Игрок

(поэма)

Пучина отчаянья до мозга костей
Прокралась в колоду под крапы мастей.
Друзей
Не бывает,
Когда
Ты играешь
На деньги
На жизнь
На все
 
Что ты теряешь?
Что?
Когда ты играешь?
 
Жизнь лишь всего,
Жизнь лишь всего.
А еще –
Себя самого.
 
Да,
            Для тебя
                Жизнь – лишь игра!
Бить в масть
Вот это страсть!
Класть, класть, и класть
Карту в масть.
Вот это сласть –
Первым напасть!
 
Что за напасть?
Ты не смог
Убежать
От себя,
Ты не смог
Удержать
                Себя,
Ты не смог
Обуздать себя
Себя
Ты не смог
Познать
Себя
До конца
 
Очнись
ото сна!
И будь сильна
Душа твоя
 
Оглянись,
Соберись,
О-СТА-НО-ВИСЬ!
А то не поспеешь,
А то не сумеешь,
Но ты посчитал,
Что ты разумеешь,
            Как считывать с лиц,
Ты посчитал,
Что ты же привык
Сдавливать крик

* Рассказывает о себе *
 
Ты говоришь:
«Я не мал и известен,
            До меня люди падки,
Мне ценен свой стиль,
А не чужие догадки.
В уваженьи мужчина,
            Не из недотрог,
Помимо карт
            И в бильярде знаток.
 
Я свит не из тряпки,
Я серьёзный игрок!
Высоки мои ставки
И я одинок».
 
Вот мое правило,
Что учил назубок:
Чтоб не упасть,
Будь одинок.
Чтоб не пропасть,
Будь одинок.
Плати свой оброк
Четко и в срок.
Беги со всех ног,
Беги наутек
От тех, кто бы смог
Убить
Или полюбить
Тебя»
 
Когда я не смог
Пойти на рывок,
То понял,
что друг
Как паук
Держит меня
В коконе пут.
О, что за плут!
И семья
Одна
Стоит чего,
Держа мертвой хваткой
меня за плечо.
 
И игра мне сказала:
«Сбрось все украдкой
Сбрось и забудь.
Тебе пора в путь.
Иди же без груза,
А любовь – лишь обуза».
 
Конечно, одному быть мне мрачно,
Но, в принципе, – пусть.
Удачная
Сдача
Или шар нужный – в лузу –
Сорвут замки с шлюза,
И хлынет мне счастье,
Потонет в нем грусть.
 
Крапленый туз –
Под картуз,
И что ж?
К победе рванусь
Как нож
– на арбуз».


* Итог жизни *

Нервов клубок,
Боли комок.
Себя тратил впрок
И сил не сберег
На последний бросок.
 
Погрузившись в поток,
В жижу размок.
И, когда изнемог
У твоей пары сапог
Лёг
Адский порог.
 
Ты зря
Вступил на него.
За ним – анти-алтаря
Нутро.
Проникнув в него, увидишь два глаза
Пылающих словно две взорванных скважины с газом.

* Анти-алтарь *
 
За столом сатана.
Его глаза
Источают жар.
Его слюна
Испускает пар.
С ним тяжело
Бывает порой
Следить
За игрой.
 
Но ты решил все же играть
И растерять
Все, что имел.
 
И проиграть
Свою жизнь,
Свою жизнь,
Свою жизнь.
 
Ты сегодня играешь,
Играешь на жизнь.
Сегодня – игра
Без правил и судей,
Всего лишь одна
И больше не будет.
 
И она
Не твоя
Эта игра,
Игра без конца.
 
Когда демон
За горло берет,
Тленом
Дыша
тебе в рот,
Ты решил,
Что душа
Не важна,
Что душа
Не нужна,
Что мешает она,
Когда игра,
Идет игра.
 
И ты решил
Сыграть
На нее.
И испытать
Себя
Самого.
 
Когда сатана
Встал поперек
Многих дорог,
 
Перехитрить
Его захотел
Вместо того,
Чтоб изменить
Семя самого.
 
