лжи и скупых порицаний.

Лёд ещё твёрд и они подскользнуться
На наших растерзанных правдах.
Да, нам, похоже, уже не проснуться,
Но кровь лишь крепчает на фактах.

Останься писать не продавшись за лавры,
Тони за своё как Борис Пастернак.
Не стоит к себе ни малейшей пощады-
Русский пропащий не ведает страх.

Иди же чрез то невзращённое поле,
На коем когда-то возникнут ростки.
Твори, невзирая на тяжбы, доколе
Не видно повсюду ни зги...