Как Владимир Саныч дом покупал

Православная быль.
               
Поскольку рассказ необычный, то и начнём его не как обычно, с начала, а с конца.
      Контейнер с вещами пришёл очень не во время. Надо было его срочно забирать и для этого найти машину. А тут двунадесятый праздник приспел — Духов День. Семья почти уже летит в самолёте из Немана, и встречать её нужно в Московском аэропорту. Время убегало быстро, но Владимир Саныч носился ещё быстрее. Отсидев, как на ёжике весь праздник дома, он стремглав бросился в Галич, и в первую подвернувшуюся машину перегрузил вещи из контейнера. Подпрыгивая на ухабах и колдобинах подъехали в деревню Саврасово, где стояла набекрень покосив крышу, донельзя поношенная, почерневшая от дождя изба, купленная на последние гроши. Вещи сбросили на старый сеновал и понеслись опять в Галич... дальше поездом в Москву... долгожданная встреча в аэропорте... обратно поезд, автобус, такси... и вот, наконец, они в Верхнем на тропе в Саврасово. Девочки двойняшки четырёхлетки, как две яркие бабочки в туфельках от Золушки, с огромными бантами и бантиками, бубончиками и помпончиками на коротких гольфиках сразу же увязли в жгучей высокой летней крапиве. Дружный плач огласил окрестности заброшенной деревни, комары и мошки роем загудели в траве и с ожесточением впились в голые детские коленки.
        Владимир Саныч держался из последних сил. Он бодро подхватил Ларю на плечи на плечи и смело пошёл через крапиву. Оставив её на мягкой травяной кочке, побежал за Сонечкой и так чередуя своих дочурок, он стал пробираться вперёд. Следом за ними продвигалась онемевшая от ужаса Настюша. Тонкая и хрупкая, сама ещё похожа на девочку, она прижимала к груди младшенького крепыша Федю. Шествие заключала 60-летняя тёща Алевтина, которая уточкою плыла по морю крапивы. Её дородная пышная фигура была обвешана всякими сумочками, сумками и сумищами. Она еле-еле передвигала отекшие ноги, чувствуя что давление поднимается всё выше и выше и уже бьёт в подзатыльник. Но вот и финиш. Владимир Саныч снял дверной замочек и распахнул скрипучую кривую дверь. Все ринулись было внутрь, но первая же половая доска крякнула и угрожающе покосилась.
Дети, убегая от кровожадных насекомых на цыпочках пробрались в передний угол. Милая хрупкая Настюша в полуобмороке осела на старую деревенскую кровать. Тёща Алевтина притормозила у порога и шарила по сумкам, выискивая таблетку энапаприла, потому что давление уже придавила во всю мощь. Владимир Саныч остановился посреди комнаты разведя руки в стороны и почти бодрым голосом произнёс: - Ну, вот мы и дома!

Часть первая. ВЫБОР.

