Батискаф

               

  Трилогия  Юрия Арбекова «ТЁПЛЫЙ ЛЁД БОЛЬШОГО МОРЯ»    
1.«Комета Галлея.  2. «Тёплый лёд».  3. «Батискаф».


ФЛИБУСТЬЕРЫ

Но вот из тёмных облаков
Он вынырнул, как принц из снов —
Корабль! Тот самый, где Пилот,
Который победил в тот год
Их астероид злополучный…

Корабль сел… Тотчас «ура!»
Раздалось так, что до утра
Весёлым стал бы вечер скучный,
Когда бы вышел наш герой…
Но вышел в этот день другой
И все умолкли.
 
— В чём же дело?..
— Он приболел. Пустое дело, —
Сказал сегодняшний пилот
(Большой, дородный, но не тот). —
Отныне я здесь буду править,
А если нет, смогу заставить!..
 
Махнул рукой.  Сошёл отряд
Могучих молодых ребят…
Гурьбой сбежавшие по трапу,
Они кричали:
— Быстро! На пол!
И тут же:
— Шевелитесь вы!
— Убьём, кто не нальёт воды!

Их провели тотчас к фонтану,
Водой поили неустанно,
И вот уже отмяк один:
— Боялись, что не долетим!
— Весь месяц на диете водной!
— Ей Богу, лучше бы голодный!
— Делили воду по паям:
На каждого — по двадцать грамм…

А местные жалели их
И принимали, как родных:
— Купайтесь, пейте до упада,
Воды на Митре — сколько надо!
Здесь море — с севера на юг,
По существу, великий круг
По всей планете…
— Да к тому же
Её мы делаем не хуже:
Пруды, фонтаны и ручьи
На прежней некогда пустыне…
— Отведайте! Арбуз и дыни —
Всё это наше, всё с бахчи!

И с жадностью всё той же грузной
Набросились на сок арбузный,
Вкушая даже и не вкус,
А влагу… Сочным был арбуз!
 

 НА КОРАБЛЕ

И лишь в каюте капитанской
Был разговор не пуританский:
Вновь прибывший изрядно пил
И Марсианина учил:
 
— Смирись, старик. Моя фигура
Здесь лучше смотрится твоей,
Ты — динозавр из прежних дней,
Она смешна — твоя натура!
Ты не король, не президент,
Ты просто старший здесь над ними…
Я низложу в один момент
Тебя с гвардейцами своими,
Как низложил и самого
«Пилота»! Знаешь ты его?

— А как же? Было бы смешно
Не знать того, кто дал нам море,
Свободу плавать на просторе
И дар подводный собирать...

— Уже наслышан, твою мать,
Как собираешь ты кораллы,
Сапфиры и иной товар!

— Для нас он просто Божий дар.
Господь нам дарит минералы,
А мы их — людям. Вот и всё…

— Я поменяю всё твоё!
Планета ваша — та пустыня,
Которой знали только имя,
Богата тем уже, что здесь
Запас воды огромный есть!
Отсюда в сторону Земли
Пойдут потоком корабли…
Но это позже, а покуда
Я исчерпаю ваше чудо:
Морское дно!
Вся бирюза,
Алмазы, голубой сапфир,
Весь этот изумрудный мир —
Мои отныне! Навсегда!!!
 
— Ну что ж, — ответил Марсианин —
В душе я истый англичанин,
И все налоги для меня,
А проще, доля короля* —
Священны! Отдадим, хоть завтра!

— Ну нет! Мы сделаем поправку.
Не долю, — я возьму, что есть!!!
— Так вы пираты? Где же честь?
Так грабили несчастных инков…

— Вы дикари, у вас дубинки,
А у моих, дед, «калаши»…
И, чтоб смирить твою породу,
Тебя, старик, — на хлеб и воду!
Есть у меня здесь закуток,
А в нём — старинный твой дружок…
С ним посидишь!

Пришла охрана,
Арестовала ветерана,
Планеты Митра короля
Свели тайком в трюм корабля….

*Доля короля — так в старину называли налоги.
 

В  ТЮРЬМЕ

Космические корабли —
Давно воздушный флот Земли!
Был первый капитан — Гагарин:
Улыбчивый весёлый парень,
И Нил Армстронг — тот командир
Бригады Лунной…
Проторил
Корабль пути к другим планетам
И спутникам иным, к кометам,
Летали в космос корабли
Всё дальше, дальше от Земли…
 
Наш Марсианин был так часто,
Что мог легко и безучастно
Узнать строенье корабля,
Ту часть его, куда судьба
Его метнула...  Огляделся…
Был тёмный трюм, а в нём виднелся
Ещё один «жилец». В углу
Лежало тело на полу.

Казалось, что объект не дышит,
Не шевельнётся и не слышит,
И только, ухо приложив,
Он понял, что напарник жив.

Затворник прохрипел угрюмо:
— Какая честь: в глубинах трюма
Меня встречает сам Король!
— Пилот?! Мой друг! Какая боль!
Ты, Командир, на гауптвахте?!
— Представь себе, мой верный друг.
Меня скрутил… не то недуг,
Не то мой враг, что был на вахте…
Очнулся… Связан. И матрос
Сказал, что мой заложен нос,
Что это вирус, он смертелен,
И убежал…
А я в постели
Один, заброшенный, остался…
И пить хотел, и голодал,
Порой от холода дрожал,
От жажды потом обливался…
И, наконец, явился он —
Мой Лоцман, прежний друг, казалось.
И, словно тоже поражён,
Он демонстрировал усталость…

И всё же выдал он себя:
Потребовал вдруг у меня
Морскую карту Митры вашей!
…Ты, как я вижу, ошарашен?
Но прошлый раз над вами я
Кружился долго и не зря:
Уже изобрели нам в дар
Чудесный лазерный радар!
А позже на Земле с него,
Со снимков, только и всего,
Нам карту сделали такую,
Что видно глубину любую,
А там, на дне, любой алмаз...
Их миллионы здесь у вас!

Пилот вздохнул:
— Такие дали!
Нам батискаф в дорогу дали:
Черпай сокровища до дна!
Мой Лоцман искушал меня,
Но я не принял предложенья,
А он — поддался искушенью
И подло сбросил меня в трюм!
Я болен был, суров, угрюм,
Но карту ту сумел припрятать
И кое-что ещё сосватать…
Нет, враг не сможет без меня
Добраться до морского дна!   
 
— Вот посмотри! —
И друг небесный
В кабине жаркой, душной, тесной
Достал тот тайный документ,
В котором море всё открыто,
Всё закоулками извито,
И всюду здесь сплетенье лент:
Где склоны мелки, где крутые,
А где и впадины такие,
Как Марианна* на Земле,
На километры в глубине,
Ну, может быть, немногим меньше…
И, словно на груди у женщин,
Сияют залежи камней —
Да ярких, золота ценный!