Его не сразить
Блестящей игрой
Можно лишь победить
            Лучезарной искрой
Лишь отблеском неба,
Лишь внутрь-переменой,
     Переменой ума,
Лишь светом,
Если душа
Им одета,
Если Светом согрета
            И во имя
Света
Жива.

* Конец *
 
Припрятанный туз летит на сукно,
Метя пикой противнику прямо в лицо.
В ответ – джокер рогатый с злою ухмылкой
Входит в сердце твое двузубцевой вилкой.
 
Так будет, если свой жизненный путь,
Ты, ум изменив, не решишь развернуть.
 
В момент главной игры ты заробеешь
Хотя и умеешь,
Хотя и привык
Идти напрямик.
 
Ведь сегодня игра
Без правил и судей
Всего лишь одна
И больше не будет
 
Всего лишь одна
И она –
Не твоя,
Эта игра,
Игра
Без конца.
 
Вступив в неё,
Ты потеряешь
И проиграешь
Себя.
 
Ведь ты же игрок,
Ведь ты же игрок,
Ведь ты же игрок.
 
И ты одинок
И ты одинок.
Ты одинок,
Всегда одинок.
 
Потому и игрок,
Потому и игрок,
Потому и игрок.

* * *

Послесловие к поэме. Игрок и постмодернистский дух эпохи

Игра – одно из ключевых понятий постмодернизма.

Постмодернизм, отрицая духовные реалии и атомизируя жизнь, отвергает целеполагание и стремится свести все многообразие бытия к бессмысленному «множеству языковых игр»[1]. Если говорить кратко и своими словами, то, с точки зрения постмодерна, человека, как такого, нет. Есть лишь концепт, появившийся в сознании людей, слышащих чью-то речь, построенную в рамках определенной языковой игры. То есть кто-то говорит, и слова так переплетаются в значения, что нам кажется, что эти значения указывают на человека. Человека же нет.

Духовных законов, регулирующих развитие мироздания (логосов) – тоже нет, есть лишь «игра структуры». Истины – тоже нет, есть лишь «игра истины». В рамках этой игры возможно приобщение не к истине, а лишь к эффекту обретения истины. То, что люди воспринимают за истину, с точки зрения постмодерна, является игрой первоначальной фальсификации. То есть определенные смыслы, являющиеся фальсификацией, развиваются (например, в речи). И, опознавая новые витки развития этой фальсификации, человек ошибочно представляет, что познает истину. Самой же истины, согласно постмодернистскому мировоззрению, нет.

Сознание, заквашенное дрожжами такого мировоззрения, рискует столкнуться с определенными проблемами. Характер этих проблем улавливается из самого названия книги Ц.П. Короленко и Н.В. Дмитриевой – «Номо Postmodernus. Психологические и психические нарушения в постмодернистском мире». Процесс формирования некоторых нарушения авторы связывают с последствиями существования человека в парадигме постмодерна.

Нарушения формируются, исходя из предпосылок, закладываемых в сознание этой парадигмой. Одна из фундаментальных предпосылок – неспособность сопереживать другому. С этой неспособностью в жизни человека соседствуют: неспособность прогнозировать последствия своих действий, импульсивность, одиночество, жестокость, инструментальное отношением к другим (человек относится к другим людям как к инструментам для реализации своих целей), потребность в постоянном возбуждении, фрагментарность эмоциональных переживаний, «нацеленность на немедленное получение удовольствия, игнорирование переживаний других с их обесцениванием по мере исчезновения ощущения их «полезности»».

Постмодерн, окутывая детство человека своим покрывалом, способствует тому, что произойдет задержка формирования чувства доверия и чувства вины. А эти чувства необходимы для формирования у ребенка того, что может быть обозначено как «спаянная идентичность».

В данном случае возникает риск развития предрасположенности к формированию психических расстройств, основой которых являются слабость личностного начала и отсутствие целостности. Речь идет о развитии самоповреждающего и суицидального стилей поведения (и прочих дезадаптивных стилей). Человек охватывается стремлением к бегству от чувства пустоты и экзистенциального ужаса. При отсутствии самодисциплины, духовности и сострадания возникает риск развития антисоциального поведения, угасания способности сопротивляться многочисленными соблазнами получить кратковременное удовольствие.