А начиналась вся эта не придуманная история в г. Немане очень удачно и радостно.
Владимир Саныч, представительный молодой человек, интеллигентный, уступчивый, учтительный, мягкий характером, не пьющий, не курящий, верующий и так далее (да-да, и такие ещё у нас водятся, правда о-о-чень редко!) Правда ион имел один маленький недостаток
По выражению Афанаськи, о которой будет сказано позже, он был «компьютерщик». По всей России катался и за границей бывал — хорошие спецы везде ценятся. Особенно его любили приходские Неманские старушки. Они радостно встречали его, когда он между дел находил время посетить местную церковь, где числился алтарником. Иеромонах С, настоятель сей обители и духовник Владимира попытался ублажить его монашеством, а приходские мамаши видели в молодом человеке очень хорошего жениха для своих «Алёнушек». Владимир Саныч выбрал второе. «Алёнушку» к которой прилепилось его сердце, звали Настюшей. Она была не большого роста, очень миловидная и, самое главное, совсем ещё не испорченная пороками века сего благодаря бдительному оку мамы Алевтины, нынешней тёщи Владимира Саныча.
       Всё состоялось как нельзя лучше: И нежно-белое подвенечное платье, и венчание в любимой церкви, и медовый месяц, который подарил благочестивому семейству девочек двойняшек — Илларию и Софию. А через пару лет не замедлил явиться на Божий свет и богатырь Феодор. Жить бы поживать, да добра наживать, но только наступили времена уж очень смутные.
        В Калининградской области правил тогда всем известный митрополит К. Господин К. об уютном семействе Ариповых слухом не слышал и духом не чуял. Зато Владимир Саныч путешествуя по свету слышал о нём много и часто. Как говорится, в простом народе и макового зерна не скроешь. Несмотря на мягкость своего характера Владимир Саныч был не таков, чтобы делать вид, будто ему все нравится в нашем постперестроечном православии.
Чтобы, как страус — голову в песок или хуже того, как шакал поскуливать перед высоким начальством, он не мог, не умел, и не хотел. Однако и в прения вступать ни с кем не собирался. Поэтому он решил уехать подальше в глубинку России, куда-нибудь на окраину и семью свою упрятать там от надвигающихся соблазнов нового мирового порядка. Тут и подал ему Бог статейку некой инокини Афанасии, которая через журнал «ПИП» приглашала всех в свой северный край России, в верховье реки Костромы, для спасения от суеты мирской.

Часть вторая. ЗНАКОМСТВО с ПОДВИЖНИКАМИ-ПЕРЕДВИЖНИКАМИ.
               
     Будучи в очередной командировке, Владимир Саныч заехал в те края познакомиться.
Самым радостным оказалось то, что они с ин. Афанасией оказались единомышленниками.
Оба следили за «Обращениями» епископа Д., который, как говорили, отделился от МП и обличал все ереси и пороки, в которые по уши окунулись наши «православцы».  Перед батюшкой царём святым Николаем Вторым благоговели оба, и оба искали окормления у епископа Д., стараясь избежать лукавого кваса расплодившихся без меры лжеучителей.
Владимир Саныч познакомившись с подвижниками, уехал домой, оставив свой адрес, но с переездом пока не спешил. Однако тут-то события и стали набирать крутые обороты. Пришло письмо от Афанасии, будто из лесу выходит великий подвижник и исповедник, иерей в отставке — Николай с духовными чадами и едет жить в их район ( всё по той же статейке в «ПИП»).При первой встрече с Афанасией у Владимира Саныча был разговор с ней
о том, что есть такой борец с ИНН в сибирских лесах. Читали его письма, смотрели фотографии лесного иерея со чады, и просто благоговели перед этими мужественными людьми. Из уст в уста пересказывали житие О. Николая. Как это он на Крестовоздвижение при открытых Царских вратах сжёг в храме все документы на пронумерованный храм и ушёл с верными чадами в тайгу. Там они выстроили 2-3 избушки в ста км. от последнего жилья охотников. Конечно местный епископ не вынес такого «стояния в истине» и лишил отчаянного подчинённого — сана! Так они и жили в лесу под медвежьим архиепископством 7 с лишним лет. И вот вдруг, решили выйти из коллективного «затвора» и заявить о себе миру. «Да, надо поторапливаться с переездом» - решил Владимир Саныч.

Часть третья. ТЕРРАРИУМ ЕДИНОМЫШЛЕННИКОВ.
               