*Марианская впадина в Тихом океане — самая глубокая на Земле: около 11 тыс. метров.   


УСЛОВИЕ ЛОЦМАНА

Тяжёл ты, скрип тюремной двери!
В неё вошёл с улыбкой зверя
Тюремщик...
Лоцман был хорош:
Высок, изящен, симпатичен,
К предательству давно привычен,
В любую обстановку вхож.

— Ну, заговорщики? Решили
Что говорить, что делать? Или
В молчанку вздумали играть?..
…Он рассмеялся:
— Твою мать!
Вы дети, я вас умоляю
И все секреты ваши знаю,
Морская карта ваша здесь!
И ваши речи тоже есть!

Он стукнул в лоб:
— Везде прослушка!
Секретничать, даже на ушко,
Я не советую в наш век.
Стал слишком мудрым человек,
Чтобы иметь глаза и уши,
А вот чужой секрет не слушать?!

Он рассмеялся, но тотчас
Суровым стал пытливый глаз:
— Короче, я просить не буду.
Закрою вас — и позабуду!
Здесь жарко, душно… До среды
Вы пропадёте без воды!
А под ногами — океан
Холодной, питьевой…
— Стакан
Вели подать нам, заключённым! —
Сказал Пилот. — В тоске бессонной
Я тоже думал о тебе.
Ведь ты же был помощник мне…
Мы были вместе, друг таёжный 
И боевой, и ненадёжный,
Ты видел, как учёный люд
Заканчивал свой долгий труд:
Морскую карту… В ней до грамма
Любого дна любая яма
И даже видно без затей,
Какие кумушки на ней!

Тюремщик жадно ухмыльнулся,
Азарт искателя проснулся,
Но, что-то зная, промолчал…

— Увы! И камни, и металл —
Всё это там, где впадин больше,
На дне…
И сделали нам в Польше
Великолепный батискаф! —
Он усмехнулся. — Но ты прав:
Его собрать лишь я умею!
Я сборщик — и один владею
Подобным навыком, мой друг.
Нас, кто сумеет, узкий круг.
Твоя прослушка не поможет…

Скривился Лоцман:
— Ну так что же?
Я понял, что подлунный мир
Ещё ты любишь, командир?..
Тогда решай!
Твой Марсианин —
Тебе он будет как Сусанин:
Когда обманешь ты меня,
Его — на плахе голова!


БАТИСКАФ НА ДНЕ МОРЯ

И началось! Проснулось море,
И там и здесь в его просторе
Гремели взрывы.
«Тёплый лёд»
Взлетал. Из гущи синих вод
Такие бездны открывались,
Такие чудища метались,
Что, в общем, чёрт их разберёт!

Прибывших дайверов команда —
Полумифическая банда —
С утра ныряла в глубину
У водных ценностей в плену…
И камни были, но все мелки,
А чтобы были не безделки
(Иной в больших глубинах нрав)
И собирали батискаф.

Его, изделие земное,
В Корабль грузили по частям,
А собирал Пилот — он сам,
И с ним помощники, их трое…
 
— Ну всё! — сказал хозяин бывший,
Космического Корабля. —
Теперь я, Лоцман, точно лишний,
И можешь списывать меня!

— Ну нет, постой, не всё так просто…
И погруженье быть должно!
… И дайвер маленького роста
Тотчас отправлен был на дно.

Он вспоминал потом с улыбкой:
— Сначала всё казалась зыбким —
И трос скрипел, и тот матрос,
Что этот трос «держал за хвост»
И опускал меня, бранился…
Но вот «бочонок» опустился
На сотню метров и затих,
Таков порядок «водяных»:
Проверили на герметичность…
Но я то знаю, что за личность
Наш удивительный Пилот:
Он сам скорее пропадёт,
Чем подчинённому позволит!

И снова спуск! По доброй воле
Я уходил на глубину
Километровую и больше,
Спасибо мастерам из Польши:
Нигде не скрипнет батискаф,
Он как дубовый старый шкаф,
В котором прочность — без изъяна!
В экране та же панорама:
Вода черна, ну а вдали
Мелькают сумрачно огни…

Два километра… Их без счёта!
Как будто «водная пехота»,
Завидев издали врага,
Готовится занять места
В своих траншеях и барьерах…

Три километра… «Офицеров»
Я вижу. Эти и крупней
И ближе… стало быть, смелей!

А вот уже и «генералы» —
Мелькают рядышком, нахалы,
Упитанные, как сомы,
За ними мамки, малыши,
Как будто важные семейки
Гуляет в парке, а скамейки —
Ступени разноцветных скал,
И даже словно тронный зал...

А между ними, будто липы,
Огромных водорослей глыбы
Уходят вверх так далеко,
Что догадаешься легко:
В той «липе» трёхкилометровой
Всей водной зелени основы,
Недаром между этих крон
Мелькают искры: миллион
Таких же шустрых, словно пчёлы!

Я понял жизни той весёлой
Основу, на прибор взглянув:
Здесь, в глубине, есть свой «поддув»,
Вода горячая строится,
Переливается, искрится
От самой дальней глубины,
Где 30 градусов!
Умны —
Создатели такой планеты:
Здесь изнутри теплом согреты
Не кратеры вулканов, нет,
А море!
Миллионы лет
Оно планету согревает,
И даже в воздух выделяет
Своё великое тепло…

Но до чего же здесь светло!
Всё дно моллюсками искрится,
Летают всюду, словно птицы,
Загадочные существа —
Не то форель, не то плотва —
И каждый чем-нибудь сияет,
В прозрачном брюхе обитает
Особый камень — изумруд…
Сдаётся мне, его кладут,
Чтобы на дно спускаться ниже…

Мой батискаф всё ближе, ближе
А вот и дно! Таков итог.
Красиво так, что видит Бог!

Я доложил по трубке шефу…
— Ты приглядись, дружок, к рельефу.
Включи-ка свой большой фонарь!

И я включил…
Морская тварь
Размером с крупную медузу
Там под скалою греет пузо,
А в нём, прозрачном, горсть камней,
Горевших россыпью огней.

Кто знает как, скажите сами.
Не описать, друзья, словами
Весь мой восторг, не суждено…
Я помню старое кино
Про Монте-Кристо. Там в пещере
Вот так же сказочно горели
Цветные камни в сундуке!

