орёлик

                «Брала знакомые листы
                И чудно так на них глядела,
                Как души смотрят с высоты
                На ими брошенное тело…»
                Тютчев




хочется очень…
особенно ночью,
меч самурая вынуть из ножен,
живота понизу
подрезать мешок своей плоти –
обветренную задубелую кожу…
вывалиться, выскользнуть и – был таков!

вселиться в субъект помоложе…
(мало ли на свете чудаков-
самоистязателей собственной плоти).
чужую взять под уздцы,
необъезженную укротить,
сообразуясь со скульптурами барона Клодта,
украшающими Фонтанки горб,
в стойло своё свести…

но что-то неотвратимо держит?
не эти ли на своём веку повидавшие,
прикрытые (ни на что б не глядели) веждами?
чуткое ли ухо – два девайса
с набором кузнечным:
молоточками, наковаленками?..
во лбу семи пядей мозг?
кривизна волосатых ног,
мир исходивших вдоль и поперёк?
руки, растущие откуда надо?
темперамент альфа-самца «торнадо»?..
в общем, всё не ковидное и без маски.

подлатаю кожаный мешок
для глаз с прорезью.
свежий заштопаю шов
шипами от роз, в гроб мой брошенных.
вином залью до краёв
на тризне по мне пролитым…
и ещё поживу пару веков
(и никаких «может быть»)
отпетым орёликом.