Риск развитие подобных стилей поведения усиливается за счет того, что зло в постмодернистском обществе теряет свое прежнее обличье, перестает восприниматься как зло и надевает маску банальности. Вследствие того, что зло начинает выглядеть как привычная повседневность, люди перестают ощущать античеловечность совершаемых деяний и преступных характер совершаемых ими преступлений.

Речь идет не только о утрате способности распознавать зло за маской банальности. В более широком смысле речь идет о утрате «ощущения правильности и неправильности, приемлемости и неприемлемости происходящего». Неполными, двусмысленными, незавершенными оказываются те положения, с которыми человек имеет дело в постмодернистском обществе. Стирание границ между реальным и фантазийным, серьезным и развлекательным «создает условия для развития психических нарушений с шизофреноподобной клинической картиной».

Двусмысленность всего, с чем человек имеет дело, приводит его «к отчуждению, изоляции, возникновению экзистенциального страха аннигиляции», к тому, что один писатель назвал «паникой на фоне обломков». Чтобы почувствовать себя хоть в какой-то момент своей жизни целостным и спаянным, человек стремится «испытать безответственное возбуждение и особую радость, становясь членом, частичкой толпы».

Желая напитываться энергией толпы и избавиться от одиночества, человек тяготеет к тому, чтобы начать себя идентифицировать с какой-то командой, темой, интересом. На почве таких настроений создаются структуры, стремящиеся объединить людей на базе гуманистических ценностей. Но «подобные проявления социофилии в постмодернистском обществе обычно кратковременны, так как не имеют под собой сколько-нибудь глубоких корней кроме изначального стремления к объединению».

Дело в том, что члены постмодернистского общества испытывают затруднения, когда речь заходит о эмпатии и способности проявить сочувствие. У них отсутствует эмоциональная привязанность к другим людям, они поражены эмоциональной вялостью, безучастностью. Вследствие нарушения формирования способности быть эмоционально связанным с другими, «происходит дегуманизация человека, который лишается основных человеческих качеств, превращаясь в гибрид человека и машины».

Человеку «без привязанностей» присуще некоторые определенные психологические черты. Дети с такими особенностями импульсивны и эмоционально холодны, «иногда совершают акты насилия по отношению к родителям, сверстникам, сиблингам [приемным родителям], мучают, калечат и убивают животных. Они склонны к воровству, вандализму, поджогам». Эти тенденции могут сохраняться и по мере взросления.

Такие дети могут производить пугающее впечатление. «В выражении их лица, во взгляде присутствует что-то непривычное, несвойственное обычным детям». Впечатления от общения с такими детьми может быть выражено с помощью метафор «ледяное выражение глаз», «глаза рептилии». За внешним обликом в подобных случаях просматривается «нечеловеческая андроидная сущность, изображаемая, например, в научно-фантастических литературных произведениях, в кинофильмах о вторжении инопланетян».

Люди с нарушением эмоциональной привязанности стремятся к постоянному самовозбуждению (эта потребность может быть реализована в виде таких активностей как «перебегание рельс перед движущимся поездом, «прогулки» по карнизам многоэтажных зданий») Они либо пассивно наблюдают, либо активно организуют события, которые у других вызывают ужас и отвращение. Когда они наблюдают за болью и страданиями других, у них могут появляться «саркастическая улыбка, презрительная гримаса или отсутствующе мечтательное выражение».

При совершении агрессивных актов речь может идти о чрезвычайной жестокости, «так как страдания жертвы не вызывают переживаний сочувствия и обычно просто игнорируются». Цель агрессии может заключаться в стремлении разрядить напряжение, которое, накапливаясь, достигает сверхпорогового уровня.
Чтобы смягчить внутреннее непереносимое напряжение люди могут начать стремиться к постоянным передвижениям и изменениям тела, употреблению алкоголя и наркотиков. «Возможны и нехимические способы устранения напряжения, к которым, в частности, относятся патологический гэмблинг, сексуальное аддиктивное поведение, приступы обжорства, интернет аддикция». Аддиктивные реализации могут характеризоваться «особой брутальностью, неконтролируемостью ситуаций, полным пренебрежением к интересам других членов семьи и отсутствием сопереживания к их страданиям».