… У батискафа есть на дне
Гарпун и сеть. В неё немало
Набил я прятавшихся в скалах
С камнями ценными «медуз»…
Меня подняли и весь груз
Перевезли тайком на берег —
В палатку Лоцмана…
Не верил
Он тоже…
Камни подсчитал
И вновь меня на дно послал…
 
 
 В ПРЕДВКУШЕНИИ ЦЕННОСТЕЙ
 
— Чем больше в брюхе тех камней,
Тем Он почётней средь друзей
И тем весомей, как вельможа!
— Ты, водолаз, учёным тоже?.. —
И Лоцман в смех:
— Мне, твою мать,
На эту камбалу плевать!
Принц или Нищей — что за дело?
Но камни! Я признаюсь смело:
Таких и на Земле не счесть!
В алмазных фондах разве есть?
Я нынче стал богаче папы*,
Снимайте предо мною шляпы!
Глядишь, и золото на дне,
В той запредельной глубине?

 Он распрямился:
— Как хотите,
Но Королём меня зовите
Планеты Митра!
С этих пор
Я здесь хозяин!!!
Договор
Подпишет мне старик тот самый —
Весёлый, бедный, но упрямый,
Что Марсианином зовут.

…Он усмехнулся плотоядно
И снисходительно, и жадно:
— А там… Так долго не живут!

*Имеется в виду папа римский.



ПРОЩАНИЕ ДРУЗЕЙ

И вот опять в коморке тесной
На Корабле большом, небесном
Сидят и Марсианин наш,
И друг его… 

— Увы, вояж
У нас последний наступает…
О том ещё никто не знает,
Что Лоцман наш задумал, но
Мазепу этого давно
Я раскусил… Но жаль, что поздно!

Я захворал, но не серьёзно,
Он мне устроил лазарет
И сам, подлец, носил обед
И отучил иных пилотов
От мысли «Жив ли, нет ли? Что там
С их Командиром?»…
Жажда всех
Сровняла так, что жалость — грех!

На судне умирали тоже.
В такое время всех тревожит
Увы, лишь собственная жизнь!
Меня могли бы сбросить вниз
И вряд ли кто бы возмутился…
Но здесь я точно пригодился,
Здесь будет нужен батискаф!
Вот и берёг меня «Жираф» —
Так Лоцмана зовёт всё судно…

— За рост?
— Ты прав, старик.
Но трудно
Сбежать из трюма корабля,
Уж это точно знаю я,
Тем паче от него, пирата!
Он был тюремщиком когда-то
И до сих пор на этот мир
Глядит, как бывший конвоир.
 
Теперь он долго ждать не будет:
Едва подпишешь, всё забудет!
А смерть у нас с тобой одна:
Здесь днём несносная жара,
И, если нет воды, то жажда
(Такое было не однажды)
Нас за два дня сведёт с ума!
Увы, безжалостна она.

— А выбраться?
— И мысли нет!
Ты сам летал неоднократно
И знаешь: плотно, аккуратно
Вершат учёные Земли
Космические корабли.
Здесь ни сломать, ни достучаться…
А с Лоцманом…
Коль разобраться,
Он нас уже приговорил:
Ушёл, подлец, и дверь закрыл,
Воды и грамма не оставил!..

Король Пилота не поправил,
Смолчал, вздохнул и так сказал:
—Я краткий Кодекс написал
Для тех, кто будет править дальше.
Ни лицемерия, ни фальши
Старался в нём не допустить,
Здесь только то, как надо жить,
Когда тебе по воле рока
Судьба (она порой жестока)
Дала народом управлять...
А это кара, должен знать!

Во первых, вспомни, что когда-то
Пройдёт твой срок, и виноватым
Всецело выставят тебя
За всё, что было!
Нет ни дня,
Когда бы что-то не случилось:
Хорошее само явилось,
А нехорошее — всё ты!
Пусть даже с звёздной высоты
Беда нагрянула на землю:
Недоглядел!

Я всё приемлю:
И наговор, и лесть, и ложь
(Что с подчинённого возьмёшь?),
Но не давай ушам забыться
И на мгновение смириться,
Когда нахваливают вас…
Должны и ухо быть, и глаз
Настороже: достойной брани
Ты предпочти тем возлияньям,
Что источает тонкий льстец
(Потом узнаешь, что подлец).

Не отдавай же предпочтенья
Ни одобренью, ни сомненью,
Когда ты не уверен сам…
Пойми, что отданы кострам
Такие праведные люди,
Которых никогда не будет,
Лишь потому, что кто-то их
Не понял истину иль стих…

А потому правитель должен
И обращаться осторожно
С любым из недругов… Враги?
Таких особо береги!
Ведь даже если он случайно
Вдруг поскользнётся в своей ванной,
То скажут все, что это ты,
И горе — мнение толпы!

Он усмехнулся:
— Всё, пожалуй.
Я не любитель долгих жалоб.
Но если правил ты, как жил,
И подданных своих любил,
Законами не донимал
И сам их свято выполнял,
То скажут рано или поздно:
В то время жить было не просто,
Но все трудились, как один:
Король и принц, отец и сын.

Когда же умирать придётся
(А это рано или поздно
Случится с каждым королём),
Пиши такой же Кодекс краткий
(Большой — томительный и гадкий),
А там оценят, что почём.


ЖАЖДА

Который час, они не знали,
Поскольку молча умирали
От жажды… Ссохшие глаза,
Глядели прямо, им слеза
Не позволяла увлажниться,
И неподвижные ресницы
Всё вверх глядели, в небеса…

Во рту всё высохло, как камень,
Скрипело горькими губами
И чуть ли не в последний миг
«О, Боже!» — прохрипел старик.

…Но — дверь тюремная открылась,
Орава шумная явилась,
Кто воду, кто арбуз несёт,
Кто дыню, сладкую, как мёд!

Прошло ещё одно мгновенье,
Осуществилось пробужденье!
И заключённые сидят,
Лишь те, кто прибыл, не молчат:

— Сегодня вновь погнал нас к морю,
И вновь явился на просторе
Тот батискаф… Камней в нём пруд:
Рубин, сапфиры, изумруд!

— Закончить в этот день хотели,
Но Лоцман ваш… Он, в самом деле,
Как будто вдруг сошёл с ума:
«Ещё! — кричит. — Добычи тьма!»

— Да, — Командир вздохнул печально. —
Наш Лоцман жаден чрезвычайно. 
Олений или волчий гон —
Усталости не знает он!..

…Но вот, напившись, отдышавшись,
Прелестной дыни наглотавшись,
Друзья отправились туда,
Где в центре синяя вода,
А вдалеке стояли люди…
Ныряли дайверы, но труден
Был путь из батискафа вверх…

— Ну не идёт он, как на грех! —
Рабочий жаловался старший. —
И так, и этак, как на марше,
Не поддаётся, хоть убей!