Отец Николай и в самом деле неожиданно объявился в Верхнем и обошёл разведкой всех, которые уже понаехали сюда, как говориться «по объявлению». Большее утешение он нашёл в доме у бабки Людушки Самарской. Польщённая таким вниманием бабка Людушка отрапортовала ему положение дел в общине на текущий момент.(Так, как она это понимала.)
Быстро найдя общий язык и общего врага Афанаську (так её поносила б.Людушка), они порешили, что поселится новоявленный пастырь в противоположном конце района и там будет принимать всех истинно чтущих его семилетнее затворничество в тайге. Чада, которым он в эти таёжные годы пытался раскрыть истину(как он её понимал), взбунтовались и вышли из повиновения, что и послужило причиной срочной перемены мест. Как порешили, так и сделали.
       Теперь бабка Людушка таинственно закатывала глаза и наблюдала из-за угла за Афанаськой, которую терпеть не могла., а почему и сама точно не знала. Да и вся общинка походила больше на клубок друзей или террариум единомышленников, чем на православных,
ищущих стяжать Святаго Духа, как о том говорилось в статейке. «Оскудела любовь - горестно вздыхала Афанаська — что поделаешь, в последние времена живём!» А соборище гудело, как развороченный улей, все жалились и кусались. Старухи искали себе работников, работники мечтали стать хозяевами. Все, кто ещё был «способен», постарались пережениться между собой, не взирая ни на разницу в возрасте, ни на сам возраст. Остались в холостых одна  Людушка Самарская, да Петрович Пензенский. Но из последнего жениха уж очень густо сыпался песок, чего он собственно и не отрицал. Однако сразу же по приезде в Верхнее «по объявлению» он быстро избрался старостой старого облупленного местного храма. Сюда по великим праздникам наезжали Мпэвские священники и выполняли требы. Особенно живо откликались они на отпевание, потому что в этих случаях очень не дурно платили осиротевшие родственники покойного.
«-А ты, Петрович, чего не женишься?» - подшучивала Афанаська, глядя на его кривой посошок в руке.  « - Мне уж не надо!» - честно отвечал Пензенский. Самарская же бабка Людушка считала себя слишком благочестивой для того, чтобы размениваться на такую мелочь, как женихи. Ей нужны были работники. Но хилый Петрович на такую должность явно не подходил, потому она люто враждовала с ним.
        Вслед за первым письмом в Неман, Афанаська послала следующее: Восторгу не было конца. Так он , этот отец Николай, ещё и епископа Д. чтит! И обращения его признал, и хочет под его омофор. А нам такого пастыря и надо. Мы-то давно молимся об епископе Д., давно ищем с ним связи, давно не ходим в МП, и давно не причащаемся — последнее очень печально для нас. Радость - какая! Будет у нас наш батюшка. Последнее письмо Афанаськи взбодрило Владимира Саныча и вот переезд решён.
          Весна разгулялась вовсю, надо спешить купить дом и посадить огород. Контейнер отправлен, билеты на самолёт для семьи заказаны. В предварительной встрече с отцом Николаем (в Тайнинском на чине покаяния) решено, что они поселятся рядом. В его деревне на горе есть ещё один приличный дом, только подремонтировать нужно. Деньги есть. Все семейные сбережения не жалко, правда их не так уж и много, но в деревне на первое время хватит. Это не Европа — жить научимся по проще  Чай у лесного пастыря крепкая закваска.
И моих деток поведёт по спасительному пути нищеты и молитвы. Согреваемый такими радужными мыслями Владимир бодро шагал по весенней зелёной тропе из Верхнего в Спицино, где обитала м. Афанасия. Вот и её домик с крестиком на воротах.