Параллельно речь может идти о внутреннем переживании безжизненности и мертвой апатии. Желая уйти от таких тягостных переживаний люди стремятся каким-то способом изменить свое внутреннее состояние. В данном случае в ход также идут алкоголь и наркотики, «промискуитет, сексуальные извращения, причинение себе физической боли (с целью хотя бы на время освободиться от тяжелых психических переживаний)».

Параллельно речь может идти о импульсивности действий и трудностях в прекращении различных активностей. Транспортные средства могут управляться со скоростью, превышающей допустимую. Появляется склонность к лихорадочной деятельности, «скольжению» по информационным потокам. Человек стремится взяться за множество мелких задач, но не может решить одну достаточно серьезную. Сознание может стать открытыми для галлюцинации и «снов наяву». Когда фантазии постоянно вторгаются в сознание, искажая оценку реальности, «длительная последовательность, целенаправленность действий оказывается невозможной». Некоторые пациенты с подобными поражениями сообщали о том, как «боковым (периферическим) зрением видели надвигающуюся на них бесформенную или шарообразную темную массу, которая наваливалась на грудь и вызывала чувство удушья» (слова ученых о черной шарообразной массе, наваливающейся на грудь, приводились в второй части статьи «Преодолеть отчуждение (в том числе, – и о депрессии)», в главе «Две фазы (возбуждение и апатия) и «тысяча мыслей»; информационный контекст как статьи, так и главы, может дать некоторые точки зрения для осмысления данного феномена).

Параллельно речь может идти о нарушениях в восприятии окружающего мира. Могут отмечаться склонность к подчиненности неконтролируемым внутренним процессам, стремление к недостижимым целям, желание «получать по максимуму, ничего не отдавая взамен».

Из цитируемой книги актуальными в рамках данной статьи видятся факты (то есть описания конкретных форм, в которых нарушения себя проявляли), заимствованные авторами из наблюдений и почерпнутыми из научной литературы. Объяснения же, с помощью которых авторы пытаются описать механизмы описываемых нарушений, не всегда видятся актуальными. Постмодернистский дух эпохи, являющийся базовой платформой для взращивания описанных нарушений, в послесловии к поэме описан по-постмодернистски.

*Игры грани ранят, грея как бы*

(игра обещает стимуляцию, яркость переживаний, с помощью которых можно было бы, как казалось, скрасить одиночество; но в реальности, когда происходит фиксация сознания на процессе игры, прочие стороны жизни приходят в запустение и личность открывается для процессов деформации)

*Грабят грубо утро града*

(игра агрессивно вторгается в жизнь человека, выдавливая из нее прочие виды деятельности, люди «прилипающие» к экранам мониторов и проводящие за ними всю ночь, перестают выходить из дома; улицы в выходные дни пустеют)

*Улица – ни лица
Дома
Стонут.
Лома-
ются
Труды труппы – на тремор трупов*

(ставя перед собой целью имитацию жизни, люди вступали в устойчивые сообщества, например, – реконструкторов и пр.;

фиксация на эгоистическом типе восприятия реальности, подчиненность механике игрового процесса, «обнуляя» человека, делает его неспособным к участию даже в группах, созданных с целью упрощения и имитации жизни;

люди, живущие в системе разрушенных постмодернизмом символов, начинают воспринимать судороги «разлагающейся» души и конвульсии сознания как саму жизнь; падение в бездну – как полет, собственную агонию – как «креативную движуху»)

*Тонны нот – на атом тона*

(гармоничное звучание музыки возможно при наличии сцепления нот друг с другом;
как давал понять академик Лихачев, прочувствовать музыку можно, когда в памяти остается информация о преждезвучащей ноте и есть предощущение вновь притекающей[2];

если связь между нотами разрывается, если отброшены законы, на основании которых отдельные ноты могут составить единое гармоничное целое, остается лишь звучание отдельных тонов – не привязанное ни к чему, не имеющее смысла)