— Похоже, нагрузил камней
Наш Лоцман вволю, хоть ты тресни!
— Моя догадка интересней:
Не те ли держат батискаф,
Кого решил поймать «Жираф»?
Не сами ли «медузы» разом?
— Ты им приписываешь разум?!
— Но посуди: камней полно,
Но выбирают всё одно
Они лишь те, что подороже:
Все драгоценные…
— И что же?
— Простой булыжник ни один
Себе в живот не положил!

 
ПОДЪЁМ БАТИСКАФА

…И снова сверху загудело.
И напряглось, и вновь запело
Могучей силы колесо…
— Ну что, пошла?!

Его лицо
Покрылось потом и стараньем
И пожеланьем, и страданьем…
Рабочий старый всей душой
Хотел, чтоб этот тяжкий бой
Его победой завершился!
Уже не первый час он длился.
Пыхтел рабочий, сбился с ног,
Но одолеть врага не мог!

И толстый трос гудел, старался,
Всё друга вытащить пытался
Из этой мрачной глубины,
Но тот, с кем были так дружны,
Кого спускал неоднократно
И снова поднимал обратно,
На этот раз вцепился так,
Что и не думает, чудак,
Идти домой, на отдых, к людям…

Ещё рывок! Он был так труден,
Что нить у троса порвалась…
За ней вторая…
Но неслась
Такая брань из микрофона,
Что тот рабочий, кто бессонно
Был уже сутки на корме,
Нажал на газ!..
И там, на дне
Порвался трос — стальной, тяжёлый!

И катер, как малец весёлый,
Ожил, запрыгал на волне!
До этого, как на струне,
Держалось из последних сил…
И вдруг — свободу получил!

А люди, все вокруг, молчали…
Вот трос оборванный подняли,
Но дальше что — никто не знал,
Что делать? Хоть бы кто сказал!

Да! Батискаф на дне остался
И Лоцман в нём…
Ещё метался
По узкой ёмкости «король»,
Ещё ни жажду он, ни боль
Не ощущал пока, не время…
Но тихое морское племя,
Собой оклеивши стекло,
Его на веки обрекло…


ПОСЛЕДНИЕ КАДРЫ

Всё  это так и оказалось,
Подводной камеры осталось
Её последнее «кино»…

Вот Лоцман, он глядит на дно
Сквозь толстый синий слой стеклянный:

— Какой же всё же мир здесь странный!
Всё кружит, кружит эта тварь,
Как мошки, окружив фонарь…
…Всё ближе!
Вот огромный парень
Прилип, прижавшийся к стеклу,
И что там, я уж не пойму…
Но чувствую: другие «гости»
Всё липнут, липнут… Я от злости
Готов последний свой гарпун
Послать им в глотки!!!
 
Много дум…
Быть может, хватит на сегодня
Камней пленительных?..

Ну нет!
Такой заманчивый букет
Не знаю, скоро ль попадётся?
Судьба не сразу повернётся
Своей козырной стороной…

Он помолчал…
— А, впрочем, хватит!
Мой батискаф уже как кратер,
В котором закипает жар…
Ещё немного — и пожар!
Уже так много этих тварей,
Что тесный шарик мой раздавят!
— Подъём, ребята! В добрый час!
Вира помалу!..

Он не раз
На дно морское опускался
Там, на Земле, и здесь старался
Представить, как из мрака волн
Идёт, идёт подводный чёлн…

Но сверху голос одинокий:
— Эй, Лоцман! Или трал глубокий,
Или сегодня груз тяжёл,
Но трос, простите, не пошёл!

— Как?.. Почему?!..—
И мат отборный
Раздался там, внизу: и чёрный
Тюремный говор воровской,
И просолённый мат морской…

Но через час, устав от брани,
Он всё же выразил желанье,
Чтобы из трюма корабля
Тотчас доставили сюда
Двух пленников (поодиночке
Знал, не пойдут)…

Финальной точкой
Стал Лоцмана последний мат
И — громко порванный канат!


ПОДВОДНЫЕ ДЕЛЬФИНЫ

Послушали и помолчали…
— Они давно мне не давали
Спокойствия! — Пилот сказал. —
Ещё тогда, когда нырял
Я в ваши воды с аквалангом,
И видел тех, кто «выше рангом»,
Чем мелюзга, что наверху…
У них, нырявших в глубину,
Иная внешность и раскраска,
А уж расцветка — просто сказка!
Цветные искры тут и там,
Цветные камни по бокам!
Но даже мне не удавалось,
На глубину, какая жалость!
Ведь я, ты помнишь, чемпион
Средь дайверов?..

— Таков закон:
Когда не можем вглубь забраться,
Изобретаем... Но признаться,
Мне батискаф не слишком мил
С тех пор, как знаю, что хранил
В морских глубинах этот старец…
— Медуза?
— Но морской Скиталец —
Кто первый бросился на «дзот» —
Огромный страшный синий рот,
Каким им батискаф казался —
Вот кто у них геройски дрался!
Матросов здешний, вот те крест!

— Как человек давно не ест
Дельфинов, близких нам по духу,
Так я своё не стану брюхо
Придонной пищей оскорблять…
Они бойцы, ядрена мать!

— Договорились, брат. Отныне
«Глубоководные дельфины» —
Я предлагаю называть
Таких бойцов, как наш Скиталец…

— Тебе, старик, дай только палец,
Ты тут же руку отгрызёшь! 
Но прав ты, что с тебя возьмёшь? —
Мы плавать будем… метров триста —
Там, где мои аквалангисты
Сумеют опуститься вниз…
— А батискаф?
— Ты оптимист!
Мой прадед был подводным асом,
Он знал Паскаля Бернабе*,
Но даже им, со всем их классом
Туда, на несколько км?!..
Не будь наивным, Марсианин.
Наш батискаф, как тот Титаник,
Теперь на век — на дне морском!

 — Увы, мой друг, то первый «дом»,
Где человек не погребённый,
От страшной смерти не спасённый
Ещё ведь жив, пожалуй?..
— Да!
Там, в батискафе, есть вода:
И на экране, и на стенах —
Всё оттепель… И постепенно
Своим шершавым языком
Наш Лоцман слижет!.. А потом
Оценит он свой шар подводный —
По счастью, мокрый и холодный,
Не то, что корабельный трюм —
Горячий днём и полный дум,
Где он оставил нас с тобой
Без капли влаги питьевой!

— Простим ему?.. Мы христиане!
— Простить?!..
Ну так и быть, пусть вянет
Мой бывший Лоцман…
Идиот!!!
Ведь мог бы не тонуть — купаться
И райской жизнью наслаждаться
В краю таком, который Бог
Едва ли лучше сделать мог?! 
 