Часть третья. РАССЕЛЕНИЕ ПОДВИЖНИКОВ или СЕЛЬСКАЯ ЭКЗОТИКА,
                _______________________________________________________.
      Афанаська свои огороды (а их было два) копала в ручную. Ей самой бы и не надо так много, да было у неё два сына, инвалиды детства. Илья-34года, да Витя-21год. По епископскому благословению она и была им опекуном-матерью, так как ни в женский, ни в мужской монастырь такую компанию не брали. Илья периодически курсировал в областную психбольницу и обратно. А Витя встречал всех приезжающих в общину и помогал расселяться в деревеньках вокруг Верхнего, в каждой деревеньке было по 1-2 дома. В них-то и разместилась община. Заселяться помогали всем, первое время и огородом помогали, но сразу предупреждали, что у нас не монастырь и не колхоз. Каждый должен питаться трудом своих рук и в поте лица обрабатывать землю лопатой, да ещё и без моторчика. Вот и Афанаськина приживалка Антоновна отказалась утруждать свои пухленькие ручки. - Убейте
меня, а огород копать не буду! - категорически заявила она. Лучше к Петровичу в МП под венец уйду, (он мне уже намекал), если здесь не сладится. Афанаська посмотрела на широкие бёдра потенциальной невесты и вздохнула: - Он уж тебя и обслужить-то не сможет, такую кралю, старость — не радость! Она достала с печки кастрюлю с хмелевой закваской, которую уже неделю пыталась сделать приживалка. - Жениха-то небось кормить надо! А ты?
И откуда ты свалилась на мою голову? - простонала старуха.
     А свалилась приживалка ещё три месяца назад, когда задували февральские ветры. Отец Николай вывез своих взбунтовавшихся подвижников из лесу по стылой реке, спешил поспеть до ледохода.  Пригрозил, что бросит их на произвол судьбы в мир, который во зле лежит. Привёз он их поначалу на воспитание бабке Людушке, как они и сговорились заранее. Стадо на удивление оказалось очень малым: семья Калининых — бабушка, мать и внучка топтались кучкой у входа и пугливо озирались. Пастырь Николай определил их сразу же в старую кривую избу в деревне Саврасово рядом с Петровкой. Избу он купил у бабки Людушки за 15 тысяч  Путинскими рублями.(А она в своё время прикупила её за 5 тысяч, на всякий случай) Здесь сказалась её пожизненная торгашеская сноровка. Осталась ещё одна овца лесного стада — Антоновна, да молодой барашек — сирота Митюша из интерната, которого пригрел в своё время дальновидный пастырь. - Матушка Люда, уж не оставь нас без приюта ! - всхлипнула жалостливо Антоновна, но осеклась от холодного взгляда хозяйки.
-Вот этого возьму!- указала домовладелица на сироту и маленькой ручкой похлопала его по широкому плечу. Под рубашкой заиграли крепкие мышцы Митюши, которые он приобрёл себе ещё на строительстве лесного града.(этот мне хозяйство поправит и все дрова перепилит, сообразила бабка) — Да, да! Его и обогрею, сиротинушку. - закрепила она свой выбор. Так все и распределились, а никому не сгодившуюся Антоновну отправили в приживалки к Афанаське. Вот так она и свалилась на её больную голову.
        - Ты ведь без мала 8 лет в лесу жила, хлеб-то из закваски пекли... неужто не научилась уму разуму? - ныла старуха. - Там мне батюшкина матушка готовую закваску давала -огрызнулась молодка. - 50лет на свете прожила, а ничего не умеешь. Всё тебе готовое подавай, а? А я вот не дам. Делай закваску, а то скоро вся семья с голодухи помрёт на твоих хлебах. Приживалка молча пошла в свой угол и взяла узел с пожитками. - Поезжай к отцу Николаю, он уж и Калининых в свой край перевез и Митюхе обещал место в бане, гляди и тебя простит — посоветовала хозяйка. - Нет! К нему я ни за что не вернусь, - вздрогнула скиталица и направила стопы прямо под венец к Петровичу. - Иих! - всплакнула Афанаська,
- Чему же это вас там учил пастух ваш семь годов, если у вас в душе-то никакой закваски не осталось, пойду хоть за буду, абы не трудиться, а полакомиться. Разве можно первородство-то на чечевичку менять?
       В сенцах скрипнула дверь. - Кто-то идёт! - обрадовался Витя и ринулся к двери. - Мама, мама, Владимир приехал! Все бросились встречать долгожданного гостя. Владимир Саныч с молитвой и крестом учтиво раскланялся во все углы тёмной прихожки. Илья, оказавшийся в это время на побывке дома, солидно протягивал для пожатия правую руку, а левой поддерживал живописное трико с лопнувшей резинкой. Витя тянул гостя из тёмной прихожки на свет и поглядывал на сумки, где обязательно должен быть подарок, но его срочно послали за Митюшей к бабке Людушке. Владимира Саныча провели в трапезную и торжественно посадили на железный стул.
     - Всё решилось, мы переезжаем! - начал речь гость и каждое слово его было, как ангельское приветствие! - Вот сейчас в Тайнинском, на чине покаяния снова встретил о.Николая, сказал ему, что заеду к вам в Спицино и отсюда прямо в деревню к батюшке. Митюша тоже поедет и поможет быстро отремонтировать жильё, а то уж и контейнер идёт, и семья на чемоданах сидит. Батюшка Николай возрадовался и благословил на ремонт дома, так что собираем рюкзаки и едем трудиться, чтобы до Троицы основное отремонтировать. Я уж проездом в районе и половые доски заказал и вагонку. Всё подвезут и сгрузят в Боровинке (так батюшкина деревня называется), по пути гвоздей прикупим и начнём ремонт.
- Слава Богу! Слава Богу! - охала Афанаська, - У нас есть три спальных мешка, возмите, где ночевать-то будете?  - Там старая банька есть - сообщил подоспевший Митюша, - Вот и разместимся, а то и в доме где в углу. -Купим газовую плитку да балон - рассуждал дальше Владимир Саныч, - крупы прихватим, будем по походному жить! «Твоими устами да мёд бы пить» подумала Афанаська и опасливо предупредила — отец Николай-то передал, чтобы Витькиной ноги там не было, ему такой детский сад с приветом не нужен. Он будет выбирать себе в общину, кого сам захочет, а не кого Бог ему посылает, вот ведь беда! Владимир на мгновение задумался и ответил: - Или я в своём доме не хозяин?! Сам знаю, кого мне в помощники брать. Да и кому это Витёк помешает? - Я помогать буду, мусор вывозить буду,
-обрадовался Витёк, - Гвозди заколачивать буду, забор городить и дрова колоть!   
Вот и ладно! А сейчас всем отдыхать уже поздно.