*Мимы
Мимо
Вечного «Да будет!» –
В мины
Мнимого
«Как будто»*

(отказываясь выстраивать свою жизнь на основании духовных законов, положенных Творцом в основание реальности, люди, сделавшие игру сутью своего жизнеустройства, приходят к идее создания мнимой реальности;

эта мнимая реальность существует лишь в рамках игрового пространства;

пока человек находится в игровом пространстве (которое для него с целью его захвата могут создать секты и корпорации) ему может казаться, что его деятельность имеет смысл, но, будучи сопоставлена с реальной жизнью, его деятельность может оказаться бессмысленной;

секты и корпорации могут создавать для человека иллюзию развития и продвижения, постоянно повышая человека внутри своей структуры, но эти повышения не сопровождаются реальными изменениями в жизни человека;

«мимы» – в начале первой части статьи «Преодоление игрового механизма» приводились слова Ивана Ильина насчет человека, который привыкает верить в созданное им искажение, «в божественность небожественного, в позволительность греха»; такой человек, уподобляясь плохому актеру, становится «играющей мнимость», а жизнь его превращается «в сплошную игру мнимостями»;

в конце первой части статьи «Преодоление игрового механизма» приводились некоторые мысли о искушении первых людей – Адама и Евы. Им был предложен путь возрастания в любви на основе реализации тех законов, которые Творец положил в основании мироздания; реализация этих законов сопровождалась бы возрастанием первых людей в добре. Этот путь предполагал и ответный шаг Бога – в качестве дара дать людям то, чем сам Бог обладал как Бог. Сатана же предложил людям мнимый вариант, предполагающий, выражаясь языком статьи, вхождение в «в игровую реальность». То есть он предложил им, минуя как восрастание в любви, так и реализацию духовных законов, стать «как Боги» (Быт. 3, 5), (то есть – «как бы», «понарошку»);

Отчасти здесь уместны слова схиархимандрита Гавриила (Бунге), писавшего о том, что «всякое решение содержит в себе клубок истинно благородных и поверхностных, лукавых мотивов». Что-то в наших помыслах является подлинным, а что-то – тысячу раз является бесовской уловкой. Чтобы разобраться в помыслах, необходим дар различения. [С одной стороны] Бог призывает человека, [но с другой стороны, у человека есть немощи]. «Таинственное ««соработничество» человеческой немощи и силы Божией непременно ускользает от поспешного неверия; и тогда бес начинает свою игру»[45], убеждая человека во лжи;

в данном случае, труды ученых, работающих на продвижение ложной, манипулятивной картины мира, также можно отнести к аспектам игрового пространства;

в рамках искусственного пространства возможны не жизнь, а функционирование, не общение, а коммуницирование, что не может насытить человека и способствовать развитию его личности;
что также ведет к деградации и слому внутренних осей личности; жизнь человека, теряя вертикальное измерение, превращается в растекающуюся в разные стороны жижу / лужу;

Антуан де Сент Экзюпери в своей книге «Цитадель» приводит образы, с помощью которых можно прокомментировать приведенные мысли. Так он приводит образ ледника, который, растаяв, стал лужей. Растопила ледник «свобода» человека (необходимо отметить, что, как писала упомянутая выше Надежда Мандельштам, вследствие бедности языка мы упоминаем слово «свобода» в двух значениях: своеволия и свободы выбора; о своеволии мысли Надежды приведены выше, о свободе – приводятся в сноске[4])

Когда горный ледник растаял и стал лужей, первым достижением человека стало одиночество. «Ты, – писал Экзюпери, – уже не крупинка ледника, который добрался до солнца, укрытый снежным плащом, ты – равный среди равных, ты такой же, как все, и все же вы все разные и готовы возненавидеть друг друга, ваш покой – покой на секунду замерших шариков, ничто не превосходит вас в вашем мире, от всего вы свободны, даже от безусловных условностей языка, – все возможности общаться друг с другом утрачены, каждый ищет собственный язык, каждый празднует собственные праздники, все отделены друг от друга и более одиноки, чем одинокие звезды, затерянные в пространстве»[5].
 
Когда же люди создадут смрадное болото, что послужит им в радость? Что порадует тех, кто затерялся в мелькании недель, в слепых годах без праздников?