— Ты думаешь?
— Я в том уверен!
У вас не запирают двери,
И все дружны, и сыты все,
И труд на общей полосе,
И здесь же стол с дарами моря
И огородного приволья,
Кто что скосил и что нашёл,
Здесь всё несут за общий стол!
А, завершив свой труд устало,
Все отдаются карнавалу!
Здесь всюду румба, ноги в пляс…
Свежо и весело у вас!

— У нас и трудятся все дружно
И отдыхают сколько нужно,
Широк и полон общий дом
С шипучим пенистым вином!

— Не этот разве уголок
Хотел впервые видеть Бог,
Когда разбил он сад свой райский?
В нём аромат повсюду майский,
Поскольку всё цветы вокруг...
Не в это царство, милый друг,
Он поселил Адама с Евой?
Повсюду сладостное древо…

— Но, ежели наш сад чудесный
Ты описал, мой друг, так лестно,
То я прошу за общий стол!

Друг усмехнулся — и пошёл.
 
*Паскаль Бернабе, французский аквалангист, в 2005 году установил мировой рекорд погружения на глубину: 330 метров.


ОБЕД ПОБЕДИТЕЛЕЙ
 
Они вошли… В огромном зале
Столы широкие стояли,
И сотни юных крепких рук,
Сомкнувшись в общий тесный круг:
Им аплодировали дружно!

— Зачем, дружище?
— Это нужно!
Ты спас планету — и вовек
Теперь наш лучший человек!

Пилот смущённо поклонился.
— Я тоже страстно к вам стремился…
Слегка в дороге захворал,
Но нынче на ноги восстал.
У вас такая атмосфера,
Что лечит и скелет, и нервы. —
На Марсианина взглянул,
Тот улыбнулся и кивнул. —
Короче, вам подарок я
Привёз с Земли, мои друзья!

Дал знак Пилот. На сцену следом
Вкатили пять велосипедов.
— Всего их сотня в корабле.
Катайтесь! По такой земле,
Как ваша, ровной и прямой,
И транспорт может быть любой,
Но если ваш девиз — здоровье,
То лучше нет со всей любовью
Вам подарить вот эти два
Стремительнейших колеса!

Старейшины сидели рядом
И все впились пытливым взглядом.
— Велосипед! — вздохнул один. —
Я был мальчишкой молодым,
Когда катался за рулём…
— Мальчишка? Я гонял на нём
Когда был в школе. И сейчас
Могу представить высший класс!

Так спорили седые деды,
Склонённые к велосипеду,
А те, кто был моложе их,
Увы, лишь слышали о них —
О ловких, быстрых, двухколёсных…
Им всем, чьей родиной был космос,
Не довелось смотреть на свет,
Усевшись на велосипед…

— Друзья мои, хвала Пилоту! 
И спорт, и важную работу
Поможет нам колёсный друг, —
Сказал им Марсианин. — Вдруг
Мы вздумаем объехать кругом
Всю нашу новую подругу —
Планету Митра?..  Где-то там
Взрастить леса?..  Их семенам
Полезен наш велосипед:
Быстрей, чем он, доставки нет!

И снова дружное «Ура!»
Неслось под искрами костра,
А Марсианин так продолжил:

— Мы многое сегодня можем:
И хлеб растить, и строить дом,
Ловить еду на дне морском,
И  ткать льняное полотна,
И шить одежду из него,
Сажать и пальмы, и бамбук,
И сладкий манго, горький лук…
Всё это, доброе на вид,
Ничем планете не вредит!

Заметьте, братцы: воздух чист
И ароматен, и лучист,
Вода морская как слеза,
Прозрачна, словно бирюза,
И безупречные на вкус
Любой томат, любой арбуз —
Ведь их растим, друзья, мы сами
Своими крепкими руками!…

И Марсианин показал
Свои ладони… Как металл —
Литая медь — на вид они,
А вес и блеск, — как у брони!

— Мы много трудимся, друзья,
Но в поле, в море, у ручья,
В жару — сиесте время знаем
И никогда не забываем
Лечебный сон… Недаром нас,
Столетних, множество средь вас!

Но тут раздался в зале крик:
— Всё верно говоришь, старик,
Но долго!
Мы не так глупы,
Чтоб не понять…
Что хочешь ты?

— Согласен, братцы. Я прошу
Собрать в дорогу Малышу —
Пилоту нашему — каменьев
Побольше.
Пусть без приключений
До нашей Матушки Земли
С подарком нашим долетит
И снова добрыми словами
Попросит то, что ныне сами
Мы делать не умеем, нет!
Для взрослых всех — велосипед
И для детей…
— Мячей побольше!
Футбольных, баскетбольных, прочих, —
Из зала голос раздался.
— Подводных масок для лица
И аквалангов, кстати, тоже…
— Семян всех видов и моложе!
Обратно долго, чай, вести,
А им ещё и прорасти!


ДЖЭКПОТ

Тех пожеланий было много,
И сбор в обратную дорогу
Был долгим…
Месяц или два
Ныряла местная братва,
Всё дальше продвигаясь в море,
Рубила его«тёплый лёд», 
А следом дайверы — и вот
Глубоко, нет ли, или-или
Дары морские находили.

А там, где падал батискаф,
Нашли большое, словно шкаф,
Скопление камней бесценных.
Они лежали в высоченных
Доступных выступах скалы…
— Но прежде этой красоты
Не видел я! — Пилот признался.

— Мне кажется, что он поклялся
Народ наш отблагодарить
За то, что разрешили жить.
— Да кто?
Он криво рассмеялся:
— Сдаётся мне, что сам король
Подводного морского царства.
Здесь ни обмана, ни коварства,
Но если верность есть пароль,
То там, на дне, народ честнейший!

— И память есть, и не беднейший, —
Когда способен и дружить,
И сундуки друзьям дарить! —
Заметил Марсианин тоже. —
И всё же, друг мой… Всё же, всё же
Планета наша не полна,
Пока без пастбища она.

С тех пор, как расширяем море,
Всё чаще бродят на просторе
И дождевые облака,
Что орошают нас — пока,
Как правило, мой друг, ночами.
Мне хочется, чтоб семенами
Покрылись мокрые луга
И всюду выросла трава,
А по траве… барашки, что ли?
Отары чтоб бродили в поле,
Поскольку нет волков у нас…
Ну? Что ты скажешь?
— Высший класс!
Поскольку будут сыр и мясо…

Они мечтали.
— Будет трасса
И гоночный велосипед
Героем станет всех побед!
— На море  сделаем дорожку
И, развивая понемножку,
По всей планете совершим
Великий лодочный экстрим:
Каноэ, честер и каяки* —
Они и ловкие, бродяги,
И быстроходные весьма.
— Твоя планета, дед, сама
Подсказывает направленье.
У вас есть море, но теченья —
Такого, как Гольфстрим, здесь нет,
Не принесут вам тяжких бед
Шторма, тайфуны, ураганы,
Не угрожают океаны
С великими цунами вам…
По вашим ласковым морям
Легко скользить  и на байдарке,
А потому мои подарки
Не будут тяжки, как фрегат!

