Стихотворение Николая Зайцева

О ВЛИЯНИИ БЫТА НА ТВОРЧЕСТВО

Она сошла ко мне, верней, слетела,
и  молвила чуть слышно: «Поспеши.
Диктую: ночь… мела… метелью… белой…
Пожалуйста, разборчивей пиши. –
Брел человек, свернул с пути-дороги
в холодную пугающую тьму…»
О, радость! Музу мне послали боги
в награду ожиданью моему.
Я ручку взял и принялся за дело
(капризней Музы женщин не видал!)
Пишу о ночи и метели белой
и даже к «белой» рифму подобрал.
А Муза мне: «Прошу, не торопитесь».
Я на нее обидеться хотел.
А она вновь: «Приятель, не сердитесь,
у Вас ужасно прыгает размер».
«Благодарю! – кричу, - моя Мадонна!»
И вместе с Музой взвился у окна.
«Опять сидишь? Что смотришь, как с иконы?» -
(это не муза, а моя жена).
«Ну что мне делать с этаким вот мужем?
Полку прибей. Вот гвозди, молоток…»
От грохота зажала уши Муза
И тихо скрылась в щелку, в потолок.
Наверно, трудно быть женой поэта,
одною вечерами куковать.
К нему приходит с крылышками эта…
Да, нагишом! Как тут не ревновать?!
А ты сиди одна в своей темнице,
как будто осужденная в тюрьму,
в тот миг, когда распутная девица
по кличке Муза шепчет стих ему.
А он, бесстыжий, слушает, не дышит…
Не зря ж мать и соседи говорят:
«Не дай Господь твой муж чего напишет,
все бросит и сорвется в Ленинград.
Там этих муз и в мраморе и в бронзе
хоть пруд пруди. И нет у них стыда!
Уедет к ним, семью, работу бросит,
и с сыном ты останешься одна.
Готовь, стирай – уедет втихомолку,
ведь так от Райх Есенин улизнул…»
Нет, дудки! Есть еще на завтра полка!
А послезавтра… пусть починит… стул.
Стучу, усы вспотевшие повисли,
полку кляну и гвозди с молотком,
в мозгах жены прокручиваю мысли,
уж я-то с женской логикой знаком.
Муза ушла несолоно хлебавши,
когда теперь придет ко мне она?
Сижу, курю, разбитый и уставший.
Спит в комнате довольная жена.
Что ж ей не спать? Висит на месте полка.
Муза сбежала. Я один сижу.
И что им, что я загнаннее волка
и места сам себе не нахожу.
И властно ночь велит поставить точку.
Ведь утром на работу, все… В постель!
Вздохнув, в сердцах заканчиваю строчку:
«Брел человек, брел, и погиб в метель…»
Задумался о жизни на минуту,
черновиков хлам в сторону сложив.
«Брел и погиб…» А может быть кому-то
хотелось все ж, чтоб он остался жив.
Да что жалеть его? На самом деле
он только плод фантазии больной.
И я в согретой ласками постели
забылся рядом с нежною женой.
А утром, встав со свежей головою,
 я черновик на белый свет извлек,
перечиркал, и своего героя
вывел в метель к жилью на огонек.
Там ждал его ночлег и сытный ужин,
и свет любви горящего окна,
он был ему один для счастья нужен,
Как ты одна для счастья мне нужна.