Часть четвёртая. «ЖАРКАЯ ВСТРЕЧА»
               
Утром Владимир Саныч проснулся с температурой, но махнув на это рукой собрал спальники и своих весёлых помощников поехал на дело, положившись на волю Божию.
Закупив в районе гвозди, таблетки, посуду, газплиту и баллон, они наняли такси и покатились на долгожданную горку, где стояла уже известная нам деревня Боровинка. Она состояла из двух домиков и бани, остальное всё было безнадёжно разрушено. Батюшка, матушка и их молодой наследник попович уже почти заканчивали ремонт скромного поповского дома на европейский манер. Потолок был оклеен пластмассовыми квадратами под мрамор, стены увешаны новыми иконами, вышедшими из под руки тосковавшей когда-то в лесу матушки.
Теперь эти шедевры могли увидеть свет. Весь этот европейский манер в деревенской избе напоминал по меньшей мере конское седло надетое на Бурёнку. Стоило ли ради этого 8лет в тайге сидеть? - подумал Владимир Саныч, но тут же отогнал лукавый помысел. Была у пастыря и домашняя лесопилка, и маленькая электростанция, и много ещё такого, что не увязывалось со словами об отречении от мира. Второй дом был втрое хуже, но выбора не оставалось. Пока всё шло по плану. Сразу же подошёл ЗИЛ и сгрузил половые доски. Потом подвезли остальные стройматериалы. Энтузиасты рванулись в дом, чтобы сразу начать дело и дело закипело в молодых руках, но появившийся о.Николай, резко осадил их пыл: - Сегодня праздник, грех работать! - Праздник-то в календаре не красный — попытался подать голос Витёк, но икнул, наткнувшись на холодный  пастырский глаз и замолчал. - По своей воле ходить думаете! - обличил их пастырь и забрал со стройки поповича, а сиротинку Митюшу
пригвоздил к стенке своим острым орлиным взглядом. - Делайте, что хотите!
«И чего он так возмутился?» недоумевал Владимир Саныч, но работы остановил.
        В бане было не очень уютно, но очень тесно. Митюша и Витёк забрались в спальные мешки и закатились каждый в свой угол. Владимир кашеварил и попутно лечился. К вечеру пошёл дождь. Крыша бани текла в нескольких местах, но наши подвижники наевшись каши, крепко уснули. Дождь лил и весь следующий день. Владимира Саныча лихорадило и он тоскливо поглядывал из своего мешка в узкое банное окно. Уныло завывал ветер.
       Нежданно появился о. Николай. Его как будто подменили. И что это было такое, никто не понимал. Что произошло с пастырем, никто в точности и теперь описать не может. Какая шлея ему под хвост попала, не ведомо! Хотя Митюша успокаивал, что с ним такое и в лесу часто случалось, но это дела не облегчило. Беда свалилась, как гром с ясного неба.
       Уже позже, оказавшись опять в Спицино, все вместе попытались подытожить происшедшее. Выходило так, что ничего смертельного не произошло. Просто за то, что Владимир Саныч ослушался повеления пастыря, не брать Витька; за то, что он попытался высказать своё личное мнение по пустяковым вопросам; за то, что умел мыслить и думать — за всё это в глазах лесного пастыря компьютерщик потерял какую-либо ценность. Поэтому отец Николай решил немедленно сломить его через своё пастырское колено, но компьютерщик не ломался! Вот не ломался и всё тут! Тогда лесной подвижник  решил ему дать пинка и спустить безвозвратно с горы. Он уходил и снова прибегал в баню, стараясь вытрясти душу из этого на редкость упрямого отца семейства. Здесь заочно досталось и Афанаське, и её общине, и её болящим сынкам, и курам, и козам. Всё для о. Николая было прокаженным. Досталось и семейству  Владимира, якобы погрязшему в европейских прелестях и электронике. И ему самому, запутавшемуся в бабьих юбках и не понимающему, что перед ним стоит великий подвижник, лесной старец, с которым не спорить надо, а молча пролить благодарные слёзы на его новые калоши. В результате, разбушевавшийся пастырь, заявил, что во лбу отца семейства торчит компьютер, как печать антихриста и принудил его оставить только что купленный дом и улепётывать в свой Неман по добру по здорову.
      Вдруг запел мобильник и жена Настюша ласково поинтересовалась, как идут дела. Владимир Саныч был в ужасном тупиковом состоянии. «Только бы она сказала, оставить всё и возвращаться домой, думал пострадавший, обливая мобильник слезами, - я бы всё оставил и уехал немедля. Лучше ходить в МП, чем общаться с такими «диомидовцами» Но Настюша сказала «Нет!» Доводи дело до конца. Покупай дом в округе (пусть в долг) и вывози с горы весь строй материал, и всё, всё! чтобы даже ведра не осталось этому самодуру. Мы никогда не будем его чадами, но Господь нас не оставит.