— Ты прав, мой друг. Я буду рад,
Когда ты привезёшь нам ткани —
Такие, как на поле брани
Давно используют бойцы:
Не промокаемы, прочны,
Любой панкрафт* они снесут,
Проделав вдаль морской маршрут!

— Вот это верно, Марсианин!
Ты словно вождь-островитянин
С голопагосских островов:
Всё понимаешь с первых слов.
Да, хороша твоя планета,
Но ведь земли по сути нету!
Кругом моря, а берег мал,
Нет ни вершин, ни диких скал…

— Ты прав, мой друг, мы не богаты.
Великие нам не нужны пенаты,
И чёрных вышек нет у нас…
Но воздух чистый, как алмаз,
И воду можно пить из моря,
И всё, что зреет на просторе,
Всё безупречное на вкус:
И хлеб, и зелень, и арбуз!

Мы это ценим, мы едины,
Мечты у нас неотделимы:
Природа, счастье, детвора…
Всё остальное — ерунда!

Пилот вздохнул и усмехнулся.
— Ты как из прошлого вернулся:
Нет самолётов и машин —
Не портит воздуха бензин
И не поганят Землю свалки,
Где воды сточные так жалки…

И смело молвил наш герой:
— Я Марсианин, милый мой!

*Каноэ, честер, каяки — гребные лодки разных народов.
*Панкрафт — надувной плот (англ.)


НОЧНЫЕ ДОЖДИ

Прошло ещё четыре года,
На Митре портилась погода:
Моря всё шире, и дожди
Всё чаще льют на грудь земли.

Они как будто время знают:
Её ночами орошают,
А утром влажно и светло,
Растёт всё дружно и легко:
Деревья, пашни, лес и травы —
Всё зеленеет величаво,
Всё в полный рост и в полный цвет,
Таким лугам лишь стада нет!

Но вот опять их друг явился.
Корабль знакомый приземлился,
Пилот сошёл и встречен был
По царски! Всяк его любил.

— Ну что? Как встретили, дружище?
— Да что сказать? Уехал нищим,
А вновь вернулся богачом —
Да удивительным притом!
Те камушки, что мы собрали,
Они, брат, царственными стали:
Неслыханной величины!
Ну и цена, конечно, тоже.
Меня встречали как вельможу,
Как Алладина, чёрт возьми!

— И что же, брат?
— Да всё как надо:
Отдал налоги и ещё…
Но денег всё равно громада!
И тратил, тратил я её,
Без счёта!
Тоннами — на почки,
И колоски, и семена,
И даже споры, чтоб грибочки
Росли в лесах у вас всегда.
Зоологи мне дали сперму
Коров, овец и лошадей,
А в море — уток и гусей…
«В таком тепле не надо фермы!» —
Сказали мне. — Коль нет врагов,
Пусть бродят вольно… Но коров
Доить придётся регулярно»…
— Я понял, брат.
Уж то отрадно,
Что в детских садиках теперь
Везти в распахнутую дверь
Мы будем молоко детишкам!

— И тот же мёд не будет лишним…
Вот здесь коробка, где-то в ней
Две тысячи пчелосемей!
Надеюсь, местные умельца
Сколотят ульи? А вокруг
Я предлагаю тесный круг
Из лип пахучих…
— Земледельцы
Во все века дружили с тем,
Кто пчёл плодил на радость всем:
И людям, и кустам, и травам…

— А тем, кто старше, для забавы
Привёз я праздник юных лет…
— Ещё один велосипед?
— Нет, дорогой, теперь их вволю!
И тем, кто мал, и тем, кто в поле
Сажает, возит урожай, —
Помощник славный, так и знай,
Друг многолетний человека!
Но я привёз игрушку века
Двадцатого…
После войны,
Когда устали от грозы
Что с неба долго грохотала,
От бомб устали и металла, —
Придумал Френсис Рогалло
«Воздушный парус»…
И пошло!
Три трубки (даже из бамбука),
Меж ними ткань… Простая штука,
Но поднимала чудака
На сотни метров в облака,
Носила в воздухе часами,
И любовались чудаками
С улыбкой счастья на лице:
Война закончилась уже!

— То дельтаплан?!
— Ты прав, дружище.
Увидишь: он не будет лишним
В твоём хозяйстве, старина.
Забота и с небес нужна!
Всю Митру поздно или рано
Ребята снимут с дельтаплана,
И ты увидишь, как легко
Ей управлять, твоей планетой,
Когда она на карте этой
Лежит открыто и светло!

Я до того, как стать пилотом,
Уж знал воздушную работу:
На дельтаплане с юных лет!
И здешние мальчишки, дед,
Я верю, всем чертям назло,
Крыло познают Рогалло!*

Пилот вздохнул:
— И это тоже,
Но кое-что я взял дороже.
Тот астероид, ты сказал,
Вам все приборы сжёг, нахал…
Я лучшие купил в Париже!
Им место надо, где поближе
Чтоб к небесам, меж облаков 
И лучших, брат, профессоров!

А Марсианин усмехнулся:
— Увы, но поздно ты проснулся.
Все эти годы, как рабы,
С киркой в руках трудились мы,
И  всё, что есть: поля и чеки,
Ручьи, фонтаны или реки,
Оранжереи и бахчи,
Деревья, пальмы, каланчи,
Леса, сады и огороды,
Все прочие дары природы,
А также каждый двор и дом,
Бассейн и клумба под окном —
Всё это сделано руками
Тех, что когда-то мог часами
Стоять за грифельной доской,
Следить за схемой неземной,
Быть тем, кого зовут профессор…

— Я понял! У вас всех агрессор,
Лишив приборов и сырья,
Отнял основу бытия…

— Но не лишил он нас рассудка!
Была всего одна минутка,
Когда мы растерялись, но
Вдруг поняли, что суждено
Своими хилыми руками
Всё это сделать, что станками
Пока придётся пренебречь…
Пусть дикари, о чём тут речь?
Но мы себя прокормим сами!
Трудились долгими часами,
Пока не стали тем, кто есть…

— Любить вас всех — большая честь! —
Сказал Пилот, обнявши друга. —
Есть радиус Большого Круга,
В который входят на Земле
Все, кто сегодня вдалеке…
Планета ваша — самый дальний
И самый важный аванпост!
И задавали мне вопрос:
Чем укрепить вас?.. Может, базой?..