 Людей радует святотатство пока есть, что рушить и попирать то, что еще весомо. Пока есть тень закона, люди способны ею возмущаться. Но вот и тень закона исчезла, разрушен замок отца [уклад жизни], в котором каждый шаг был исполнен смысла. Радоваться больше нечему, наступило царство скуки. Люди оказались на рыночной площади и, исчерпав удовольствие от попирания былого, они не знают, что им делать на этой ярмарке. Так погибает тот, кого хотели спасти, разрушив все запреты.

К царю, от имени которого Экзюпери писал свою книгу, обратились люди с предложением разрушить стены, которые якобы мешали. И царь ответил, что тогда люди «почувствуют себя овцами на юру и собьются в стадо, им будет плохо, и с тоски они напридумывают глупых игр. В них будут правила, и жестокие, но не будет величия. Замок рождает стихи. Но какой поэзии ждать от пошлого аккомпанемента игральных костей?»

Ничего не любя, люди потеряют сами себя. У них не будет ничего кроме видимых вещей, которых можно пощупать. Они почувствуют себя несчастными, им станет холодно.

Царь понял, что эти люди, назвавшие «спячку счастьем» – «прозекторы в мертвецкой». И там, где люди стали похожи, как капли воды, растекшись болотом, царь восстанавливал силовые линии. Он творил ледники вопреки интересам луж и готовил человека к тому, чтобы он жил[8] (слова Экзюпери о людях, которые стали словно «прозекторы – в мертвецкой» приводились в первой части статьи «Преодолеть отчуждение (в том числе, – и о депрессии)», в главе «Депрессия и распад картины мира»; информационный контекст как статьи, так и главы может дать некоторые точки зрения для осмысления причин вхождения в указанное состояние и путей выхода из него).

* * *

Примечания:

[1] Аксючиц В. Нирванизм постмодернизма

[2] «В каждый данный момент в музыкальном произведении наличествует прошлое звучание и предугадывается будущее. Без этого «преодоления времени» нельзя было бы воспринимать музыку» [см. «Выработка мировоззрения» из книги Д. С. Лихачева «Мысли о жизни: Воспоминания»].

[3] Проявления уныния // Схиархимандрит Гавриил (Бунге). Тоска, уныние, депрессия: Духовное учение Евагрия Понтийского об акедии / Пер. с франц. свящ. Димитрия Сизоненко. М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2014.

[4] «У человека есть выбор между путем свободы и путем своеволия. Язык понятий беден, и мы употребляем слово «свобода» в двух значениях … Человек идет путем свободы или, лучше сказать, обретает свободу, если ему удается избавиться от темных побуждений своего «я» и времени, в котором он живет. … Свобода основана на нравственном законе, своеволие – результат игры страстей. Свобода говорит: «Так надо, значит, я могу». Своеволие говорит: «Я хочу, значит, я могу». … Свобода ищет смысла, своеволие ставит цели. … Свобода торжество личности, своеволие порождение индивидуализма. … Перед свободным человеком стоят тысячи вопросов, и основной из них – прав ли он, что стоит на своем, не считаясь с общим мнением, нет ли в его поведении гордыни. … Свободному человеку приходится знать, видеть и понимать, чтобы не сбиться с пути. … Есть великая правда в житиях святых, всегда боровшихся с искушениями. … Дело свободного человека ясно, потому что он не ставит цели, но ищет смысл. Искание смысла трудно, потому что непрерывно возникают миражи и не так-то просто рассеиваются. Свободный человек стоит на своем, потому что не может отречься от истины, но – ведь и миражи прикидываются истиной. … Свобода в руки не идет, она достигается внутренней борьбой, преодолением себя и мира, постоянным вниманием и болью. И все же даже неполная доля свободы резко выделяет свободного человека из толпы. У него прямая походка и глубокое сознание греховности, почти полностью утраченное сегодняшней толпой. … Жить ему трудно, но зато он свободен» [Своеволие и свобода // Надежда Мандельштам. Воспоминания. Книга первая. УМСА-Ргеss, 1982, изд. 3-е].

[5] См. главу CVII из книги Антуана Де Сент Экзюпери «Цитадель».

[6] Там же. См. главу III.