Часть пятая. ДОМ — В КОТОРОМ МЫ ЖИВЁМ!
               
Теперь только осталось коротко описать, как Владимир Саныч с Афанаськой обратились к бабке Людушке по вопросу жилья. Три овцы Калинины уже перебрались из её запасной избушки по ближе к о.Никалаю, по его благословению в послушание к матушке Н. И бабка Людушка благочестиво скрестив на груди свои маленькие ручки продала жильё за большую цену, в семь раз превосходящую исходную цифру (что поделаешь, опять сработала торгашеская хватка). Владимир Саныч благодарно ей раскланялся и сообщил по секрету Афанаське, что у него денег почти нет. Но поезд постукивал по рельсам и контейнер приближался. Семья уже сидела в Немане на чемоданах и прощалась с европейским комфортом. А здесь солнце светило ярко и жарко, сочная зелень полей разливалась до окаемок леса. Небо было синее, синее! - Как здесь красиво! - в восторге воскликнул В. С.
«Аз есмь раб Твой, сотвори со мной не как я хочу, а как Ты, Господи!
         Деньги (на чёрный день) Афанаська хранила в банке. А банку прятала в хлевушке у коз, от недоброго глаза. Так что по сусекам по скребли, по амбарам помели, собрали нужную сумму и изба перешла в собственность Ариповых.  Вот и Троица!
«Царю Небесный,Утешителю Душе Истины, иже везде сый и вся исполняяй, Сокровище благих и жизни подателю, прииди и вселися в ны, и очисти ны от всякие скверны, и спаси Блаже души наша!»
Чем закончилась эта не придуманная история, мы написали в начале. Однако завершить весь рассказ я хочу радостной нотой.  Потому что добром побеждается любое зло.