— Была у нас одна зараза:
Тот астероид, Чёрный Принц.
Ты с ним покончил, это приз,
А больше вряд ли скоро будут…
Но на Земле нас не забудут,
Когда продвинемся вперёд
В познаньях Космоса!

— Ну вот!
Я угадал твоё желанье.
Не потерял своё призванье
Ты в годы тяжкие… Теперь
Пора открыть в науку дверь!
А для начала связь с Землёю:
Её учёные откроют
Все карты: много или нет
Известно им таких планет,
Как ваша?.. Где ещё сыскать?

— Для этого, ядрёна мать,
Нам нужен телескоп солидный:
И гамма-, и рентгено-видный…

— Я всё привёз, старик! Сейчас
Нам нужен тот рабочий класс,
Который поздно или рано
Сумеет вырыть котлованы,
Да не в низине — на горе,
Сумеют сделать в высоте,
Поближе к космосу, ту башню,
Что унесёт в него однажды
Сигналы Митры…

— В добрый час!
Пойдём, я познакомлю вас
И с зодчими, и с мастерами,
С прорабами… То их умами
И крепостью надёжных рук
Всё выросло, за кругом круг!

*  «Крыло Рогалло» — первое название дельтаплана. Официально — от древнегреческой буквы «Дельта» и латинского «Планум» — местность.
 

БЫВШИЕ БАРХАНЫ

Проходит время. На планете
По прежнему резвятся дети:
Пугая уток и гусей,
Ныряют в ласковый ручей,
А кто-то, ловкий с малых лет,
Гоняет свой велосипед,
А те, кто старше, те на море:
Ныряют с берега и вскоре
Или поживу достают,
Или, отважные, гребут
На честере или каноэ…

А море, море голубое
Сегодня как широкий фронт
Уходит вдаль за горизонт
И где-то там, где луч усталый,
Плывёт над морем парус алый,
И верится, что где то там —
Следы Бегущей по волнам.

И с моря тоже вид чудесный.
Давно уже пустыней пресной
Не смотрится планета Митра,
Повсюду дивная палитра
Её пленительных цветов:
Здесь золотист, там бирюзов,
Но чаще сказочно зелёный
От виноградников и клёнов,
Каштанов, огородных клумб
И даже тех приморских тумб,
К которым водоросль морская
Порой навеки прирастает…
Глядишь ли с лодки, с корабля —
Везде зелёная земля!

И даже прежние барханы,
Когда-то крохотные страны
Среди безлюдного песка,
Сегодня не узнать, пожалуй:
Любой — как замок величавый,
Как зодчих смелая рука!

Здесь грандиозные колонны,
Мансарды, лоджии, балконы —
Из панцирей морских наяд,
Что миллионы лет назад
Поднялись, море защищая,
И слились… Этакую стаю
И «Чёрный принц» пробить не мог,
А лишь топор и молоток,
В ней вырубали залы, спальни —
Всё аккуратно, капитально
И вышел сказочный дворец —
Приюты любящих сердец!

Снаружи лозами увили
И сладкий виноград взрастили
Хозяева того дворца…
И дети своего отца,
Ну а потом уже и внуки
Свои тянули к лозам руки
И рвали сверху, из окна
Гроздь предстоящего вина.

По всей планете до обеда
Бегут, бегут велосипеды!
То в поле или в огород
Спешит, спешит, спешит народ…
В обед всё тихо: то фиеста!
А позже каждый ищет место:
Спортсмены режутся в футбол,
А те, кто выше, в баскетбол,
«Морские силы» на байдарках
Залив лазурный режут жарко…

— Вы не испортили планету,
Но словно заново при этом
Создали землю и леса,
И все иные чудеса:
Зверей и птиц, и даже пчёл…
Прогресс воочию пошёл!

— Спасибо, друг! — И Марсианин
Снял трубку. — Не желаешь, парень,
Наведать «Джомолунгму», нет?
Звонок оттуда…
— Едем, дед!


«ДЖОМОЛУНГМА»

Планета Митра невысока.
Здесь даже в дальнее — далёко
Вулканов не было почти,
В одном лишь месте из земли —
На полюсе — она прогнулась,
На этом месте почва вздулась
И стала малая гора —
Всего-то километра два.

Но так как здесь одна такая,
На Митре самая большая,
Назвали «Джомолунгмой».
Да,
Ценился юмор здесь всегда.

Друзья отправились в конюшню,
Сухой паёк себе на ужин,
Овёс и воду для коней,
И — в путь пустились поскорей.

Будь полюс Северным иль Южным,
Он холодней всегда… Но нужно
Понять и то, что здесь вода
По всей планете так тепла,
Что море грела равномерно,
Но атмосфера, это верно,
Была немного холодней…
Гора тем паче… И на ней
Со всех сторон паслись отары.

Пастух медлительный и старый
Встал от костра.
— Привет, ковбой!
Давно не виделись с тобой…
Ну что в горах? Не тянет к людям?
— Об этом говорить не будем.
Ты, Марсианин, знаешь сам,
Что юность отдают друзьям,
А старость — Богу. Кто-то в храме,
А кто-то добрыми делами…
Пастух всегда был выше всех,
Поскольку горы. Здесь утех
Не много, но меж ним и Богом
Всегда короткая дорога.
А жили долго пастухи…

— Спасибо, дед. И ты живи,
Как всякий горец — долго, долго! —
Сказал Пилот. — Но эта горка
Сегодня знатная, учти.
Теперь здесь вся наука наша!
Вон там поодаль видишь башня?
То наша «Шаболовка» — в ней
Вся связь с Землёй до наших дней.
А дальше, как большой циклоп —
Наш новый главный телескоп!

— Ну, видел я постройки эти…
— Довольно, доктор! На комете
Ты был, брат, лучший астроном!
А нынче?..
— Нынче пастухом
Меня вы видите, так что же?
И знаменитые вельможи
Бывали к старости не те:
И белый иней в бороде,
А в голове… не отрекайся…

— Ну будет, будет, собирайся,
Пойдём смотреть наш телескоп.
Посмотришь — и ответишь в лоб:
О нём ли ты мечтал когда-то?

 
НОВЫЙ ТЕЛЕСКОП

Он был, конечно, небогатым,
Не тем, что ныне на Земле,
Но в столь далёкой глубине
Космического мирозданья,
Что новые его посланья
Отсюда виделись в сто раз
Ясней, чем те, что возле нас…

И астроном в папахе старой,
Что нынче ведает отарой,
С восторгом поглядел в экран…
Здесь, в самой гуще дальних стран —
Чужие звёзды и планеты,
Чужие носятся кометы
И астероиды… Здесь всё,
Что звёздной надобно системе,
Но только не понятно теми,
Кто это видит первый раз.