Сегодня у нас праздничный день. Мы готовимся ко Причастию Святых Христовых Таин!
Как всегда в последний день много хлопот.  Владимир обшивает вагонкой маленький алтарь в нашей общей Домовой церкви. И вагонку и половые доски, и весь стройматериал он уже перевёз в Саврасово и ремонт жилья идет полным ходом. Огороды посадили, вот уж картошку копаем и прочую мелочь и зелень. Но все домашние дела сейчас в сторону.
Мы ждём батюшку Спиридона, иеромонаха, которого нам посылает для духовного окормления Святейший синод РПЦ во главе с нашим любимым епископом Д.
        Мы очень ждём нашего батюшку Спиридона, и волнуемся. Пока детки спят, Настюша спешит дошить облачение на престол и жертвенник. Для этой цели она купила в районе самую золотистую ткань, чтобы всё сияло как солнышко. Алевтина, забыв про давление, уточкой плавает по трапезной у Афанасии и готовит достойный обед для дорогих гостей.
Гостей ожидается много. Это все такие же крохи, отпавшие от МП по всей Костромской области, которые не хотят никаких новых мировых порядков. Душу бы да деток спасти и внуков управить на тот путь, который есть истина и жизнь. Витя приехал пораньше с работы. Да, да! Его взяли на работу и официально выдали первую зарплату. Он колет дрова. Они с Ильёй нарядно одеты и ждут гостей вместе со всеми.
   Афанасия набивает свежим сеном огромные мешки и устилает ими пол в новой баньке.
«Тут сестёр вряд уложим, а братию уж на нары в келиях, - советуется она с тёщей Алевтиной,
своей новой задушевной подругой. - А то ведь братия теперь нежная, сёстры покрепче здоровьем, потому что болеть некогда.» А вот и детки проснулись, бегут из Саврасово по тропинке в Домовую церковь. Девочкам купили к осени новые резиновые сапожки: пару жёлтых и пару чёрных. Вот как тут поделить без обиды? Поделили, слава Богу! У обеих один сапожек чёрный, другой — жёлтый! Лишь бы мир был, да любовь. Мама Настюша несёт Фёдора в новых ботинках. Спешно облачают престол и жертвенник. А вот и батюшка приехал! Теперь всё объяснит и всему научит!

           Исповедь проходила неторопливо и серьёзно. Ах, как истосковалась душа по нашему христианскому житию! Все сидели на крылечке. По очереди заходили молча в дом, а выходили с заплаканными сияющими глазами, облегчённо вздыхая. Я пишу это не для красного словца. Не видела я такого проникновения торжественностью момента всех исповедников ни до сих пор, ни после. Действительно, душа наша — христианка и она не может долго быть без наших обрядов, Святых таинств, церковной службы, без батюшек!
      А потом соборование. За окном уже глубокая ночь, а здесь тепло и светло от восковых свечей, пахнет мёдом. Тихо плывёт пастырская молитва и наполняет открытые доверчивые человеческие души. Нет здесь ни пастухов, ни козлов, ни баранов с овечками. Все тихие, ласковые и все... родные. И священник, и гости, и хозяева. И дом этот наш — родной и общий. А утром обедница, пока, а потом и Литургия будет, когда всё устроится.
          Долгожданное Святое Причастие!  Причащается... Причащается... идём друг за другом тихо и сами себе поём: «Тело Христово приимите, источника безсмертного вкусите.»
Вкусите и видите яко благ Господь!

Но всё хорошо заканчивается только в кино. А жизнь, штука непредсказуемая! На сегодняшний день дела обстоят так: Владимир Саныч со своим семейством вернулись обратно в Неман. Потому что деревенская экзотика хороша только для деревенских.
Эпископ Д. куда-то исчез, все разъехались по своим весям. И теперь все (или почти все) посещают свои местные православные храмы нашей МП — Московской Патриархии. Да и старцы говорят, что благодать будет в ней до скончания века, а иначе на чём миру стоять?!
Конец и Богу Слава!