— Ну что, старик?
— Отвыкший глаз
Не сразу вспомнит те детали,
Что прежде видеть помогали
Весь космос: в профиль и анфас!

Ты помнишь это, Марсианин,
Как налетел тот злобный парень
И сокрушил  дары Кометы?
Мой телескоп любимый, где ты?!

— Вот тебе новый, дед! — сказал
Пилот — и ключ ему отдал.


ДЕЛЬТАПЛАНЕРИСТЫ

На «Джомолунгму» в этот вечер
Подростки взобрались — на встречу
С своей загадочной мечтой.
Они за эти три недели
Свои «Рогалло» осмотрели,
С механикой разобрались
И вот пришли, чтоб прыгнуть вниз!

На гору поднялись крутую,
Сегодня славную такую,
Наметил каждый свой маршрут:
Кто полетит и там, и тут,
Проверили ещё раз тяги,
Вздохнули крепко для отваги,
Перекрестились — чтобы вздох
Был не последним, дай то Бог,
И, оттолкнувшись, полетели!

Не все при этом преуспели,
Не каждый совершил рывок,
Но кто-то вырвался, и вот
Летит, летит, расправив плечи!
И дельтапланерист в тот вечер
Стал первым, кто над сушей встал,
Кто воздух Митры оседлал!

А вдохновителем полётов
Был давний ас такой работы —
Наш замечательный Пилот:
— «Рогалло» вырвался вперёд!
Ведь это ж лётчики, пилоты,
У них почти что самолёты,
Но атмосфера, знаешь сам,
Не изменилась ни на грамм.
А это главное, ребята!
Планета в том не виновата,
Что приютила у дверей
Полсотни  брошенных детей.
Как все порядочные люди,
Вы поклялись, что «нет, не будем
Вредить хозяевам!» И вот
У вас чистейший огород,
Как прежде, можно пить из моря,
А нынче… нынче на просторе
Летает чудо самолёт!
При этом — керосин не жрёт,
Не оставляет в небе чистом
Ни гарь, ни запах…
Лишь лучистый,
Полупрозрачный цвет крыла,
Крыла Рогалло!

И пошла
Большая слава дельтаплана!
Летали парни неустанно,
Летали долго, высоко,
И величаво, и легко,
Как правило, в часы заката,
Когда особенно богата
Планета Митра красотой
И тем милее в час такой
Те кадры, что они снимали…

Потом, когда уж уставали,
Садились парни — так легко,
От людных мест недалеко,
Что это чудом было тоже.
Сложив крыло, среди прохожих,
Шагал бесстрашный планерист,
И был улыбчиво-лучист
Взгляд каждого на них, крылатых —
Счастливой радостью богатых!


НОЧНОЙ СИГНАЛ

Но вот однажды ночью тёмной
Радист из «Шаболовки» вдруг
Услышал слабый тихий звук…

Он смолк, потом раздался снова…
Радист настроил на «основу»
Высоковольтный свой прибор…
Он появился здесь с тех пор,
Как наш Пилот с Земли вернулся,
И на Горе тот шпиль взметнулся,
Что «Шаболовкой» назван был…
Там, на вершине, он осветил
Тот огонёк, что связь с Землёю
Поддерживал дневной порою…

Увы, обратной стороной
Повёрнут он ночной порой…
Земля, естественно, молчала…

Но вот, не много и не мало,
Опять послышался сигнал!
Радист (он нынче замещал
Отца родного здесь, на вышке
И по ночам читал там книжки)
Спустился вниз и разбудил:
— Отец! Ночной сигнал звонил…

— Ночной?! — и батя усмехнулся. —
Ты задремал, сынок, очнулся,
И вот причудилось тебе…
Здесь, на обратной стороне,
Нет ни одной «живой» планеты,
С которой мыслимо всё это:
Чтоб можно было позвонить…

Они опять вернулись в рубку…
Отец хотел продолжить шутку,
Но связь, тончайшая, как нить,
Опять из космосе звучала…

— Клянусь! Она нам подавала
Сигнал тревоги типа «Sos»!!!
Мой дед был вахтенный матрос,
И я морзянку эту знаю! —
Сказал радист.

— Я понимаю.
А что нас скажет астроном? —
Спросил старейший, Марсианин.

— Сигнал не мог подать землянин!
Уж я то знаю, что почём.
Но в том краю, сигнал откуда,
Есть тоже маленькое чудо:
Планета массою с Луну,
Есть атмосфера, даже море…
— И что же?
— Разобьется вскоре.
У встречной глыбины в плену,
Она, малютка, не имеет
Ни грамма шансов…
— А поспеет
Космический корабль?.. — спросил
Пилот.
— Не хватит сил!
Та глыба, что летит навстречу,
Намного больше, я замечу,
Чем знаменитый «Чёрный принц» —
Ваш прежний боевой сюрприз.
Здесь разобьётесь вы — все трое!
 
И все на нашего героя
Направили свой зоркий взгляд.
А он, космический солдат,
Глядел туда, где на экране
Летел сегодняшний «Титаник»
Навстречу глыбе ледяной.

— Мне только бы он был живой! —
Народ планеты вашей «Лунной».
Коль есть сигнал, то он разумный
И согласится, может быть,
У нас, на Митре, век прожить?

А Марсианин:
— Будем вместе!..
Прошёл я множество дорог
И верю: всех нас создал Бог!
И здесь, на каждом новом месте,
По всей Вселенной он один:
Творец, создатель, господин,
Он сам или его посланник,
Его божественный избранник, —
Он Человек!
И мы найдём
Язык с ним общий…
День за днём
Сближаться будем, а потом
Единой общиною станем!
 
И вот с планеты утром ранним
Корабль Пилота стартовал
И на прощанье дал сигнал:

«Мы улетаем, господа!
Во всей Вселенной никогда
Не видели такой планеты,
Как ваша. Дивные рассветы
И берега, и моря ширь,
А парни? Каждый богатырь!
Девчонки все друг друга краше!
Одна семья — планета ваша!
А та, другая… Что нас ждёт?
И что вообще произойдёт?
Увы, мы этого не знаем,
Но нас зовут, и стало быть,
Обязаны их навестить…
И вот мы улетаем!»
………………………………….

   Окончание трилогии Юрий Кузнецова-Арбекова
          «ТЁПЛЫЙ ЛЁД БОЛЬШОГО МОРЯ».
   1.«Комета Галлея», 2.«Тёплый лёд», 3. «Батискаф»

Декабрь 2020 — январь 2021 г.
E-mail  arbekov@gmail.com